18. ОДА НА ТВЕРДОСТЬ ДУХА
Вознесшись к облакам, скала
Стоит — и бури рев жестокой,
Сверканье молний вкруг чела,
И волны презирает яры,
Перуна пламенны удары
Изрыли весь ее хребет,
Но опаленну грудь громами
Она, уперши в понт, волнами
10 Тревожить пристань не дает, —
Отечества оградой быть,
Враждою ковы соплетенны
Как слабу разрывает нить.
Душой неколебим в гоненьи,
О злобе, зависти, о мщеньи,
О самой смерти небрежет.
Грудь тверду злобе представляя
И жизнь всем бедствам подвергая,
20 Хранит отечество от бед.
Сокрытны спутницы вельмож,
Как смертоносные сирены,
Сплетают ядовиту ложь,
Враги открыты тщетно злятся,
На пагубу его стремятся,
Как черви, тех ногой он давит,
Сим крепость мышц противу ставит,
30 Судьбе — терпенья твердый щит.
Весы суда, защиты меч
Или правления кормило,
Тот должен путь опасный течь,
О личной пользе не радея;
В враге лишь общества злодея
Он должен видеть своего.
В душе того, кто долгу жертва,
Как собственность, так личность мертва,
40 Народно благо — жизнь его.
Покров безгласных вдов, сирот,
Рукой неправды угнетенным
Подпора тверда и оплот.
Против врагов, идущих боем,
Отечеству с драгим покоем
Стяжанье, жизнь свою дарит.
Падет ли средь кровавой рати,
И мертв в сердцах своих собратий
50 Любовь к отечеству живит.
Пожарский, Минин, Филарет.
Ярем сарматский сокрушили
Они под лаврами побед.
Но те, что за отчизну пали,
Не больше ль благо назидали? —
Хоть Курций[1] жертвой Риму был,
[1] Курций. В Риме на площади расселась земля и открылась пропасть. Устрашенному народу прорицатели отвечали, что она не закроется, пока не будет брошено в нее то, что всего драгоценнее в Риме. М. Курций, заключа, что прорицание означало тем римского гражданина, бросился в пропасть, которая, как предание удостоверяет, тот же час и закрылась.
В столпы отечества, крепись.
Орел! в парении высоком
Спуститься долу берегись.
Предерзкий рог сломи строптивых
И знай, что на путях правдивых
Коль муж великий и падет,
В потомстве с славою он встанет.
Венок лавровый не увянет,
70 Но ввек на гробе процветет.
Из пепла вновь себя родит,
Как злато, в горне искушенно,
Лучом сугубым возблестит,
И ни вражда, что мир тревожит,
Ни ржа времен затмить не может
Нетлеюших его доброт.
В сердцах он памятник воздвигнет,
Что храма вечности достигнет,
80 Священ потомству в род и род.
[1] М. Атилий Регул — консул римский, в первую Пуническую войну взятый карфагенцами в плен, был от них послан в Рим для увещания соотечественников своих к размену пленных, с угрожением, что предан будет мучительнейшей смерти, ежели в таковом препоручении не успеет. По прибытии в Рим убедил он Сенат к отвержению предлагаемого размена; и, невзирая на просьбу его, на моление народа и слезы жены и детей, возвратился в Карфагену, где по повелению раздраженного Сената и народа мучен был долговременно в ящике, железными гвоздями набитом; а наконец распят на кресте и предан смерти.