53
4 января 1778

Милостивый государь батюшка! Никита Артемонович!


Я не знаю, получили ли вы от меня письмо на прошедшей почте: Николай Иванович Новиков просил меня, чтоб я, написав его, к нему прислал, а он бы приложил его к своей посылке в Тверь, адресованную к вам. Я еще не имел времени справиться, послал ли он его точно в понедельник. В противном случае

334

сердечно беспокоюсь, что, может быть, нанес через то вам какое-нибудь сомнение. Зная вашу нежную горячность и милости ко мне, малейшая неосторожность не извинительна. И я в сей прошу нижайше прощения. Ваше милостивое письмо от 27 числа декабря получил я третьегодня, я не могу изобразить, с какою радостью. Меня зовут в Тверь: мое послушание есть единственный ответ. Но как здешние обстоятельства вам неизвестны, осмеливаюсь их представить. Доклады ни наши, ниже чьи-нибудь в новый год не вышли. Еще более, чтоб придать некоторый вид этому, государыня сама не выходила, как не очень здорова. Отлагают их выход к 23 числу как срок выздоровления великой княгини. Нынешний день, поутру, между прочим, был я и у Михаила Федоровича Соймонова, которого и просил, чтобы он обо мне напомнил Семену Гавриловичу, так как он к нему часто ходит и для того, что двоюродный его брат, полковник Петр Александрович Соймонов, 1 секретарь государынин при Зориче и управляет все те дела, которые должны идти через него к государыне. Михайло Федорович весьма охотно обещал и назначил еще не нынче, так-де послезавтре, то есть крещенье. Следовательно, ответ Зоричев ему уж совершенно удовольствует нашу неизвестность. До этого здесь погодить, кажется, требуют обстоятельства. С Марком Фед<оровичем> виделся я уже раза два, и его ласковостью я очень доволен. Письма ваши отвез к Федору Яковлевичу, который благодарит за напоминание, к Ададурову, к Соймонову, которые хотели отвечать, к Васильеву, к Анне Андреевне и пр. Завтре разнесу последние к Аннибалу и Петру Алексеевичу, которые я написал по вашему позволению. К Анне Андреевне зашел я, а тут Гурьев и Татьяна Петровна, вся в слезах рыдает. Довольно было крику и проклинаний Гурьеву. Вышло на том, что Гурьев отдает закладную в руки третьего, который есть Мордвинов, покуда она получит письмо от сестры из Пскова, требует ли она части или нет. Тридцать душ еще такие, которые надобно выхлопотывать. Верного только пустошь, которая в год приносит 18 рублей. Зорича нынче я видел, но сам не зачинал, думая, что он зачнет: обманулся. Третьегодня он было занемог, а нынче сбирается прогуливаться в санях. В прочем, препоручая себя в родительскую милость, навсегда пребываю в усерднейшей преданности, милостивый государь батюшка! ваш нижайший сын и слуга

Михайло Муравьев.
1778 года генв. 4 дня. С. Петербург.

Матушка сестрица Федосья Никитишна!


Сколько благодарности за ваши труды, которых я не стою. Вы мне шили камзол. Это причина, чтоб спешил в Тверь. Как вы проводили святки, а я так, что нынче было чуть не вздумал спрашивать, когда будут святки... Сделай милость, матушка, достань Буало и Сум<ароковы> оды у этого сукина сына де ла Тура,

335

которого нахальнее я ничего не знаю в свете. Как! не отдавать книг хозяину! Я не могу умерить себя и удержать от гневу. Да «Генриаду», матушка, и Сум<ароковы> комедии у Варвары Алексеевны. Ты ко мне ни строки ни о «Инках», ни о чем, как будто бы ты их не получала.


Муравьев М.Н. Письма отцу и сестре, 4 января 1778 г. // Письма русских писателей XVIII века. Л.: Наука, 1980. С. 334—336.
© Электронная публикация — РВБ, 2007—2024. Версия 2.0 от 14 октября 2019 г.