Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!
Удовольствие говорить с нежнейшим родителем есть моя должность. Нет ничего для меня приятнее ее. Если бы в начертаниях
пера моего могли найтиться и чувствия сердца. Я никогда не бываю столько доволен сам собой, как когда образ ваших милостей и убеждение моей к вам благодарности, нежного почтения живо во мне представится. Не уходят у меня сии неразнственные, кажется, поступки, они мелочи обхождения, но тем драгоценнейшие, чем менее в них себя приневоливают. Одно бы мое желание было — быть любви сей, сих милостей достойным, чтоб чрез то самое показать, что я их умею почитать по достоинству и что я их не забываю. Простительно ли мне то, что я льщусь иногда письмами своими послужить к вашей отраде? По крайней мере, занять несколько минут приятно, подать случай разговаривать сему малому обществу и одному, которое вам приятно, я разумею, вам и сестрице. Вы мало приемлете участия в том, что другие называют увеселением. Позвольте мне себе попенять, если простите сие выражение. Но наши обстоятельства вас занимают. Что же делать, если переменить их не можно? Вы сделаете наше счастие с сестрою, если будете веселы. И вот о чем хотел я вас просить. Нечувствительно попал я разговаривать о том, что меня занимает. Что до меня касается, я весел и, слава богу, здоров. Вчерась и третьегодни препроводили мы у дядюшки и ночевали. И на завтре нас просил. Я говорил ему об отказе: он и не знает, где Светушкин. Дела ничего не сделано: крепости растеряны. Наш Леонтьев, поговаривают, будто к 22 ч<ислу> будет майором. Я позабыл к вам писать, что Петр Абрамович женился в Казани уже месяца два тому назад, на немке. Она уж русская барышня и душ, я думаю, с 200 за нею. Осип Абрамович 1 поехал во Псков советн<иком> наместнического правления. Мое письмо чересчур пестро. Этому причиною, что я отрывками писал и между тем упустил время. Мое наказание, что прежде кончить принужден письмо, нежели хотелось. Я прошу бога о продолжении вашего драгоценного здравия и с чистосердечнейшею преданностью остаюсь навсегда, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга
Милостивая государыня, матушка сестрица Федосья Никитишна! Обнимаемся. Si mon âme est capable des sentiments d’amitié pour une belle âme, ma chère! que dois-je à l’Etre suprême de m avoir fait une douce loi de t’aimer! Si la nature me parle, ses premiers discours sont pour toi. Dieu me départira ses bienfaits les plus doux dans ton bonheur! Est-ce-t-assez pour une déclaration?* Напиши ко мне, намарай, Hagriffonne ** какое-нибудь прекрасное письмецо, и я тебе еще сделаю другую en forme. Je vous aime et plus aimer aucune ne saurais.*** Прощай. Играй на клавирах: я посмотрю, что-то ты прибавила. Верь, что ежели строить еще не могу, то, по крайней мере, расстроить уж умею. Ну... А!
Фавиньку! не оставь, матушка. Вчера маминька была именинница, третьего дня ее рожденье; отпиши к ней, que je ... n’ose point la prier de me pardonner.****
Матушка Татьяна Петровна! письма ваши я постараюсь еще доставить. Прощай.
Захару отпишите: он мой друг.
Перевод:
* Если душа моя способна испытывать дружеские чувства к иной — прекрасной — душе, любезная моя, как и я обязан верховному существу, внушившему мне сладостный закон любить тебя! Если природа ко мне взывает, первые ее речи о тебе. Ниспослав тебе счастье, бог щедро одарит и меня. Достаточно ли этого для декларации?
** нацарапай.
*** по всей форме. Я вас люблю и сильнее любить никого не мог бы.
**** что я не смею просить ее извинить меня.