7
10 августа 1777

Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!


Тотчас после отправления моего прежнего письма получил я ваше с приобщением другого, от Тимофея Ивановича1 к его племяннику, которое я и отнес. По отпуске того письма вы еще не изволили получать ни одного от меня, а я и с дороги писал к вам дважды: один раз из Хотиловского яму, с трактирщиком Миллером, другой из Валдай. Павлушка все еще здесь: медленность сия происходит от Федора Михайловича. Вчерась нарочно затем пошел я к нему обедать: говорит, что недосуг ему, за домашними хлопотами и для того что у него гости, переговорить с ювелиром. Пятьдесят рублей он уже уступил и с тем, что ежели еще не нравится перстень, так он его берет назад. Федору же Михайловичу кажется, что тут передано 20 или 30 рублей, за эту сумму и отдавать назад, казалось бы, не для чего. Что касается до серег, сказывает Федор Михайлович, все ценят их здесь в тысячу рублей, и сама княгиня Юсупова, которая всегда весьма дешево покупает бриллианты, за находку почитает купить сии за 800. Мария Ивановна2 приказала отписать, чтобы их иначе и не писать за сестрицею, как в тысяче рублей, что никто за обман почесть не может. Нынче должен я еще к нему идти. До сих пор не имею я еще никакой должности, но в понедельник вступят в школу. На сих днях отпросился было я на день у капитана-поручика, чтобы ехать на дачу с Анною Андреевной, но, пришедши к ней рано, ее уже не застал и остался дома. Вместо того то утро просидел я у Новикова. Тогда же был у князя Козловского: он принял меня очень учтиво и предлагал мне свои услуги, ежели я хочу перейти в другий полк или чего другого от него потребую. Стороною слышу я, что он друг Зоричу. «Ученые ведомости» 3 еще по сих пор не выходили; а нынешнюю неделю выдет их четыре нумера, и как я слышал, то сим они и кончатся. Издатели их неизвестны и не хотят открываться. Я не спрашивал Новикова, но Херасков говорит, что он отпирается. У Хераскова был нынешнее утро: он по-прежнему ласков и просил меня к себе ходить. Приглашает меня также приступить к собранию, которое издавать будет Ежемесячное сочинение, состоящее из переводов, которых вообще материя должна принадлежать или к морали, или к истории.4 Новиков предложил мне переводить Боэция консула римского о утешении философии, сочинение, смешанное с стихами и с прозою.5 Херасков проживет здесь до декабря. Спрашивал меня о надписях, о которых, говорит он, тотчас узнал, что мои. О Майковых6 говорит: не так-то чтобы. Майков издал пастушескую драму, «Деревенский праздник» в двух действиях. Прасковью Глебовну7 раз шесть или семь не могу застать дома, и письмо принужден был отдать девке. Она живет

270

у Полторацкого8 во флигеле, где мы жили. Вчерась у Федора Михайловича взял я 25 рублей из числа оставшихся 214 руб<лей>. Он давал мне и сто рублей, да я попросил двадцать пять. Я по списку 79-тый человек. Строи уже кончились. Вот сколько написал я вздору о себе, и тут еще не все; но я никогда не кончу, ежели все писать. Каково вы изволите поживать? Мне нельзя требовать так же поденно знать, где вы были и что делать изволи<ли>, но, по крайней мере, нижайше прошу уведом<лять> вообще. Я вить теперь сам тверитянин и принимаю более участия в ее приключениях. Лучше, нежели знать об этом, хотел бы я знать о вашем мне драгоценном здравии. Дай господи, чтоб оно ненарушимо было. В прочем, прося вашего родительского благословения, остаюсь навсегда с искреннейшим почтением и преданностью, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга

Михайло Муравьев.
1777 года августа 10 дня. С. Петербург.

Матушка сестрица Федосья Никитишна! Желаю вам от сердца удовольствия и здравия. Дай бог! чтоб вам час от часу неприметнее казалось мое отсутствие. Я счастлив чрезмерно, что могу говорить так гордо, а за сию гордость должен благодарить вам. Ежели будете писать в Берново, 9 отпишите мое нижайшее почтение. Особенно Любови Федоровне.10 Сколько бы она меня обязала, ежели бы вздумалось ей погостить в Твери!.. Вышедшее сочинение Мармонтелево «Les Incas» 11 * я еще не читал. Говорит Михайло Матв<еевич>, что слог прекрасен, но целое и расположение не могут в своем роде равняться со сказками. Оно в прозе, хотя и стихотворческое. Есть трогающее, и очень. Прощайте. Татьяне Петровне приношу мое благодарение за старание о Фавушке и за известие о Бижутке; но жива ли она?


И я вам, милостивый государь дядюшка, при сем свое почтение приношу; то же и сестрице Федосье Никитишне, прося меня <в> своей милости содержать и оставить. С моим должным почтением, милостивый государь дядюшка, покорный слуга

Иван Муравьев.


Перевод:


* «Инки».


Муравьев М.Н. Письма отцу и сестре, 10 августа 1777 г. // Письма русских писателей XVIII века. Л.: Наука, 1980. С. 270—271.
© Электронная публикация — РВБ, 2007—2024. Версия 2.0 от 14 октября 2019 г.