46
14 декабря 1777
Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!
Ваше милостивое письмо от 8 числа нынешнего месяца получил исправно, за что и приношу чувствительнейшую благодарность. Вы изволите упоминать о посылке одеяла и маскерадного платья через приказчика Твердышева. Давно уже дошла она до рук моих, первым одеваюсь, а во втором был уже в маскераде первое декабря. Имею честь поздравить с общею радостью нашего отечества, с рождением сына Александра великому князю. Разрешилась от бремени великая княгиня 12 число в три четверти одиннадцатого по утру. В четыре часа был я у Зорича.
Видна была радость на лице его; к чести его должно признаться, что он не позабывает бедных и говорит, чтоб народ чувствовал эту радость, должно ему напомнить милостями. И как толпа бесперестанно с ним и вкруг его движется, дошел он и до меня, и как я ему поклонился, то он, также мне поклонясь, сказал мне: — «Вашему батюшке буду я отвечать». — Тут сказал мне Петр Андреевич Мантуров, что он уже послал к вам новый календарь. Я прежде уже писал к вам, батюшка, что Новиков поджидал третьего месяца, чтоб переслать в Тверь к подписавшимся «Утренний свет». Печати я еще не заказывал, а перед Алексеем Миничем1 виноват, что не ответствовал; дело же все исполнил, которое на меня он наложил. Дядюшка приказывает кланяться: он занят свадьбою Марьи Гавриловны. Захар Матв<еевич> к вам ответствовал; да я думаю, что на той почте, которая разграблена. В Москве он должен сорок восемь рублей, что далеко вещи его превосходят. Да я ж сам видел письмо от того, у кого они теперь, в коем он просит их взять. Я прошу бога, ежели достоин я быть услышан, чтоб он мне подал средства исполнить ваши намерения и приказания и, препоручая себя в родительскую милость, остаюсь навсегда с сыновним почитанием, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга
Матушка сестрица Федосья Никитишна! Голубушка, твои любезные, твои трогающие письма наполнены de je ne sais quelle teinte de mélancolie. Serait-il possible que dans un âge, tel que le vôtre, où le coeur ne s’ouvre qu’aux plaisirs de la vie, vous ne vous arrêtiez qu’à ses chagrins? Ma chère amie, ma chère soeur! Ce sentiment de vous voir seule pèserait-il si fort à votre âme? Ce sentiment qui nous fait goûter le bonheur, l’amitié, ne fait-elle que vous affliger? Vous aviez ce sérieux doux, imposant, vous l’avez conservé; mais plus de cette tranquillité... Le 7 de ce mois Nicolas, votre Colas, est parti pour Bernov, il passera à Twer. Vous auriez la bonté de lui faire agréer mes copliments. Au nom de Dieu! soyez un peu plus éveillée, ma chère amie! Vous ne croiriez pas à élancement qui m’emporte dans ce moment jusqu’à des pleurs... doux, parce que
О toi, qui m’est si chère,
Soupçonnes-tu mon coeur?
Voudrais-tu de ton père
Détruire le bonheur?
Le plus simple mystère
Peut rompre de beaux noeuds
Et quand on craint un père
Est-on bien vertueux.
Drame lyrique.2*
Перевод:
* каким-то меланхолическим оттенком. Возможно ли, чтобы в вашем возрасте, когда сердце открыто лишь радостям жизни, вы не остановились бы ни на чем, кроме печали. Любезный друг мой, любезная сестрица! Должно ли столь сильно тяготить вашу душу это чувство одиночества? Это чувство, которое побуждает нас наслаждаться счастьем, дружбой, вас только печалит? Вам была свойственна эта милая внушающая почтение серьезность, вы ее сохранили, но нет у вас более спокойствия. 7-го этого месяца Николай, ваш Кола, уехал в Берново, он проедет через Тверь. Сделайте милость, передайте ему мой поклон. Ради бога, будьте немного повеселее, любезный друг! Вы не поверили бы, что в эту минуту глаза мои наполнены слезами сладостными, ибо предмет их — вы.
О ты, что столь любезна мне, сомневаешься ли ты в моем сердце? Хочешь ли ты разрушить счастье твоего отца? Самая простая тайна может разорвать нежные узы, и разве остаешься добродетельным, когда страшишься отца.