АРСЕНИЙ АЛЬВИНГ
1885—1942
Арсений Алексеевич Смирнов, писавший под псевдонимом Арсений Альвинг, не выпустил за свою жизнь ни одной книжки стихов (только переводы из Бодлера в 1908 г.). В 1910 г. вместе с Е. Курдовым он основал в Москве издательство «Жатва», выпустившее (до 1916 г.) восемь книг одноименного альманаха, ставшего центром посмертного культа Ин. Анненского и продолжения, пусть эпигонского, его традиций («Аполлон» и акмеисты, как известно, охотно клялись именем Анненского, но в своей поэтической программе были от него очень далеки); еще в 1922—1924 гг. существовал литературный кружок «Кифара», во главе которого стоял Альвинг. Сам он воспроизводил поэтику Анненского безукоризненно: и тематику тоски, бессонниц и кошмаров, и стилистику сложных иносказательных предложений с перебоями душевной тонкости прозаической реальностью, и ритмику любимого Анненским амфибрахия. Из классиков на это наслаивалось влияние Фета, из ортодоксальных символистов — Балтрушайтиса. Большинство его стихов осталось в рукописях (ЦГАЛИ); аккуратно сгруппированные автором в разделы и циклы по темам и настроениям, они печатаются здесь впервые.
ЗАЧЕМ
Сестре моей Милице
Зачем отдавать вдохновеньям
Все чувства, все разные пять,
Коль можно отдать только тень им,
Холодные муки отдать?
Отдать огневеющим точкам
Раздумья, экстазы, досуг,
Но так, чтоб по маленьким строчкам
Почувствовать горькое «Вдруг!..»
Вдруг нить сочетаний порвется
И ринутся вниз жемчуга,
Вдруг кто-то в упор рассмеется
Над скукой, что нам дорога.
Вдруг сердце при розовом темпе
Вертящихся вкось веретен
Сотрет эти литеры: М. П.
С морозных и лунных окон.
Вдруг кто-то — смешная отрада —
Скосивши презрительно взор,
Напомнит, что снова нам надо
Чинить обветшавший забор,
Чтоб вновь по остынувшим точкам
Пролился живительный ток,
Чтоб колющим кровь молоточком
По ставням постукивал рок.
1913
ПРОВОДЫ
Морозная даль нелегка,
И санки подбрасывать будет.
Я знаю: не дрогнет рука,
Но сердце меня не забудет.
Закроет волокнами дым
Начало зимы и дорогу...
Я справлюсь с волненьем своим,
Привыкну к нему понемногу.
Пусть ветви чернеющих ив,
Так жаждущих белого снега,
Не будут и знать, как красив
Захват рокового набега.
Я жажду зимы, как они,
И верю я ей, как они ей.
Мы с ивами будем одни
Следить за своей агонией.
Следить, но и верить звезде:
Пусть вырвет у смерти она нас,
У той, что нас ищет везде
Сквозь стекла, одетые на нос.
1914
БЕССОННИЦА
(2-я, кирпичная)
Когда бы медлительным жалом
Избыть эту страшную боль...
Послушай: холодный, усталый —
Позволь замолчать мне, позволь!..
Я знаю: в узоры гранаты
Разнизаны волей, но чьей?
И кем так мучительно сжаты
Фасады немых кирпичей?..
Всё арки, всё темные арки...
Как жутко от этих аркад!
Единственный, может быть, яркий
Мой миг не вернется назад.
Да полно: ужели случилось
Вот так вот, блаженно, точь-в-точь?..
А если всё это приснилось
В тяжелую, душную ночь?
О маятник, аспид железный,
Тягуч твой постылый вояж!..
И днем мы над тусклою бездной,
И ночью над нами она ж!..
1913
БЕССОННИЦА
(6-я, жабья)
Охмелеть без вина бы,
Да и нету вина.
Знаю, там вот у жабы
Золотая спина.
Надо ж глиняной твари,
Как и нам, помечтать
О любви и о паре
Ей, зеленой, подстать...
Ну, уж нет, извините;
Нет для пепельниц пар,
Хоть бессонные нити
И свивает угар...
И хоть в жарких подушках
Не свежа голова,
Но смешны о лягушках
Нам такие слова.
Бросим глупые жмурки —
Жабе, жабе ли страсть,
Коль ей надо окурки
Собирать в свою пасть...
Ну, а нам в одеяло б,
Да не мучая глаз,
Без кошмаров и жалоб
Задремать хоть на час.
Ну, а нам охмелеть бы,
Охмелеть без вина,
Чтоб бессонные ведьмы
Не похитили сна.
1923