1. Ф.М. Достоевский
2. Собр. соч. в 15 тт.
3. Т. 12

ПРИМЕЧАНИЯ

В двенадцатом томе Собрания сочинений Достоевского печатается «Дневник писателя» за 1873 г., а также его статьи, очерки и фельетоны, помещенные в газете-журнале «Гражданин» (1873—1874, 1878) и литературном сборнике «Складчина» (1874). В «Приложении» печатаются «Объяснения и показания Ф. M. Достоевского по делу петрашевцев», представляющие большой биографический интерес и имеющие некоторую перекличку со статьями «Дневник писателя».

Со времени прекращения в 1865 г. журнала «Эпоха» до 1873 г. Достоевский не напечатал ни одной статьи. Нам известен лишь один его мемуарно-публицистический замысел этих лет — очерк «Знакомство мое с Белинским», написанный в 1867 г. в Женеве для литературного сборника «Чаша», который намеревался издать в Петербурге К. И. Бабиков. Отправленный в сентябре 1867 г. Майкову и переданный им книгоиздателю А. Ф. Базунову очерк этот затерялся вместе с другими материалами несостоявшегося сборника и до нас не дошел (см. о нем в письме Достоевского к A. H. Майкову от 15 (27) сентября 1867 г.) Содержание этого очерка позволяют до некоторой степени реконструировать письма Достоевского 1867—1868 гг., сентябрьские записи из его записной книжки 1872 г., а также статья «Старые люди» из «Дневника писателя» за 1873 г. Они свидетельствуют также о том, что к 1872 г. у Достоевского остро назрела потребность вернуться к работе публициста, чем и было вызвано его согласие взять на себя редактирование «Гражданина». Вместе с тем они составляют существенное звено в истории формирования замысла «Дневника писателя» на пути от проекта «Записной книги» 1860-х годов к «Гражданину» (см. об этом наст. том С. 284—285).

«Гражданин», «газета-журнал политики и литературы», был основан в январе 1872 г. князем В. П. Мещерским (1839—1914) и издавался им (с перерывом в 1878—1881 гг.) до 1914 г. В период редакторства Достоевского «Гражданин» выходил один раз в неделю, по понедельникам.

Издатель «Гражданина» происходил из старинного аристократического рода, он по материнской линии был внуком H. M. Карамзина и был лично близок к наследнику (будущему Александру III). Мещерский выступал как автор романов из великосветской жизни Петербурга, писал также для театра. После смерти Достоевского, при Александре III и Николае II, он продолжал действовать как правый, консервативный публицист.

К 1870-м годам Мещерский самоопределился как идеолог контрреформ, противник изменения существующего самодержавного строя. В либеральной печати его прозвали «князем Точкой», так как в одной из первых статей в своем журнале он потребовал «поставить точку» всем реформам в России Целью «Гражданина» он считал, по собственному позднейшему признанию, борьбу против «вредного действия печати на молодежь и общество вообще» и характеризовал его как

«орган консервативный в защиту церковного авторитета, самодержавия и в обличение всех увлечений либерализмом».¹

Тем не менее, задумывая «Гражданина» как охранительный орган, Мещерский понимал, что программа издателя и его имя не могли обеспечить изданию популярности. Поэтому в качестве первого редактора «Гражданина» он пригласил в 1872 г. либерального публициста Г. К. Градовского (1842—1915). Но уже к концу первого года издания Градовский отказался вести «Гражданин» совместно с Мещерским, потребовав от издателя передать ему журнал полностью и заявив, что в противном случае он отказывается от редакторства.

Уход Градовского поставил Мещерского, по собственному его признанию, в критическое положение. Для успешного продолжения «Гражданина» был нужен редактор, чье имя восстановило бы в глазах публики авторитет журнала, который и из-за одиозности имени издателя и из-за крайне беспорядочного выхода в первый год издания был очень непопулярен (к концу года у журнала было всего 1 000 подписчиков) Это и побудило Мещерского пригласить Достоевского на пост редактора «Гражданина».

Знакомство писателя с Мещерским и редакционным кружком «Гражданина» относится к 1872 г. Как свидетельствуют воспоминания Мещерского, он, уже приступая к изданию журнала, был, вероятно, весьма заинтересован в сотрудничестве Достоевского, хотя форма участия писателя в «Гражданине» определилась не сразу. Первоначально Достоевский, по-видимому, выступил инициатором издания в качестве приложения к «Гражданину» альманаха, в котором собирался поместить задуманный им «Дневник литератора». Во всяком случае 10 сентября 1872 г. он записал в тетради: «Страхову сообщил идею об альманахе» 30 октября в «Гражданине» было помещено объявление о намерении редакции выпустить в 1873 г. альманах, составленный из «лучших, оригинальных беллетристических произведений», при участии Достоевского.² Осенью 1872 г. Мещерский настойчиво начал вовлекать Достоевского в редакционную работу. A. H. Майков писал H. H. Страхову 12 декабря 1872 г.: «Мещерский назначил по вторникам обеды у себя для Федора Михайловича, Филиппова и меня; вы должны были бы замыкать квинтет, если бы были налицо. Цель — после обеда прослушать готовящуюся для следующего номера его статью и ругать ее до тех пор, пока он ее не выработает».³ Поскольку в письме далее идет речь о статье Мещерского, напечатанной в «Гражданине» 4 декабря 1872 г. и переделывавшейся, по словам Майкова, «три раза», то можно предположительно считать, что Достоевский присутствовал на этих «обедах» с середины ноября. По-видимому, вопрос об ответственном редакторе журнала обсуждался на обедах неоднократно, ибо, как вспоминал Г. К. Градовский уже осенью 1872 г., он решительно «предложил кн. Мещерскому или передать мне вполне право на „Гражданина“, или освободить меня от выполнения заключенного нами на два года контракта. Переговоры по этому поводу длились до конца года, когда Ф. M. Достоевский согласился занять мое место».⁴ Вопрос о редакторстве Достоевского решился 15 декабря 1872 г. A. H. Майков 17 декабря приписал к письму от 12 декабря: «Градовский вышел из редакции „Гражданина“. Место

его занимает Φ. Μ. Достоевский».¹ По свидетельству Страхова, Достоевский «принял на себя редакторство впопыхах, не подумавши, а мысль об этом подал Майков».² Согласно же рассказу В. П. Мещерского (как и все его воспоминания о писателе, рассказ этот требует к себе критического отношения), «в одну из сред, когда за чашкою чая мы говорили об этом вопросе <...> Φ. Μ Достоевский обратился ко мне и говорит мне: хотите, я пойду в редакторы? В первый миг мы подумали, что он шутит, но затем явилась минута серьезной радости, ибо оказалось, что Достоевский решился на это из сочувствия к цели издания <...> и потому сказал мне, что он желает для себя только самого нужного гонорара, как средств к жизни, сам назначив 3 000 рублей в год и построчную плату».³

16 декабря В. П. Мещерский, Г. К. Градовский и Ф. M. Достоевский обратились в Главное управление по делам печати с совместным заявлением, датированным 15 декабря, в котором просили утвердить Достоевского ответственным редактором «Гражданина» взамен Градовского.⁴ К заявлению была приложена «подписка» Достоевского от 15 декабря: «Даю сию подписку в том, что в случае утверждения меня редактором журнала „Гражданин“, я, Федор Михайлович Достоевский, принимаю на себя все обязательства по сему изданию в качестве ответственного редактора».

Несмотря на то что политические убеждения Достоевского после «Бесов» не должны были, казалось бы, вызывать тревоги у властей, он продолжал находиться под негласным надзором полиции (снятым только в 1875 г.). Поэтому III Отделение, куда 16 декабря 1872 г. обратился В. П. Мещерский за разрешением передать редактуру «Гражданина» Достоевскому, ответило, что оно «не принимает на себя ответственности за будущую деятельность этого лица в звании редактора»,⁵ хотя и разрешило доверить Достоевскому это звание. Однако Мещерский, как и весь круг людей, близких к редакции «Гражданина», полагал, что «Достоевский как романист совершенно искупил то, чем был он как политический преступник в 1848 г.», и 20 декабря 1872 г. Главное управление по делам печати известило С.-Петербургский цензурный комитет, что по ходатайству Мещерского Достоевский утвержден ответственным редактором «Гражданина»; «свидетельство» об этом Достоевский получил 31 декабря.⁷ В последнем номере «Гражданина» за 1872 г. появилось крупным шрифтом объявление (на обычном месте передовой статьи): «С 1 января 1873 года редактором журнала „Гражданин“ будет Ф. M. Достоевский».

Предложение Мещерского взять на себя редактуру еженедельника «Гражданин» показалось Достоевскому в конце 1872 г. заманчивым; «...около редакции нового журнала объединилась группа лиц одинаковых

мыслей и убеждений,— пишет А. Г. Достоевская.— Некоторые из них: К. П. Победоносцев, A. H. Майков, T. И. Филиппов, H. H. Страхов, А. У. Порецкий, Евг. А. Белов — были симпатичны Федору Михайловичу, и работать с ними представлялось ему привлекательным. Не меньшую привлекательность составляла для мужа возможность чаще делиться с читателями теми надеждами и сомнениями, которые назревали в его уме. На страницах „Гражданина“ могла осуществиться и идея „Дневника писателя“, хотя и не в той внешней форме, которая была придана ему впоследствии».¹

Решение взять на себя редактирование «Гражданина» не означало, что Достоевский собирался заняться только журнальной работой: согласившись на уговоры Мещерского, он «не скрывал <...> что берет на себя эти обязанности временно, в виде отдыха от художественной работы и ради возможности ближе ознакомиться с текущей действительностью, но что когда потребность поэтического творчества в нем вновь возникнет, он оставит столь несвойственную его характеру деятельность».²

Достоевский принял предложение Мещерского, по всей вероятности, потому, что стремился высказаться публицистически по широкому кругу вопросов русской жизни, в том числе тех, которые получили разнообразное отражение в критических отзывах о «Бесах». Одно время Достоевский предполагал приложить к «Бесам» полемическое послесловие «О том, кто здоров и кто сумасшедший. Ответ критикам» (XI, 303). Но возможность вернуться к полемике с критиками романа была, конечно, не единственной причиной, побудившей его стать редактором «Гражданина». Достоевский хотел изложить на страницах журнала свои основные философско-исторические идеи, при помощи которых он пытался осмыслить момент, переживаемый страной, объяснить состояние умов, предсказать грядущее общественное развитие России и Европы.

В письме к M. П. Погодину от 26 февраля 1873 г. Достоевский так объяснял мотивы, побудившие его согласиться на редакторство: «...многое надо сказать, для чего и к журналу примкнул...». В том же письме к Погодину Достоевский дал яркую характеристику своей редакционной работы в «Гражданине» и своего внутреннего состояния в это время: «Секретаря у нас нет <...> Перечитывать статьи берет огромное время и расстраивает мое здоровье, ибо чувствую, что отнято время от настоящего занятия. Затем, имея статью и решив напечатать — переправлять ее с начала до конца, что зачастую приходится <...> А главная горечь моя — бездна тем, о которых хотелось бы самому писать. Думаю и компоную я статью нервно, до болезни; принимаюсь писать и, о ужас, в четверг замечаю, что не могу кончить. Между тем отрезать ничего не хочу. И вот бросаю начатое и поскорей, чтоб поспеть <...> нередко в четверг ночью схватываюсь за новую какую-нибудь статью и пишу, чтоб поспеть в сутки, ибо в пятницу ночью у нас прием статей кончается. Всё это действует на меня, повторяю, болезненно <...> С другой стороны, роятся в голове и слагаются в сердце образы повестей и романов. Задумываю их, записываю, каждый день прибавляю новые черты к записанному плану и тут же вижу, что всё время мое занято журналом, что писать я уже не могу больше,— и прихожу в раскаяние и отчаяние...».

О работе Достоевского в «Гражданине», ее внешних условиях, круге редакторских обязанностей писателя, его столкновениях с цензурными инстанциями, о настроениях и идеологической позиции Достоевского в этот период рассказывают воспоминания корректора журнала

В. В. Тимофеевой (О. Починковской) и метранпажа M. А. Александрова.¹

Ряд свидетельств о настроениях Достоевского-редактора мы встречаем также в письмах H. H. Страхова к Л. H. Толстому и H. Я. Данилевскому. Так, 15 марта 1873 г. Страхов пишет Толстому о Достоевском: «„Гражданин“, в котором он редакторствует, очень его волнует, терзает, раздражает».² A H. Я. Данилевскому в июне того же 1873 г. сообщает: «Мещерский тоже уехал <...> Достоевский один заправляет делом, и, кажется, много ему выпадет на долю неприятностей. Охота была соваться в такое дело!».³

До марта вся тяжесть редакционной работы падала на одного Достоевского. Лишь с этого времени на пост секретаря редакции был приглашен В. Ф. Пуцыкович, впоследствии его преемник по редакторству.

Из известных писателей и видных деятелей русской культуры в «Гражданине» в 1873—1874 гг. участвовали А. Ф. Писемский, Ф. И. Тютчев, A. H. Майков, A. H. Апухтин, H. С. Кохановская (Соханская), ВаС. И. Немирович-Данченко, E. А. Салиас, П. И. Чайковский.

«Гражданин» издавался без предварительной цензуры. Это не избавило Достоевского от столкновений с цензурным ведомством уже в первые дни его редакторства. В заметке «Киргизские депутаты в С.-Петербурге», где сообщалось о приеме киргизских депутатов Александром II, рассказывалось о комическом недоразумении на этом приеме: «Старший из депутатов Султан-Магомет-Султан киргиз начал произносить речь, которая была им самим от имени всего народа составлена; произнес первоначально твердо и правильно: „Ваше императорское величество“ — но на этих словах, когда государь возразил: „А ты говоришь по-русски?“ — Магомет до того переконфузился, что далее мог произнести тихо только несколько слов по-киргизски из приготовленной благодарственной речи и потом положительно онемел».⁴ Заметка эта, по неосведомленности Достоевского, явилась нарушением высочайшего повеления от 28 апреля 1870 г., согласно которому «статьи и сочинения, оригинальные и переводные, в коих описываются личные действия или излагаются изустные выражения государя императора и особ императорской фамилии или же приводятся обращенные к ним речи, могут быть печатаемы не иначе, как с разрешения министра императорского двора»⁵ Петербургский цензурный комитет запросил 30 января 1873 г. редакцию «Гражданина», имеется ли у нее подобное разрешение, и, убедившись в том, что такого разрешения нет, обратился 7 февраля 1873 г в Петербургский окружной суд с просьбой о «возбуждении судебного преследования <...> против редакции журнала „Гражданин“, в лице редактора, отставного поручика Федора Михайловича Достоевского». 26 мая 1873 г. Достоевский получил приглашение явиться в Окружной суд, а 11 июня 1873 г. состоялся самый суд. На нем Достоевский себя виновным не признал и был приговорен к штрафу в 25 рублей и к двухдневному аресту на военной гауптвахте. В письме к А. Г. Достоевской от 12 июня 1873 г. Достоевский сообщал: «Вчера утром меня судили <...> но окончательный приговор скажут лишь

25 июня». 26 июня Достоевский писал жене о новой отсрочке·«Вчера встал в 8 часов утра, чтоб идти в суд выслушать окончательный приговор. Но председатель суда сказал мне, что можно и не ждать приговора, а на вопрос мой, когда исполнение, он объявил, что еще 2 недели должен быть срок для кассации. Итак, еще 2 недели я свободен, а там на 3-ю неделю арестуют».

2 июля 1873 г Достоевский получил от В. П. Мещерского письмо, в котором последний, по словам Достоевского, «просит у меня извинения, что я за него просижу (это, наверно, Филиппов ему передал, которому я передал в свою очередь, что Мещерский слишком небрежно обращается со мною, не изъявив даже сожаления, что я буду сидеть за него)». Благодаря содействию А. Ф. Кони, тогда прокурора Окружного суда, исполнение приговора было отсрочено до весны 1874 г. Тюремное заключение Достоевский отбывал на гауптвахте (на Сенной площади) 21 и 22 марта 1874 г., где его посещали A. H. Майков и Bc. С. Соловьев.

Пока исполнение приговора за первый промах Достоевского было отложено, «Гражданин» постигла новая цензурная кара; на основании рапорта цензора А. Юферова Петербургский цензурный комитет нашел, что в статье Сол-ского «О голоде»¹ высказываются упреки правительству, в частности говорится, что «наше правительство <...> не делает никаких официальных заявлений по поводу голода в Самарской губернии и допускает, что вопрос об устранении голода разрешается путем общественной благотворительности, а не путем государственной или земской помощи <...> Сетуя на отсутствие у нас центрального земства и на неудобство говорить о нем, автор статьи тем не менее полагал бы, что правительству надлежит позаботиться об учреждении какого-либо совещательного органа с допущением в него представителей земства.. ».² На этом основании комитет обратился 15 октября 1873 г. в Главное управление по делам печати, начальник которого 18 октября нашел необходимым запретить розничную продажу «Гражданина» в Петербурге; 26 октября она была запрещена и в Москве. Запрещение розничной продажи существенно отразилось на финансовом состоянии журнала. 11 ноября 1873 г. Достоевский обратился с письмом к M. H. Лонгинову, начальнику Главного управления по делам печати, в котором просил его ходатайствовать перед министерством внутренних дел об отмене запрещения, сделанного «на основании <...> выражений <...> которые противоречат всему его («Гражданина».— Ред.) направлению». Однако ходатайство это было Советом Главного управления по делам печати отклонено 13 ноября 1873 г. И только 5 декабря запрет розничной продажи был отменен.

Но и после этого цензура препятствовала печатанию, сколько-нибудь независимых по взглядам статей о голоде, и Достоевскому как редактору часто приходилось отказываться от помещения выступлений даже вполне благонадежных публицистов. Так, 4 января 1874 г. Достоевский сообщил О. Ф. Миллеру: «Меня как редактора призывали на днях в Цензурный комитет и внушали, что про голод хотя и можно писать и печатать сообщенные факты, но без тенденциозности в известную сторону и чтоб не было „алярмирующего“. Об этом внушении сообщаю Вам секретно. Но перечтя Вашу статью, печатать ее боюсь. К тому же во всяком случае придется опять кое-что из статьи выкинуть. Что ж из нее останется?». В ответ Достоевский получил от Миллера письмо, которое дает представление о тех дополнительных

трудностях, с которыми приходилось сталкиваться Достоевскому как редактору, вынужденному считаться с цензурой: «Да, я был очень глуп, что положился на Ваше согласие напечатать мою статью и рассказывал уже кое-где, что „Гражданин“ пристыдит этих наших „либералов“! О приглашении редакторов „туда“ я знал, но оно было ранее данного Вами обещания. Я только даром потерял время — а статья именно такова, что откладывать ее напечатание все равно, что совсем не печатать: не после же голода, в самом деле, взывать о пожертвованиях! Так пусть жители мрут как мухи — а мы здесь — все до единого, всяких оттенков будем робеть перед каждым цензурным внушением. О доблестная отечественная печать» (XXIX, 522—523).

В январе же Петербургский цензурный комитет потребовал от редакции «Гражданина» сообщить, есть ли у нее разрешение министра двора на напечатание во втором номере журнала за 1874 г. статьи «Великая княгиня Мария Александровна», а также «известия о высочайших особах», изложенного в «Петербургском обозрении».¹ Достоевскому грозил новый судебный процесс. Но докладная записка, в которой объяснялось, что все сведения были взяты из официальных источников или иностранных газет, удовлетворила цензурные инстанции, и репрессий против журнала не последовало. Более опасные последствия имела публикация статьи «Два слова по поводу мнения князя Бисмарка о русских немцах».² «Мнение» Бисмарка, которое приводилось в этой статье, касалось прибалтийских немцев. Бисмарк сказал, что обрусевший немец «никуда не годен, лишаясь добродетелей немца и заражаясь всеми пороками русских».³ По-видимому, «Два слова...» вызвали неудовольствие самого царя, ибо не цензурное ведомство, а непосредственно министерство внутренних дел объявило 12 марта 1874 г. «Гражданину» первое предупреждение за «высказанные в самых резких выражениях совершенно превратные суждения, клонящиеся к возбуждению вражды против одной из частей населения империи».⁴ В связи с этой правительственной мерой находится, по-видимому, окончательное решение Достоевского отказаться от уже давно тяготившей его редакторской работы в «Гражданине». Впрочем, еще 22 февраля хорошо осведомленный Страхов под секретом сообщал Толстому, что Достоевский откажется от «Гражданина» в половине марта.⁵

19 марта 1874 г. Достоевский обратился в Главное управление по делам печати с просьбой по случаю его болезни «разрешить <...> Виктору Феофиловичу Пуцыковичу принять на себя, на шесть месяцев, звание ответственного редактора <...> журнала „Гражданин“». 20 апреля Пуцыкович был утвержден ответственным редактором. 22 апреля появилось сообщение о перемене редактора: «Ф. M. Достоевский, по расстроенному здоровью, принужден, не оставляя по возможности своего постоянного участия в „Гражданине“, сложить с себя обязанности редактора журнала».⁶ 24 апреля Достоевский передал Пуцыковичу редакторские права.⁷

Мещерский обрисовал Достоевского периода работы его в «Гражданине» как «грандиозную фигуру» законченного, «цельного и полного консерватора».¹ Таким Мещерский хотел видеть Достоевского — однако на деле в годы эти духовный облик писателя был значительно более сложным. Не случайно свой «Дневник писателя» в «Гражданине» Достоевский начал с воспоминаний о «старых людях» — Белинском и Герцене, а в дальнейшем посвятил специальные его статьи опровержению взгляда на себя как на врага Чернышевского и автора литературного памфлета о нем, разбору некрасовского «Власа», исторической оценке петрашевцев и воспоминаниям о своем осуждении по их делу. Тем самым Достоевский протягивал нить от 1870-х годов к 1840-м и 1860-м. Стремясь широко отразить на страницах редактируемого им издания всю совокупность глубоких и сложных вопросов русской жизни, ее различных идейных традиций, Достоевский безуспешно пытался поднять орган Мещерского на высоту, недоступную издателю «Гражданина» и его окружению. Разочарование Достоевского в Мещерском и уход его из «Гражданина» явились результатом неизбежного краха этой попытки, основанной на иллюзорной вере писателя в возможность найти в охранительном лагере опору для своих глубоко демократических в конечном счете — при всей их исторической противоречивости — чаяний и идеалов.

У нас нет возможности вполне точно судить о том, как были определены обязанности и права редактора, когда Достоевский принял от Градовского редакционный портфель «Гражданина», но, по словам M. А. Александрова, метранпажа типографии, где печатался журнал, «у журнала очутилось двое хозяев, или, вернее, ни одного хозяина при двух распорядителях-редакторах — неофициальном (Мещерском.— Ред.) и официальном, Ф. M. Достоевском, у которых хотя и была одна и та же задача, но каждый употреблял для ее разрешения различные средства, вследствие чего соглашение между ними достигалось с большим трудом <...> имеется, например, между прочим материалом данная статья: один одобряет ее, другой бракует!».²

По свидетельству вдовы писателя, сначала «Федора Михайловича очень заинтересовала и новизна его редакторских обязанностей, и та масса разнообразных типов, с которыми ему приходилось встречаться в редакции».³ Но уже в конце января 1873 г. Достоевский писал своей племяннице С. А. Ивановой: «...я только кляну себя за решимость, с которою внезапно взвалил на себя редакторство журнала». В дальнейшем, несмотря на осложнения, связанные с наличием у журнала двух хозяев, редакторская работа и авторское участие Достоевского на какое-то время наладились. Мещерский, отдавая должное литературному таланту и опыту Достоевского, в ряде случаев, как видно из его писем к писателю, принимал его редакторскую правку.

В начале же ноября 1873 г. между издателем и редактором «Гражданина» возник снова горячий спор по поводу написанного Мещерским «Ответа» «С.-Петербургским ведомостям». Достоевский писал по этому поводу Мещерскому в начале ноября: «Любезнейший князь, Ваш ответ „С.-П<етербургским> ведомостям“ очень мило и дельно написан, но резок, заносчив (хочет ссоры) и, может быть, тон не тот. Вместо насмешливого тона не лучше ли спокойный, ясный? Я именно

так думаю, больше будет достоинства. А потому и посылаю Вам мой ответ. Тут включено кой-что из Вашего. Но я мог наделать ошибок; а потому просмотрите, пожалуйста. Я очень бы желал, чтоб Вы согласились на мою редакцию. Если найдете нужным — поправьте ради бога» Прочитав, как обычно, уже в корректуре, статью, переделанную Мещерским по его совету, Достоевский потребовал в ней дополнительных изменений. В частности, возмущение Достоевского вызвало одобрение Мещерским полицейского надзора над студенчеством: «...7 строк о надзоре, или, как Вы выражаетесь, о труде надзора правительства,— писал ему в связи с этим Достоевский,— я выкинул радикально. У меня есть репутация литератора и, сверх того, дети. Губить себя я не намерен. Кроме того Ваша мысль глубоко противна моим убеждениям и возмущает мое сердце» (XXIX, kh 1, 307).

Мещерский вынужден был принять требование Достоевского. Однако тут же он писал о своем несогласии с ним по существу.

Достоевскому-редактору не принадлежал решающий голос и при отборе статей и материалов. Это право сохранил Мещерский, что способствовало нарастанию расхождений писателя с издателем и редакционным кружком «Гражданина». Записная тетрадь Достоевского содержит ряд замечаний, из которых становится очевидным, что мнения его по многим существенным вопросам русской общественной жизни в начале 1874 г. расходились с мнениями сотрудников им же редактировавшегося «Гражданина». Уход Достоевского из «Гражданина» и был вызван этими постоянно выходившими наружу идеологическими расхождениями между ним и кругом Мещерского, а также желанием писателя вновь обрести полную самостоятельность и вернуться к литературной работе.¹

Когда Достоевский приступил к редактированию «Гражданина», он полагал, что превратит журнал в «орган людей с независимым убеждением» (XXI, 258), сможет представить картину того, что происходит в русском обществе, дать верное отображение идейного брожения, так беспокоившего писателя. Оставив же журнал и набрасывая в 1876 г. в записной тетради ответ критикам, порицавшим его за участие в «Гражданине», писатель защищал только себя самого, но не журнал Мещерского: «Чем я уронил себя. Я был год редактором „Гражданина“ и, приняв журнал с 1 000 подписчиков, через год оставил его с тремя тысячами. Вот уже признак, что не уронил себя в публике. А если хотите в чем уличить меня, то пусть найдут хоть строчку, подписанную мной, неблагородную» (XXIV, 106).

В то же время следует учесть, что редакционная работа, дававшая писателю возможность ознакомиться со многими явлениями русской жизни, на которые откликался еженедельный журнал, не могла не способствовать эволюции его воззрений, явственно обозначившейся в период работы над «Подростком» зимой 1874—1875 гг. Редакторская работа помогла Достоевскому отказаться от многих крайностей, внимательнее присмотреться к тому, что действительно происходило в России после десяти лет реформ, поискать реально-исторического объяснения процессов, идущих в живой жизни России, отбросив объяснение предвзято-догматическое.

Текст произведений, входящих в том, подготовили E. И. Кийко («Дневник писателя» за 1873 г., I—IV), А. В. Архипова (то же, V, IX, XII), В. А. Туниманов (то же, VI, «Попрошайка»), Г. Я. Галаган (то же, VII, VIII, X, XI, XIII—XVI), H. Ф. Буданова (статьи, очерки, фельетоны из журнала «Гражданин» («Из дачных прогулок Кузьмы Пруткова и его друга») и из сборника «Складчина» («Маленькие картинки»). Ими же составлены примечания к соответствующим разделам (за исключением фельетона «Из дачных прогулок Кузьмы Пруткова и его друга», который прокомментировала H. А. Хмелевская). Раздел «Приложения» — текст подготовлен А. Л. Осповатом, примечания составлены Г. M. Фридлендером и А. Л. Осповатом. Вступительная заметка написана Г. M. Фридлендером (при участии M. Б. Рабиновича). Редакторы тома — А. В. Архипова и Г. Я. Галаган. Редакционно-техническая подготовка тома — И. Д. Якубович.