ВЛАДИМИР МАККАВЕЙСКИЙ

1893—1920

Владимир Николаевич Маккавейский был малоизвестен при жизни, потому что жил не в столицах, а в Киеве, и остался неизвестен после ранней смерти, потому что умер в белой армии. Эренбург, знавший его в 1919 г., писал, что он играл роль «киевского Вячеслава Иванова», имея в виду щегольство античной и средневековой культурой в его стихах («элеат» — философ, полагающий, что суть мира неизменна и недвижна). Вернее было бы сказать о роли киевского Малларме: Маккавейский блестяще разработал технику сложных метафор, идущую от этого поэта (ими разубран осенний пейзаж в стихотворении «Эпигонион», т. е. «подражательное»). В этом направлении своей работы он перекликается с Б. Лившицем и О. Мандельштамом (которому он подсказал последнее двустишие известного стихотворения «На каменных отрогах Пиерии...», написанного в Киеве). Издал Маккавейский только сборник «Стилос Александрии» (Киев, 1918), книжечку переводов из Рильке и «псевдотрагедию» «Пьеро-убийца» (альманах «Гермес», Киев, 1919, подражание Лафоргу). Сын профессора Киевской духовной академии, он окончил в 1916 г. филологический факультет, тотчас поступил в военное училище и погиб под Ростовом (установлен А. Е. Парнисом).

ПЬЕРО ОДИНАКОВЫЕ

Мы вышли из одной коробки, —
У нас одни привычки:
Земля луну замкнула в скобки,
А мы замкнем в кавычки.

Таких, как мы, на свете сотни,
И наша доля злая —
Встречать луну из подворотни
Какофонией лая.

И каждый чаявший обновки
Рифмованных ужимок,
Гравировал на заголовке
Ваш полинялый снимок.

Линяя на чужой обложке,
Мы лучшего не ищем;
Мы — как серебряные ложки,
Заложенные нищим.

А луны, подаваясь редко
Смычку трескучих,
Служили круглою виньеткой
Неокругленной сути.

1915

720

ЭПИГОНИОН

Ноябрь. Нетопыри. Коричневые лужи.
Новорожденный хруст в бору.
Я храбр: одру зари не быть сегодня у́же.
Чем ежедневно ввечеру.

Стезя скитальная, как не была гористой,
Так и не будет впереди,
Где безграничными репликами хориста
Обмениваются дожди.

Низовий пасынки чтоб знали: не изучим
Мы ввек зенита, чью хвалу
Змеим без устали, растением ползучим
Прижав к попутному стволу.

Кто ж станет строить храм грядущей Артемиде
Утех? Вставая до зари,
Готовить черствый хлеб, к престолу проскомидий
Влачить седые стихари?*

Нетопыри. Ноябрь. Призывней и невнятней
Степных рыданий нищета,
И только издали кривою голубятней
Чернеет дерево креста.

Но, чтя в душе моей сестру свою меньшую —
Многострадальную сестру —
Устал и он стоять пути всегда ошую
И поутру и ввечеру.

1913—1917

* * *

Есть седина и есть услада
В том, что широк неверный шаг,
Что мумией легла Эллада
В Александрийский саркофаг.

И над вселенною недвижной,
От треволнения изъят,
С потоком жизней спорит книжно
Суеречивый элеат.

<1918>


* Проскомидии (греч.) — часть богослужения; стихарь — церковное облачение.

721

Воспроизводится по изданию: Русская поэзия «серебряного века». 1890–1917. Антология. Москва: «Наука», 1993.
© Электронная публикация — РВБ, 2017–2024. Версия 2.1 от 29 апреля 2019 г.