Милостивый государь мой Николай Иванович!
Снисхождение претолкователя Омира к переводчику тощих четверостиший и притом французской работы не ослепят его самолюбия: я сам чувствую всю маловажность этой игрушки;1 но по крайней мере доволен тем, что она доставила мне удовольствие получить обязательные ваши строки, за которые я спешу принести вам искреннюю благодарность мою и вместе поздравить вас с наступившим торжеством християнского мира.
Между тем от глубины души беру я участие в болезненном положении вашем. Даруй боже скорейшее вам облегчение к отраде Пиерид и искренних ваших друзей и почитателей.2
Благодарю еще вас и за то, что вы вспомнили невинную прихоть старика, который покоряется, так же, как и другие, народному приговору: старый что малый; равно и за приятную для меня надежду — повидаться еще с давним приятелем, почтенным Алексеем Николаевичем.3
Впрочем с душевным почтением моим имею честь быть, милостивый государь мой, вашим покорнейшим слугой