47. ГОМЕРОВА «ИЛИАДА»

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Готовым сущим в брань полкам племен различных,
Под предводительством вождей своих обычных,
Трояне, шумный вопль нося в устах, спешат,
Подобны журавлям, что с радостью летят
От бурных непогод, от стран снежистых, мразных
И, полня воздух весь нестройством криков разных,
Полуденных морей стремятся ко брегам,
Пигмеям страх и смерть несуще, как врагам,
На коих с высоты полет направя злобный,
Разят, свергают их во мрак несчастных гробный.
Но греки, мужеством дыша, молча́ грядут,
Друг друга к помощи готову грудь несут.
Как Нот на холмы гор сгущенный мрак наводит,
В чем пастырь скорбь, но тать веселие находит,
Тогда бо острый глаз не дале может зреть,
Сколь камень верженный возможет прелететь:
Так греков и троян под шумными стопами
Виется прах и ввыспрь несется облаками.
Когда же быстротой поля они прешли
И, став лицом к лицу, явились невдали,
Парид, как божество, исшед из предних строев,
К единоборствию бестрепетных героев,
Гордясь, к себе зовет из греческих племен,
Быв леопардовой сам кожей покровен,
И лук и меч его с отличностью блистали,
В руках два копия, их острия из стали.

Но измеряюща пространные стопы
Узревши Менелай Парида из толпы,
Веселье чувствует, как лев, томимый гладом,
Что, серну разлуча или еленя с стадом,
Терзает, жрет корысть, презрев набеги псов
И все усилия бестрепетных ловцов
Так радовался он, узрев лице Парида,
И уповал уже, что зла его обида
Отмстится днесь сему коварному льстецу,
Толь пагубной войны и бедствий всех творцу.
Итак, немедленно скочив со колесницы,

158

Во всеоружии с бесстрашием десницы
Течет; Парида вдруг объемлет смертный страх,
Трепещет, вспять бежит и кроется в полках.
Как странник, во лесах дракона усмотревши,
В обратный путь спешит, дрожит оцепеневши,
Так, Менелаевых очей страшась, Парид
В троянском множестве сокрыть себя спешит.

Но Гектор, бегство зря, стремит хулы правдивы:
«Лепообразный льстец! Парид женолюбивый,
О, если б свет тебя рожденного не зрел
Иль прежде брачных уз ты в смертный гроб нисшел,
Какою б радостью я ныне восхищался!
И ты бы днесь в стыде, в презорстве не являлся.
Ты посмеяние враждебных нам полков.
По виду твоему и красоте власов
Судили быть они тебя троян защитой,
Но ты без мужества, беглец, стыдом покрытый.
Подобных ты себе драгих избрав друзей,
Чрез волны преплывал лазоревых морей;
И в чуждей быв стране от ратников ужасных
Похитил ты жену, источник бед всечасных.
Ты бич родивших тя и язва граждан всех,
Вседневный стыд себе, врагам же радость, смех.
Что вспять от храброго стремишься Менелая?
Познал бы ты собой, кровь с жизнью изливая,
Коль сильна ратника владеешь ты женой.
И лира, и власы, и лестный образ твой,
Дары Венерины, явились бы тщетою,
Когда б низвергся ты на прах его рукою.
Увы! постыдный страх в сердца троян вселен,
Иначе бы давно явился покровен
Ты каменной горой за бедства и напасти,
Которыми тягчат твои нас вредны страсти».

«Ты в гневе праведен, — Парид ко брату рек, —
Я сам против себя хулы твои извлек.
Как твердой острие секиры изощренно
И сильною рукой искусно устремленно,

159

Не притупляяся, древа сечет в лесах,
Усугубляет мочь секущего в руках,
Так мужество в груди твоей необоримо
И сердце в бодрости отнюдь непобедимо.
Но ты не хуль во мне Венериных даров:
Не должны презирать щедроты мы богов,
Когда они с небес текут на нас обильны;
Мы сами их снискать не властны и не сильны.
Коль хощешь ты, чтоб я вступил в отличный бой,
Пусть греков и троян бездействен будет строй,
Но с Менелаем мы изыдем на средину,
Сразимся — и решим оружием судьбину;
И победителю, по общу всех суду,
Елена и ее сокровища во мзду.
Вы, дружествен союз с врагами заключивши
И клятвами его при жертвах утвердивши,
Уже почиете во граде от трудов,
И греки полетят чрез шумный верх валов
В элладские страны, для паствы злаком тучны
И красотою дев и жен благополучны».

Вняв Гектор речь сию, весельем полнит грудь,
Он, рати на среду стремя поспешный путь
И ратовищем их копейным воспящая,
Всех ставит в строй, но в брань отнюдь не допущая.
Ахейцы, не познав намеренья сего,
И стрел, и камней град пустили на него.
К ним громко возопил Агамемно́н державный:
«Не наляцайте лук, о чада, в бранех славны!
Я зрю, что Гектор, муж, подобяся богам,
Имеет нечто днесь беседовати к нам».
Престали от вражды, безмолвие лиется,
И Гектора из уст сей глас ко всем несется:

«Троянски граждане, ахейски племена!
Парид, для коего брань страшна возжжена,
Парид вещает вам моими днесь устами,
Чтоб не свирепствовать враждебными сердцами
И всё оружие на землю положить,
Он с Менелаем в бой готов един вступить.

160

Кто ж победит из них, победы славной цену
Со всем сокровищем получит пусть Елену;
А мы любезный мир и дружбу заключим
И клятвами ее и жертвой утвердим».

Он рек, и всяк ему в молчаньи кротком внемлет;
Но се и Менелай вещати предприемлет:

«Внушити вси мой глас; я грустию стягчен,
Я горестьми ношу дух томный упоен,
Зря вас, подверженных ужасна рока власти;
Но мню, что днесь уже конец сея напасти,
Тягчащия нас всех в отмщении обид,
Которых горестный источник злый Парид.
Итак, иль мне, или ему под смертной мглою
Сокрыться решено правдивою судьбою,
Тот пусть умрет, а вы, прервав кроваву брань,
Миролюбивую друг другу дайте длань.
Пусть солнцу от троян бел агнец принесется,
И черна в честь земли пусть агница пожрется;
Но Зевса агнцом же потщимся мы почтить.
Трояне до́лжны сверх Приама пригласить,
Да сам он клятвенны произнесет заветы,
Дабы никто не мог нарушить те обеты,
Споручник коих сам гремящий от высот.
Зане Приамлих чад клятвопреступен род,
Притом сердца млады во всем непостоянны;
Но где присутствует сединами венчанный,
Он на предтекши зрит и будущи дела,
Чтоб клятва быть для всех полезною могла».

Дарданцы с греками, то внемля, веселятся,
Надеясь, что труды кровавы прекратятся;
Летят со колесниц и коней ставят в ряд;
Тяжелы снять с себя оружия спешат,
Друг другу в близости на землю полагают
И малу меж собой средину оставляют.
Двух вестников во град немедля Гектор шлет.
Да агнца с агницей их бодрость принесет,
И чтоб призвать в поля отца его священна.

161

Атридов сын послал Талтивия почтенна,
Чтоб агнца из шатров немедля он принес;
Сей бодрственно спешит, вняв глас его словес.

Тогда Ирида, зря премены в них толики,
Приемлет глас и вид прелестной Лаодики,
Прекраснейшей из всех Приамлих дочерей,
Которую имел супругою своей
Царь мудр Геликаон, рожденный Антенором.
Приемлет, и уже она в стремленьи скором
К Елене с вестию нечаянной летит;
Вступя в чертог, ее в труде прехвальном зрит:
Искусно бо ткала покров блистающ, чудный,
Изобразующе на нем сраженья трудны,
Подъемлемы для ней Скамандры на лугах
От греков и троян при Марсовых очах.
Приближась к ней, рекла Ирида гласом нежным:
«Любезная сестра! со тщанием прилежным
Гряди со мной, чтоб зреть нечаянны дела,
Каких ты от троян и греков не ждала:
Минута протекла, как все сии народы,
Покрыты облаком военной непогоды,
Стремились в брань, неся свирепства полный дух,
Но се безмолвствуют, вражда умолкла вдруг;
Восклоншись на щиты, стоят неополченны,
И в землю копья их поблизости вонзенны;
Сразится лишь Парид и Менелай-герой,
И победителю ты будешь днесь женой».

Рекла, и нежна страсть — о чудные премены! —
К супругу первому влиялась в грудь Елены,
Желает зреть уже и сродников драгих,
И грады славные обильных стран своих.
Покрова белизной себя приосеняет,
Потоки слез лия, из дому поспешает.
И Эфра нежная, Питфеев милый плод,
С Клименою спешит вослед ее красот;1
Достигши Сцейских врат, на высоту воззрели
И башни на холмах Приама усмотрели.


1 Две Еленины рабыни.

162

Сидел же с ним Памфой, и Лампий, и Фимит,
Клитий, Икетаон прехвален, знаменит,
И Антенор, и с ним Укалегон почтенный —
Все мудростью цветя и сединой священной;
От хлада многих лет погас в них бранный жар;
Но твердость духа в них и сладкоречив дар.
Как слабы стрекозы в лесах с верхов древесных
Приятный глас лиют средь дней весны прелестных,
Так престарелых сих вельмож троянских лик,
На башне Сцейских врат сидя, почтен, велик,
В советы важные прилежно углублялся
И, разглагольствуя, войну скончать старался.
Елены шествие узрев, они в сей час
Друг другу в ушеса простерли тихий глас:

«Чудиться можно ли, когда за толь любезну
И лепую жену мы брань кроваву, слезну
С ахейцами несем, все горести пия?
Богиням равен взор, лице и стан ея;
Но впрочем, сколь она ни лестна и прекрасна,
Пусть в отчество идет, да пагуба ужасна
И нас и наших чад не свергнет в бездну зол».

Таков был сих вельмож от мудрых уст глагол.
Приам же к ней воззвал со кротостью благою:
«Любезна дщерь, гряди, воссяди предо мною,
Да узришь первого супруга и друзей.
Не ты, но боги мне творцы напасти всей;
Чрез них меня тягчит в войне сей рок претрудный.
Вещай мне, кто сей муж, сей грек толико чудный
И стана высотой и крепостью рамен?
Я многих выше зрю, чем он, средь сих племен,
Но толь величествен, толико леп очами
Поднесь не видан мной меж смертными мужами;
Воистину царю подобен он во всем».

Елена изрекла ответ ему о сем:
«Любезный свекорь! стыд и страх в меня вселяешь,
Почтением к тебе достойным исполняешь.
О, если б люта смерть приятней мне была,
Когда с Паридом я в сей пышный град текла,

163

Оставя братию, чертог, другинь любезных,
Единородну дщерь в стенаньях бесполезных!
Но рок не так судил, рыдаю убо ныне,
Стеню, мой тлеет век в злосчастливой судьбине.
Но кто сей чудный муж, реку тебе, внемли:
Се вождь Агамемно́н, Аргосской царь земли.
Воистину сего величества достоин:
Он столь же мудрый царь, сколь бодрый в поле воин;
Мне деверь был... а днесь, о стыд моей души!
Возможно ли его мне тако нарещи?»

Приам, чудяся, рек: «Атридов сын блаженный,
В приятный час судеб на свете порожденный,
Коль счастие твое изящно и красно!
Коль сильно воинство тебе поручено!
Я прежде был в странах Фригии плодовитой
И зрел фригиян род, во бранех знаменитый,
Искусных всадников с бесстрашною душей;
Им был вождем Мигдон и бодрственный Отрей.
Они воздвиглись в брань близ вод реки Сангары,
Стараясь отражать военные удары,
От амазонок им тогда нанесены.
Я им помощник был во время сей войны;
Но вся та рать отнюдь ни в чем бы не сравнилась
С сей ратью, что проти́в меня вооружилась».

По сем Улисса царь узря, Елене рек:
«Вещай, любезна дщерь, вещай мне, кто сей грек?
Атрида ниже он главою зрится всею,
Но ширший в раменах и грудию своею.
Оружие свое на землю положа,
Он ходит средь полков, отважностью дыша,
Подобяся овну в стадах овец ходящу,
Овну, имущему и вид и бодрость вящшу».
Елена, Зевса дщерь, рекла царю в ответ:
«Сей муж Лаертов сын, имущий мног совет,
Средь груба острова и рода воскормленный,
Но презорлив и хитр, премудрости отменной».

«Глагол твой истинен, о честь прелестных жен! —
Вещает Антенор, сединами почтен. —

164

И прежде бо Улисс, цветущ умом обильным,
В прехвальной Трое был со Менелаем сильным,
Прося, да мы тебя в Элладу возвратим.
Я почесть им явил и дружбу обоим,
В чертогах собственных с приязнью угощая,
Гостеприимства все законы соблюдая.
И так мной возраст их и разум их познан.
Стоящим им тогда средь собранных троян
Улисса Менелай был выше раменами,
Но седшим купно им с дарданскими мужами
В нас вящшее Улисс почтение вселял.
Когда же их язык советы возвещал,
То храбрый Менелай был в слове не обилен,
Но краток, важен, остр, благоразумен, силен,
Вещаний суетных и тщетных не соплел,
Хотя и младостью роскошною он цвел.
Улисс же вопреки, средь нас себя воздвигши,
Недвижимо стоял, к земли очми приникши,
Ни в кои скипетра не обращал страны,
Казалися уста его воспящены;
Почел бы всяк его в уме и в слове скудным.
Когда же возгремел он в сонме гласом чудным
И речи устремил из ревностных устен,
Подобно яко град и снег в зиме сгущен,
Кто мог тогда, кто мог с ним в слове состязаться?
Не виду, но речам мы стали удивляться».

Аякса царь узрев, к Елене возгласил:
«Вещай мне, кто еще сей муж толь крепких сил?
Плещами и главой он выше прочих зрится».

«Герой, о нем же твой глагол ко мне стремится,
О царь, есть грекам щит и твердый им оплот,
Се бодрственный Аякс, се Теламонов плод,
С другия же страны меж воинами Крита
Идоменея зришь, как бога знаменита;
И критские вожди вокруг его стоят.
Он Менелаем в дом наш часто был прият,
Когда он навещал Лакедемон пространный...
Но что! я многих зрю героев лик избранный,
Их знаю и могу тебе их нарещи,
Но двух я не могу здесь ратников срещи:

165

Не зрится Кастор мне, коней препобеждающ,
И Поллукс, кистенем искусно поражающ;
Мне братия они, плод чрева одного.
Иль с прочими князьми из града своего
Не притекли они чрез шумны моря волны,
Или и притекли, но, студна срама полны,
В который ввергла их несчастна я собой,
Не хощут днесь вступить в кровавый, страшный бой».
Вещала так, но их уже в свои заклепы
Во Спарте заключил рок смертный и свирепый.

Меж тем глашатаи чрез град уже текли,
Со агнцем агницу к закланию несли
И в козием меху вино, отраду нашу,
Из них Идей притом нес сребряную чашу
И несколько еще чаш меньших золотых.
Пришед к царю, он глас простер от уст своих:

«Потщися снити к нам, Лаомедонтов сыне!
Зовут тебя к себе полки троянски ныне
И шлемоносные ахейские вожди;
Ты сниди, вечный мир чрез жертвы утверди.
Парид и Менелай одни в сей день сразятся,
И победителю не ложно да явятся
Елена и ее сокровища во мзду.
А мы почием все от бед, скончав вражду.
Ахейцы полетят в Элладу, злаком тучну
И красотою жен и дев благополучну».

Внимая речь, Приам трепещет и гласит,
Да колесницу он себе готову зрит.
Свершаются его веления владычны;
Восходит на нее, бразды берет приличны,
Воссел же купно с ним и Антенор почтен,
И быстрых путь коней на поле устремлен.
Уже они троян и греков достигают,
Достигши, нисходить на землю поспешают;
Нисшедши, путь стремят меж воинств обои́х.
Атрид и с ним Улисс восстали, видя их;
Приводят агнцов к ним глашатаи мгновенно,
В сосуде же смесить спешат вино священно.

166

Царям на длани ток прозрачных вод истек,
Пасем уже Атрид священный нож извлек,
Близ мечного всегда влагалища висящий;
Отрезал с агнчих глав руно сей нож блестящий,
Которо вестники троян и их врагов
Вельможам всем делят, ходя среди полков.
Но сильный царь Атрид глас громкий возвышает,
Воздвигши длани ввыспрь, молитву проливает:
«О поклоняемый на Иде царь небес,
Седящ в величестве, отец богов Зевес!
О солнце! внемляй всё, на всё простерши очи.
О реки, и земля, и в преисподней ночи
Живущи божества, казнящи душу тех,
Кто рушит клятвы лжей, вменяет их в посмех;
Свидетельми себя неложными явите,
Клянемся, клятву нам соблюсть благоволите:
Коль Менелая днесь Парид во гроб сразит,
С богатством Леды дщерь удержит пусть Парид;
Мы, Трою свободив от тяжкия осады,
На быстрых кораблях в свои отыдем грады.
Но если Менелай Парида убиет,
С богатством пусть своим Елена к нам грядет;
Нам Троя да несет и нашим внукам дани
За истощение сокровищ наших в брани.
Когда ж Приам и сонм его любезных чад
Не хощут дань платить, Париду, сшедшу в ад,
Еще воспламеню я брань, поднесь горящу,
Доколь войны конца в победе не обрящу».

Он рек и агнцов сих заклал своим ножом,
Их силы жизненны отъяты острием;
Еще однак, еще трепещут бледны уды,
Посем уже течет вино в златы сосуды;
Им излияние приличное творят
И к небожителям мольбы сии стремят:
«Всесильный царь богов и вы, бессмертны боги,
О, населяющи небесные чертоги!
Да сих, что святость клятв попрать сперва дерзнут,
Прольется кровь, как днесь струи вина текут;
И чада их в своей крови да обагрятся,
И жены с чуждыми постыдно да смесятся».

167

Вещают так, но Зевс не внемлет их мольбе,
И хощет он своей исполниться судьбе.

Приам же к воинствам вещати предприемлет:
«Дарданска рать и рать ахейская да внемлет!
Гряду я вспять во град, нося прискорбну грудь,
Не возмогу бо зреть, не возмогу отнюдь
Единоборствие Парида с Менелаем.
Зевес, на коего в печалех уповаем,
И прочи божества то ведают одни,
Кому из сих мужей скончать достойно дни».
То рекши, агнцов он кладет на колесницу,
Восходит сам, берет бразды коней в десницу,
Воссел и Антенор; летят ко граду вспять,
Желая зрелища плачевна избежать.

Улисс со Гектором измерить место тщатся,
Где два противника между собой сразятся,
Посем их жребия в шлем медный положив,
Трясут, дабы, изъяв, увидеть, кто счастлив,
Дабы ему врага копьем разити прежде.
Народы же меж тем во страхе и надежде,
Воздевши длани ввыспрь, мольбы лиют к богам;
Един несется глас по воинским рядам:
«О, поклоняемый на Иде, Зевс державный,
Бессмертный, вечный царь, в величестве преславный!
Да снидет в мрачный ад, противником сражен,
Злодей, кем страшный огнь войны сея возжжен,
И кто низверг троян и греков в бедства слезны,
А мы да заключим союз и мир любезный».

Рекли; но Гектор шлем великий сотрясал,
Се братний жребий он, взирая вспять, изъял.
Тогда все ратники в строях своих воссели,
Коней, оружия вблизи себя имели.
Еленин же супруг божественный Парид
Уже оружием покрыть себя спешит;
Вначале сапоги на ноги надевает
И сребряными их застежками скрепляет,
И Ликаоновой он братнею броней
Вооружает грудь для крепости своей.

168

Она сразмерна, в ней он движась испытует,
Потом себя мечом драгим препоясует,
Приемлет в шуйцу щит, преграду страшных сил,
Главу же лепую прекрепкий шлем покрыл,
На коем конский хвост колеблясь сотрясался,
В герое гордый вид тем вящше умножался;
Десница тяжкое вращает копие,
Велико, но во всем способно для нее.
Подобно Менелай вооружен ко брани,
Готов является вознесть геройски длани.

И се они текут двух воинств на среду,
Лия от взоров огнь и пламенну вражду.
Всех зрящих в хладный страх и ужас приводили
И в место, к подвигу назначенно, вступили;
Трясутся копья их, в очах же гнев горит.
Парид копье свое в противну грудь стремит,
Летит оно во щит, щита не проницает,
Медь тверда острие копейно отражает.
Но Менелай, стремясь копьем разить его,
Вознес к Зевесу глас моления сего:
«Державный царь! мне даждь низринуть в ад Парида,

Отмстится пусть мое бесчестие, обида,
Дабы и в поздный род страшился всяк дерзать
Гостеприимцу зло за дружбу воздавать».
Скончал; и копие из рук его пустилось,
Пробивши крепкий щит, в броню, жужжа, вонзилось,
Близ ребр Паридовых хитон рассекло бел.
Парид, уклоншися, пребыл безвреден, цел;
Но Менелай, свой меч извлекши в гневе яром,
Вознес над шлем врага и мстительным ударом
Разит, но меч, о шлем сокрусшись в части, пал.
Герой, на небо зря, вздыхая, вопиял:
«Зевес! нет божества, как ты, немилосерда.
Мне злость врага карать была надежда тверда;
Но се мой грозный меч на части раздроблен,
Се тщетно копие, Парид не сокрушен».

Он рек и, устремясь поспешною стопою,
Схватил врага за шлем бестрепетной рукою,
Влечет к своим полкам, не ослабляя длань;

169

В Париде дух теснит и нежну жмет гортань
Искусным швением блестящ ремень жестокий,
Чем под браду скреплен был шлем его высокий.
Влечет; немедля бы приял бессмертну честь;
Но дщерь царя богов Венера, видя месть,
Спешит к наперснику и рвет ремень воловый,
Шлем праздный следует за дланию суровой.
Герой его сотряс и ринул в дружню рать,
Клевреты же спешат корысть сию поднять;
Он ринул — и летит, питая гневну злобу,
Да погрузит копье в Паридову утробу.
Но сей Венерою от смерти вмиг отъят,
Зане бессмертные преград ни в чем не зрят.
Она под мглой его ввела в чертог приятный,
Где разливался дух повсюду ароматный;
Елену пригласить посем она спешит
И се во сонме жен ее на башне зрит;
Приемлет вид рабы, летами отягченной,
Что пряла лен для ней со хитростью отменной
И зрела вящшую приязнь от ней к себе.
Уподобляется Венера сей рабе,
Касается рукой нектарных риз Елены
И тако ей гласит, скрывая вид премены:
«О Леды дщерь! гряди, Парид к себе зовет,
На ложе он своем тебя в чертоге ждет,
Одеждою блестящ, прелестен и прекрасен;
Речеши ты, что он не в бой дерзал ужасен,
Но в светлом торжестве готовится плясать
Или из пиршества пришел покой вкушать».

Рекла; Елене в грудь любовну страсть влияла,
Когда ж сия ее, богиню, быть познала
Из розовых ланит, по нежным раменам,
По вые и груди, по блещущим очам;
Объята ужасом, рекла тогда богине:
«Что тщишься ты меня прельстить еще и ныне?
В какой фригийский днесь иль в меонийский град
Ты повлечешь меня для срама и досад,
Дабы, коль есть и там герой тебе любезный,
Предать меня ему на гневный рок и слезный?
Что Менелай, прияв победу над врагом,

170

Уже готов меня вести в Спартанский дом,
Меня, нечувственну и толь неблагодарну,
Приходишь ты ко мне, имея мысль коварну,
Чтоб сеть еще простерть к несчастью моему.
Гряди, гряди сама к любимцу своему,
Оставь пути небес, не возвращайсь в чертоги,
Где в светлой радости ликуют вечны боги;
С Паридом обитай, печальну скорбь терпя,
Храни его, доколь не учинит тебя
Своей супругою иль верною рабою.
Я не возлягу в одр к сраженному герою,
Зане сие мне в срам и в вечный будет стыд,
Троянкам буду всем в позор и в гнусный вид;
Уже и без того печаль меня терзает,
И сердце томное в напастех исчезает».

Венера с яростью вещает ей посем:
«Не раздражай меня, да в гневе я своем
Не отрекусь тебя и ревностной приязни
Не пременю к тебе во злость и в лютость казни.
В троян и в еллинов к тебе я гнев вселю,
Тебя их злобою несчастну потреблю».

Рекла; и Леды дщерь, угрозой устрашенна,
Грядет, блистающим покровом осененна;
И от дарданских жен не видима была,
Зане в пути ее богиня предтекла.
Когда они в дому Паридовом явились,
Рабыни к хитростным работам устремились.
Елена в свой чертог божественный течет;
Венера лепое седалище берет
И ставит то для ней пред радостным Паридом.
Прелестных жен хвала, воссев с прискорбным видом
И очи отвратя, стремит поносну речь:
«Ты с грозна подвига возмог еще притечь!
Стеню, что Менелай, мой первый муж законный,
Еще тебя не сверг копьем во ад бездонный.
Где ныне похвала, где гордые мечты,
Что силой, храбростью его превыше ты?
Дерзни еще и с ним отважно ратоборствуй;

171

Но я советую, словам моим покорствуй,
Почий, не испытуй его бесстращну мочь,
Да несраженна тя покроет вечна ночь».

Парид в ответ: «Престань язвить мой дух словами
И персей не пронзай хулы твоей стрелами.
Я ныне помощью Минервы побежден;
Имеем мы богов, он будет низложен.
Теперь к себе зовет, зовет любовь весела.
Клянусь, что никогда толь страстно не горела
Воспламененная тобою кровь моя,
Сколь ныне сладостен и нежен огнь ея;
Ниже, как я тебя от стен Лакедемона
Похитив, преплывал чрез волны Посидона;
Ниже, как в острове Кранае в первый раз
Сопрягся ложем я с тобой в приятный час».
Он рек; на одр грядет, последует Елена,
Любовь приемлет их во узы кротка плена.

Но Менелай, стремясь повсюду, яко лев,
Искал врага, дабы скончать на нем свой гнев.
Союзные полки, граждане изумленны
Не знают, скрылся где сей ратник побежденный;
Не могут показать, и если бы кто знал,
Не медля бы его открыл и показал,
Зане для всех он был противней грозной смерти.

Тогда Агамемнон, потщавшись глас простерти:
«Трояне, — рек, — и вы, союзные полки!
От Менелаевой поборник ваш руки
Днесь храбро побежден, оставил поле ратно,
Отдайте убо нам Елену вы обратно
И все сокровища, что с ней похищены,
И дань, достойная утрат сея войны,
От вас да племени ахейскому несется,
Которой слава, честь и в поздный род прострется».
Так сильный царь мужей, врагам вещая, рек.
Глаголам уст его соплещет каждый грек.

<1787>
172

Воспроизводится по изданию: Поэты ХVIII века. В двух томах. Том второй. Л.: «Советский писатель», 1972. (Библиотека поэта; Большая серия; Второе издание)
© Электронная публикация — РВБ, 2008—2024. Версия 2.0 от 20 марта 2021 г.