---

1. Н. В. Гоголь
2. Полн. собр. соч. в 14 тт.
3. Т. 4
4. Ревизор
5. Другие редакции

---

ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ

ПЕРВАЯ ЧЕРНОВАЯ РЕДАКЦИЯ
(РМ₉)

ДЕЙСТВИЕ I.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

Городничий. Я пригласил вас, господа...¹ Вот и Антона Антоновича, и Григория Петровича, и Христиана Ивановича, и всех вас <для> того, чтобы сообщить одно чрезвычайно важное известие, которое, признаюсь вам, чрезвычайно меня потревожило.² И вдруг сегодня неожиданное известие,³ меня уведомляют, что отправился из Петербурга чиновник с секретным предписанием обревизовать всё, относящееся по части управления, и именно в нашу губернию, что уже выехал 10 дней назад тому и с часу на час должен быть, если не действительно уже находится инкогнито, в нашем городе.

Попечитель. Что вы говорите?..

Смотритель. Неужели?

Судья. Нет?

Христ<иан> Иван<ович.> Он будет сюда?

<Городничий.> Я признаюсь¹ вам откровенно, что я очень потревожился.² Я как будто предчувствовал. Сегодня во сне мне всю ночь снились какие-то собаки...³ Право,⁴ какие-то эдакие необыкновенные собаки, черные, с большими ушами и нечеловеческими мордами. Вот я вам прочту письмо, которое получил я от Андрея Ивановича Пшикина, которого вы, Антон Антонович, знаете. Вот что он пишет: „Любезный друг, кум и благодетель (бормочет в полголоса, пробегая глазами)... уведомить тебя...“ А вот: „Спешу между прочим уведомить, что приехал сюда чиновник с секретным предписанием осмотреть все губернии, а более всего нашу. У нас⁵ даже губернатор узнал его после выезду. Это я узнал от самых верных людей,⁶ хотя он больше представляет себя частным лицом... (Городничий оборачивается и осматривает всех) частным лицом... Так я знаю, что за тобою, как за всяким⁷ водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки, то я советую тебе взять предосторожность и удержаться⁸ на время от прибыточной стрижки, как называешь взносы со стороны просителей и непросителей. Ибо он может приехать во всякой час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито...⁹ Вечерашнего дни я“... Тут пошли уж семейные дела. „Сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем. Иван Кирилович очень потолстел и всё играет на скрыпке“ и проч. и проч. Ну так вот какое обстоятельство. У меня просто голова идет кругом. Я с своей стороны сделал кое-какие распоряжения в отношении¹⁰ собственно моей части, то есть преимущественно полицейской: насчет пожарных труб, чистоты улиц и пр. — предмет головоломный, несмотря на то, что, повидимому, кажется незатруднительный. Проклятые обыватели домов насыпали такие навозные кучи под окнами, как будто

селитренные бурты. Ну, сами знаете, что можно в такое короткое время сделать. Теперь я почитаю <необходимым> дать некоторые советы и наставления относительно ваших частей. И, во-первых, вы, господин попечитель богоугодных заведений, приближьтесь немного, Антон Антонович. Статься может, что прежде всего, как обыкновенно¹ и делается, приезжий ревизор захочет осмотреть больницы и заведения, состоящие под <вашим> ведомством, и потому-то вам более всего² нужно обращать главное <внимание>, чтобы на больных колпаки были чистые и так, как следует, написать по-латыни или на каком другом языке, как заблагорассудится, — это уже по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь и когда заболел. Само по себе, что вы это уже можете обратить в свою пользу, как найдете лучше. Но вообще я должен заметить, что не хорошо, если больных слишком много; лучше, если их меньше, потому что это тотчас отнесут или к дурному смотрению, или к неискусству врача.

Антон Антонович. О, у нас никогда больные не залеживаются долго. Мы рассудили с Христианом Ивановичем, что черному человеку например³ инвалидному солдату или другому кому незачем убыточиться в выписывании дорогих лекарств; человек простой: если умрет, то умрет и так. Если выздоровеет, то выздоровеет и так. Лучше сберегу я казенный интерес и уменьшением расходов⁴ увеличу сумму. Тогда начальство,⁵ видя мое усердие, без сомнения представит меня⁶ к Станиславу или Анне (обращаясь к Христиану Ивановичу), т. е. я разумею, что при этом и вам будет какое-нибудь благоволение.

<Городничий.> Ну, там уж, как знаете вы, так и делайте. Я свой долг исполнил. Теперь пожалуйте вы, Макар Николаевич. Я советую вам, как председателю суда, обратить тоже внимание на ваши присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусятами

которые так и шныряют под ногами. Оно конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально и почему ж сторожу и не завесть его? Только, знаете, всё в этаком месте как-то неприлично. Я и прежде хотел вам это заметить, но всё как-то¹ позабывал... Не хорошо. Также² этот народ имеет обыкновение развешивать на дверях³ для сушки свои онучки и листья табаку, называемого бакуном. От того, — несколько раз я хотел вам заметить это, — воздух⁴ в присутственных местах очень, очень густ. Также подсудок ваш — он, может быть, и очень хороший человек и сведущий в своем деле. Я этого ничего не отнимаю у него. Но все-таки, знаете, оно неприлично. Его дворянство всего только три дня, как выбрало в это звание, а он в тот же день так нагрузился, что проспал на стуле всё время, за<це>пившись ноздрею за свой мизинный палец.⁵ Я тогда же хотел вам это заметить, но как-то, не помню, был развлечен чем-то. И я после этого тоже не раз заметил, что от него всегда шел тяжелый запах — так, как бы на винокуренном заводе. Знаете, это тоже нехорошо. Есть этакие средства, которые могут это несколько поправить: можно ему для этого посоветовать есть лук или чеснок, или другое средство.⁶ Вот в этом-то случае может Христиан Иванович что-нибудь присоветовать.

<Макар Николаевич.> Нет, я сам буду за ним смотреть.

<Городничий.> Ну, насчет внутреннего распоряжения я ничего не могу сказать. Это уж вы сами знаете, как поступать. Желательно бы побольше порядку⁷ в рассуждении дел: знаете, понумеровать их и проч. — Теперь я обращусь к вам, господин попечитель училищ. Хотя, конечно, вы имеете совершенно особенное свое управление, но так, как глава города, я обязан⁸ сделать вам несколько полезных замечаний. Я не знаю, обратится ли господин ревизор прежде в суд,⁹ — что однако ж мне кажется сомнительно,¹⁰ — что обыкновенно

все жалуются¹ на большую запутанность уездных судов: будто бы ошеломит так всякого нововходящего, что он едва находит дверь вытти, — чего я не сужу, потому по этой части никогда не служил, и мой суд, как вы сами знаете, больше словесный. Но что касается до вас, господин смотритель училищ, то вероятно,² что после богоугодных заведений он вздумает посетить³ училище и приходские школы. И потому я вам советую особенно обратить внимание на некоторые мои замечания, которые мне удалось сделать. Во-первых об учителях. Они люди, конечно, ученые и воспитывались в разных коллегиях,⁴ но имеют многие странные поступки, натурально, неразлучные со всяким ученым человеком. Один из них, например, вот этот, что имеет очень толстое лицо, не вспомню его фам<илии>, никак не может, взошедши на кафедру, обойтись без того, чтобы не сделать рожу вот этак (делает гримасу), и потом потрет по щеке кулаком. Конечно, если он ученику сделает этакую рожу, то оно еще ничего; может быть оно так там и нужно, я этого не знаю; но вы посудите сами, если он это сделает посетителю. Это может быть очень худо. Господин ревизор или кто другой может это принять на свой счет. — Или там другой, который читает красноречие⁵ или реторики. Тоже имеет странную привычку. Он например читает: „Прекрасно, гм! гм! тфу!“ и плюнет. „Изящное, гм! гм! тфу!“ и плюнет. Оно ничего, для науки, конечно, не вредит,⁶ но со стороны совершенно другое. Я, признаюсь, когда стоял по близости, то он мне весь мундир обчихал; хорошо, что тогда мундир был на мне старый. Или учитель по исторической части — ученая голова,⁷ это видно, и сведений нахватал тьму.⁸ Но только читает с таким жаром, что не помнит себя.⁹ Я один раз слушал¹⁰ его. Ну, покамест еще говорил об ассириянах и вавилонянах, еще ничего; а как добрался до

греков¹ — и начал бегать с кафедры: сначала к одной стороне доски прибежит, потом к другой, потом опять <к> одной.² [Или] вдруг говорит: „Александр Македонский“, выпрямится и, что есть сил, хватит стулом о кафедру. Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?

<Смотритель училищ.> Да, это правда. Я это сам замечал: очень горяч.³

<Городничий.> Да, это уж так богом устроено: чуть только умный человек, то или косолапый, или гримасу состроит жалостную, или запоем пьет — что-нибудь из трех. Вообще, что касается до преподавания, то я советую вам приказать, чтобы⁴ всё это было как можно, знаете, удовлетворительнее, чтобы этак⁵ было как требуется...⁶ Он должен вот как говорить: „Любезные дети! Я намерен или имею⁷ намерение предложить вам вот то-то, вот то-то и вот то-то“. Вот эдаким образом нужно и после там, как у кого <?> следует: „Вавилоняне“... или: „Прекрасное“,⁸ или: „Грамматика научает искусству говорить“, и тому подобное. Я распространился потому, что на это обращают теперь внимание.⁹ Впрочем вы сами можете знать это лучше.

ЯВЛЕНИЕ 2-е.

Городничий. Здравствуйте, Иван Кузьмич. Я нарочно посылал за вами, чтобы сообщить вам очень важную новость.

Почтмейстер. Я слышал уже от Петра Ивановича Бобчинского. Он был у меня сегодня в почтовой конторе.

<Городничий.> Этот болтун успел уже везде побывать. Я не знаю, как вы, Иван Кузьмич, а я чувствую так, как будто мурашки по всему телу.

Почтмейстер. Да что, разве вам никогда не случалось видеть ревизора?

<Городничий.> Случалось, да знаете, теперь уж черезчур нахватал. Городок, таки, нечего сказать, прикрутил изрядно.

¹ до финик<иян>

² потом опять сядет<?>

³ он очень горяч.

⁴ советую, чтобы

⁵ Далее начато: вдруг знаете

⁶ Далее начато: Любезн<ые>

⁷ или я имею

⁸ Прекрасное есть

⁹ обращают искусство

Ведь вот что худо, что он-то инкогнито. Это, я вам скажу, просто прескверно:¹ он может услышать такое, чего бы не хотелось, <чтоб> он <услышал>.² Купцы и мещане на меня страх озорятся. Позвольте, Иван Кузьмич, пожалуйте сюда. Я вам кое-что скажу. (Отводит его ближе к зрителям.) Вот в чем дело. Может быть, он даже приехал и живет здесь.³ Я, признаюсь вам, имею основательные причины думать, не жаловался ли кто-нибудь на меня. Отчего же в самом деле божья напасть, и именно на наш город? Может быть, — чего боже сохрани и думать, — впрочем может быть он уже пристал где-нибудь и живет в самом городе, хотя по донесениям квартальных никого не оказалось. Как бы то ни было, только я прошу вас, особенно для общей нашей выгоды и пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, знаете, этак немножко распечатать и прочитать. Весьма может быть, что там какой-нибудь или донос содержится, или, может быть, просто переписка. А если нет, то можно опять запечатать, — для этого есть разные глиняные формы, — или можно так отдать письмо — распечатанное...

<Почтмейстер.> Почему ж не распечатать? Ведь от [этого] никакого худа не может быть получателю; правда, немножко позже только получит.⁴ Что ж, это всё равно. В этом вы не учите уже меня. Я и без того имею этот обычай, не то чтобы из предосторожности какой-нибудь, а так просто хочется узнать, что есть нового на свете⁵... Я вам скажу, что это очень интересное⁶ чтение. Ей богу. Иное письмо с большим удовольствием прочтешь. Так хорошо описываются разные этакие пассажи.⁷ Нравоучительно даже, ей богу. Гораздо лучше нежели в „Московских ведомостях“ и даже вон в том толстом журнале. А вы никогда не читали?

<Городничий.> Нет. Я впрочем рад,⁸ что вы наблюдаете этот обычай. Что ж, скажите, ничего там вы до сих пор не встречали о ревизоре? Не упоминает ли кто к кому в частном письме?

¹ Вот это скверно

² чего бы может быть не услышал.

³ Далее начато: по к<райней мере?>

⁴ только письмо получит.

⁵ а так просто из любопытства.

⁶ что, действительно, очень интересное

⁷ Так, знаете, иногда и всё так

⁸ очень рад

Почтмейстер. Нет, об этом еще ничего никто не пишет. А жаль, что вы не читали никогда писем:¹ есть прекрасные места. Вот недавно читал: один² порутчик пишет к одному приятелю своему <в> городе и описал бал, и такими красками,³ так, знаете, очень хорошо. „Барышень“, говорит, „было много, и музыка, и всё это“; с большим чувством написал... Вот, если хотите, я вам⁴ дам и теперь его прочесть. Я нарочно оставил, чтобы прочесть некоторым знакомым.

<Городничий.> Нет, покорнейше благодарю. Ей богу, мне не до того теперь. Так, право, всё кажется, как будто вот-вот отворятся двери⁵ и входит ревизор. Так сделайте милость, Иван Кузьмич, как только какое-нибудь известие, сейчас ко мне, и письма покамест не отдавайте. Тоже, если какая-нибудь жалоба или донос, задержите.

<Почтмейстер.> Очень хорошо, я непременно удержу...

<Городничий.> Я не знаю, у меня в ушах так, как будто сверчки трещат. Вам, Антон Антонович, не случалось этого?

<Антон Антонович.> Случалось [Иван Тимофеевич], всё случалось. Иногда как будто барабан бьет, а там,⁶ смотришь, стрельба, или как будто танцует кто-то.

<Городничий.> Я думаю, я не простудился <ли> как-нибудь. Право, так вот и представляется, что двери сейчас отворятся, и входит ревизор.

ЯВЛЕНИЕ 3-е.

Бобчинский. Чрезвычайное происшествие.

Добчинский. Неожиданная⁷ новость.

Бобчинский. Здравствуйте, Антон Антонович. Здравствуйте, Иван Кузьмич. Мое почтение, Степан Васильевич.⁸ Никаким образом непредвиденное дело.

<Городничий.> Что, что такое?

Добчинский. Мы приходим в гостинницу...

<Бобчинский.> В гостинницу...

<Добчинский.> Э, позвольте, позвольте Петр Иванович. Позвольте по порядку.

Городничий. Садитесь, вот стул... Петр Иванович, вот вам, садитесь. (Бегает за стульями.) Господа, садитесь. Сделайте милость, садитесь. Вот стул, Петр Иванович,¹ садитесь. (Все усаживаются в кружок около Петров Ивановичей.)

Бобчинский. Как только я вышел от вас, то² поспешил тогда же зайти к Фертоновичу, и никого не застал дома. Как вдруг, вот на дороге встретился с Петром Ивановичем.

Добчинский. Возле будки, против Вознесенских ворот.

<Бобчинский.> Возле будки, против Вознесенских ворот. „Слышали ли вы“, говорю я Петру Ивановичу, „о новости, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?“ А Петр Иванович услышал уже об этом от вашей ключницы Авдотьи, которая приходила к ним зачем<-то>.

<Добчинский.> За сушеною мятою для простуды...

Бобчинский. За сушеною мятою для простуды. Вот мы пошли вместе с Петром Ивановичем к протопопу. Да на дороге Петр Иванович говорят мне: „Теперь, я знаю, привезли в город свежей семги. Так зайдем³ в трактир, да закусим и позавтракаем. Входим в гостинницу, вдруг...

Добчинский (перебивая). Молодой человек, недурной наружности...

Бобчинский (перебивая). Молодой человек, недурной наружности, ходит этак по за<ле> и в лице видно рассуждение, такие важные поступки... (вертит рукою) и так много, много всего... Петр Иванович их как увидели, сейчас пожелали узнать, кто таков этот молодой человек. Кому, то есть, принадлежат все эти важные поступки. И потому Петр Иванович подозвали к себе трактирщика, трактирщика Власа; у него жена три недели назад тому родила, и такой хороший очень мальчик; должно быть, тоже будет когда-нибудь

держать трактир. Подозвавши трактирщика, Петр Иванович спросил: кто таков этот молодой человек и как давно имеет пребывание в трактире? А трактирщик говорит, что фамилия его Хласков, служит в Петербурге, едет для свидания с родителями в Екатеринославскую губернию, но остановился; уже три <недели> как живет здесь;¹ дальше не едет и денег не плотит. Я сейчас, как услышал это, говорю: „Э!“ (Подымает палец.)

Добчинский. Нет, Петр Иванович.² Это я сказал: „Э!“.

Б<обчинский.> Да, однако ж, Петр Иванович, сначала³ вы сказали: „Э“, а потом однако ж и я сказал: „Э...“⁴ Так мы сейчас сказали: Э! дальше не едет.⁵ Отчего же он живет здесь, когда ему дорога бог знает куда, — в Екатеринославскую губернию? Отчего же он не едет?

<Городничий.> Что вы? (В испуге.) И он всё там живет?

Добчинский. Там и живет в гостиннице, в 5-м номере под лестницей, сейчас под лестницей.

Бобчинский. Ну, пусть, это еще ничего, подумали мы с Петром Ивановичем, что он дальше не едет — положим, он простой человек; отчего ж он денег не плотит?

<Городничий.> Что вы говорите? Этот самый молодой человек, да <я> его видел: он несколько раз прохаживался с тросточкой. Ну, хорош и я: ему ни один раз даже шляпы не снял... Ну, признаюсь, господа, мы все в порядочных, как называется, дураках.⁶ Он, может быть, что-нибудь уже и посмотрел, и заглянул куда-нибудь. Признаюсь, я таки прикрутил кое-кого хорошенько.⁷ Право, так, как будто бы опять в ухе сверчки.⁸ Как вы, господа, как? Вот я во всеобщем

¹ как зде<сь> живет

² Э, нет, Петр Иванович

³ Да, это правда, сначала

⁴ Далее начато: Да, говор<им?>

⁵ не едет, денег не плотит

⁶ Далее начато: Я ей богу не знаю как

⁷ Вместо „Он, может быть ~ кое-кого хорошенько“: Он, может быть, насмотрелся всего того, чего бы ему совсем не нужно видеть. [Я], ей богу, я не знаю, что и делать. Я еще недавно немножко пристра<ща>л одно<го> купца. Признаюсь, запустил руку кое-куда.

⁸ Право, так вот как будто у меня простуда увеличилась, в левом ухе совершенные сверчки.

общем собрании вашем теперь... Как вы присоветуете?.. Что, то есть, что нам делать? Как, то-есть, как приступить к этому?

Почтмейстер. По <моему> мнению, нам теперь всем,¹ так, как главным чиновникам города, нужно бы отправиться тотчас же в гостинницу. — Вы, как первенствующее лицо, а мы тоже, как хорошие люди.²

Попечитель богоугодных завед<ений>. Если являться<?>, то в мундирах. Нет, <1 нрзб>, нужно побольше обряду:³ вызвать цеховых, находящихся в городе, и гражданство, хоть они и мошенники, и простой народ⁴; впереди пустить голову: он же и на вид никогда не ударит лицом в грязь:⁵ и толстый, и неглупый⁶ человек; из духовенства также...⁷

Городничий. Нет, нет, уже позвольте.⁸ Не так, совсем не так должно. Он, видите, инкогнито, то есть, как⁹ говорится, скрытно; стало быть, он никак не хочет, чтобы мы знали, кто он. И потому-то мы вот что̀ сделаем. Я один, или хоть с кем-нибудь, — вот хоть с Петром Ивановичем,¹⁰ — поеду¹¹ к нему на дом и так, знаете, подкачу к нему с турусами на колесах под самое крыльцо. А вам я советую, господа, сей же час отправиться и привести¹² в порядок что

можно, на скорую руку, потому что статься, может, что он сей же час захочет отправиться осматривать ваши заведения.

Артемий Филипович. Ох, мать пресвятая, помоги, чтобы мимо прошла туча эта, чтобы там себе и зацепила кого-нибудь и потрепала хорошенько, да только не здесь.¹

<Городничий.> Эй, Свистунов!² (Квартальные побегут.) Ступай, скорей веди ко мне частного. Слышишь, ухо?

<Судья.> Пойдем, пойдем, Филип Артемьевич.

<Артемий Филипович.> Что вы так?

<Судья.> Да ничего, я так только. Признаться, так сам не знаю, отчего ногти вот и на этой, и на этой руке совсем посинели — так, как будто лихорадка.

<Городничий.> Кополов! что, дрожки мои стоят?

<Квартальный.> Стоят.

<Городничий.> Ступай³ скорей в комнату, сыщешь там новую шпагу и шляпу. Ну, Петр Иванович (обращаясь к Добчинскому), так мы с вами поедем.

Бобчинский. И я, и я. Позвольте уж и мне, Антон Антонович.

<Городничий.> Да как же втроем? Неловко как-то, да, полагаю, и в дрожки не поместимся.

Боб<чинский.> Ничего, ничего, я так, петушком, петушком побегу за дрожками. Мне так только посмотреть в щелочку, так, знаете, из-за дверей. Где мне.⁴ Только видеть, как там он,⁵ этак больше сущность и поступки, а то я ничего.⁶

Городничий (квартальному, несущему шпагу и коробку с шляпою). Тоскашов, беги сейчас, займи десятских... Чорт возьми, тут еще нет, как нарочно, никого. Скажи, чтобы взяли в руки...⁷ Эх, шпага исцарапана. Ты поцарапал?

<Квартальный.> Нет, ваше высокоблагородие.

Городничий. Проклятый купчишка Авиндулин. Видит, каналия, что у городничего старая уже шпага, а не прислал, мерзавец. О, народ лукавый. А так, мошенники, я думаю, там уж просьбы из под полы готовят. Скажи там, слышишь, чтобы десятские... Чорт возьми, и частного до сих пор нет. Скажи, чтобы взяли по большой улице в руки да хорошенько бы всю метлу-то,¹ всю, всю, что идет к трактиру, поскорее вымели бы начисто.

<ЯВЛЕНИЕ 4-е>.

<Городничий.> Что вы? Где вы были? Что вы не знаете своей должности?

<Частный.> Помилуйте, Антон Антонович, тут сейчас на крыльце был.

<Городничий.> Да, разве сейчас. Скажите там: порядку, порядку [побольше]. Да не выпускайте солдат на улицу без всего: а то эта дрянная гарниза имеет обыкновение, так только сверх рубашки наденет мундир,² а там внизу ничего нет.³ Да там протянуть шнур. Сивяшкин <?>, скорей; скорей, лети, Свистунов. Протянуть шнур от избы дьяка до дому протопопа, так, как будто бы там новая улица прокладывается. Да выгнать какого-нибудь народа: чтобы что-нибудь делали, хоть бы так только руками шевелили. Да, если спросит службу: „довольны ли?“, чтобы все говорили: „всем довольны, ваше благородие, хорошее начальство“. А который будет недоволен, то я ему такого после дам неудовольствия, что он позабудет, которою рукою и креститься нужно. Едем, едем, Петр Иванович. О, боже мой, господи, дай чтобы всё сошло хорошо. Вот поставлю свечу, так поставлю свечу. Выше⁴ колокольни. На каждый квартал наложу привезти по пяти пуд воску. (Берет коробку вместо шляпы.) Едем, едем. Ступай же скорее. Квартальный Пуговицын пусть стоит на мосту, для порядку, да он же видного росту. Ох, боже мой, едем, Петр Иванович. (Берет коробку⁵ на голову.) Едем.

<Частный.> Ваше высокоблагородие, у вас коробка.

Городничий (бросает ее). Чорт с ней. Где шляпа? (Говорит в дверях:)¹ Да если спросит ревизор: „давно ли строится Дом призрения убогих?“, сказать, что недавно, что еще только вчера или третьего дня начали, чтоб он ничего и не знал,² что его строят 12 лет.

<ЯВЛЕНИЕ 5-е.>

Анна Андреевна. Где ж, где ж он? Ах боже мой! (Отворяет дверь.) Муж! Антон! а Антон! Вот и ушли. (Говорит скоро) А всё ты, а всё за тобой. И пошла копаться: „я булавочку, я сейчас. Маминька, маминька, погодите, зашпилю сзади косынку“. (Бежит к окну.) Вот и „сейчас“. А всё проклятое кокетство.³ Узнала, что почтмейстер здесь, чтобы ему глазки <?> <1 нрзб.> Воображает, что он за ней волочится, а он просто делает тебе рожу, как отвернешься. (Кричит в окно:) Антон! куда? куда же? Что, приехал ревизор? Что он, статский?⁴ Как? С усами?

<Городничий.> После, после, матушка.

Анна Андреевна. Как после? Вот еще. Я не хочу.⁵ Антоша, Антошка. Уехал. Проклятый мужик Антошка. Антошище глупый. Грубиян какой. (Машет рукою.) Постой ты, Антошка, я тебе вспомню это.⁶ А всё ты: „Я сейчас“. Вот тебе и „сейчас“. Вот тебе и не узнали ничего...

<Марья Антоновна.> Да что делать, маминька? Всё равно, через два часа мы всё узнаем.

<Анна Андреевна.> „Через два часа“. Покорнейше благодарю. Я и без вас знаю, что через два часа буду всё знать. Одолжила очень ответом. (Свешивается в окно.) Эй, Авдотья. А что, Авдотья, ты слышала, кто там! приехал, что ли? А? Генерал?

Голос Авдотьи. Ей богу, сударыня, ничего не услышала. Поткнулась было к квартальному — руками только машет, как угорелый.

<Анна Андреевна.> Ах, какая ты глупая. Да ты всё бы таки расспросила. Ну, вот не могла этого узнать, потому что у тебя в уме только женихи сидят.¹ А? Ты бы побежала за дрожками. Хотя бы знать, куда они поехали. Ступай, ступай. Слышишь? Побеги, расспроси, куда они поехали; да расспроси хорошенько, подсмотри в щелку. Слышишь?² И узнай всё: как он собой, и узнай, какие глаза — черные или нет. Слышишь? И сию минуту воротись назад; я буду поджидать тебя у окна.

ДЕЙСТВИЕ II.

<ЯВЛЕНИЕ 1-е>.

Чорт побери, есть так хочется... и в животе, право, как на волторнах⁴ играют. Вот, мать моя ты божья, не доедем да и только домой. Что ты прикажешь делать? Ведь уж и всего треть верстов осталось. Эх, деньги, деньги. Небось,⁵ теперь он и сам пляшет. Просвистал дорогою, и сидит,⁶ и хвост подвернул, и не горячится.⁷ А стало бы, и очень стало бы на прогоны. Так, вишь ты, нужно в каждом губернском городе показать себя. Комнату в трактире спросит самую лучшую. Да извозчика ему сейчас давай лихача кататься. Куда как нужно кататься. Давай сейчас с проезжающим знакомиться, а потом в картишки. Вот теперь и посвистывай.⁸ Эх, право, надоела такая жизнь. Чорт возьми! Иной раз хорошо наешься, а неделю⁹ голодаешь. Ей богу, на деревне лучше.¹⁰ Оно хоть нет публичности, да заботности меньше.

Возьмешь себе бабу, да и лежи весь век на полатях, да ешь пироги. Конечно, если сказать правду, против жизни в Петербурге ничего нет лучше. Деньги б только б были, а жизнь тонкая и политичная: пойдешь в комедь, о масленой на горы — довольства¹ много, и собаки тебе танцуют; всё, что хочешь.² Весь житель с уважением разговаривает. Пойдешь на Щукин — купцы тебе кричат: „Почтенный, сюда, сюда тебе?“ На перевозе в лодке с чиновником сядешь. В растеряции [компанство].³ В мелочную лавочку пойдешь — всякого компанства сыщешь. Туда зайдет и артельщик, и кавалер такой, что у него медалей⁴ и сосчитать не сосчитаешь, и золотой позумент на руке носит;⁵ и горничная девка, такая нарядная, что в нашем уезде и барышни так не ходят; и старуха чиновница зайдет туда. И ты невежливого слова никогда не услышишь, обращенье самое политичное;⁶ тебе всякой говорит „вы“. Наскучило итти куда — берешь извозчика и так сидишь себе на дрожках, как барин... А если не хочешь заплатить ему, то почти у каждого дома⁷ есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет. — Эх, канальство! Одно плохо, что иной раз случалось недели две не есть ничего, кроме хлеба. Ведь всё он-то сам виноват. Что с ним сделаешь? Батюшка пришлет денежки — чем бы их попридерживать, а он и вдруг и кутит так: ездит на извозчике. В театр ты ему доставай билет. А там через неделю, глядь, и посылает на толкучий продавать фрак или жилеты. Ей богу, правда. И сукно такое важное,⁸ аглицкое. Рублев полтораста ему один фрак станет, а на рынке и спустит рублей за двадцать; а о брюках и говорить нечего: нипочем идут. А почему? Потому что делом не занимается. Вместо того, чтобы в должность, а он

идет гулять по прешпекту,¹ в картишки играет; извозчиков надувает. В магазей пойдет — а в магазее что́ пуговица, то и пять рублей. Эх, еслиб узнал это старый барин. Он не посмотрит на то, что ты чиновник. А просто подымет² тебе рубашонку, да засыплет тебе таких березовых прутиков,³ что и думать позабудешь об своем чиновничестве. Коли служить, так служи, долг исполняй свой.⁴ Друзей не угощай. Да они-то, пожалуй, будут есть, да... А вот теперь и не дают есть. Трактирщик сказал, что ничего не дам, барин вот уж две недели не плотит. Ах, ты, боже ты мой! Хоть бы какие-нибудь щи.⁵ Так, кажись бы, теперь весь⁶ свет съел. Вот стучит уж: это он идет.

(С кровати встает.⁷)

<ЯВЛЕНИЕ 2-е.>

<Хлестаков.> (Входит, скидает картуз, испускает вздох усталости). Что здесь? Гм, гм. Ничего?

<Осип.> Ничего.

<Хлестаков.> (Подходит к кровати). А, верно, лежал на кровати? Вся искомкана.

<Осип.> Да на что ж бы мне лежать⁸ на вашей кровати? Не видал я разве кровати, что ли.

<Хлестаков.> Врешь, дурак, лежал, запачкана грязным.

<Осип.> Да я и не дотрагивался до вашей <кровати>. Что, разве⁹ у меня ног нет, что ли? Я и постою себе, что мне кровать.

<Хлестаков.> (Ходит по комнате.) Там табаку нет?

<Осип.> Да где ж табак? Вы еще четвертого дни последнее выкурили.

<Хлестаков.> (Сквозь зубы). Хм, хм.¹⁰ (Напевает.) Послушай, эй, Осип!

<Осип.> Чего извольте?

<Хлестаков.> Ты ступай туда.

<Осип.> Куда?

<Хлестаков.> Вниз, в буфет... и там скажи... чтобы мне дали... пообедать:¹ там суп, соус... и еще что-нибудь. Поскорей.

<Осип.> Да нет, я и ходить не хочу.

<Хлестаков.> Как ты смеешь? Дурак ты!..

<Осип.> Да так; всё равно, хоть и пойду, то ничего из этого не будет:² хозяин сказал, что больше не даст обедать.³

<Хлестаков.> Как он смеет, дурак?

<Осип.> Да так; говорил, что и к городничему пойдет, что вот третья неделя барин не плотит. „Вы де с барином“, говорит, „мошенники, и барин твой плут. Мы де“, говорит, „этаких широмыжников уже видали“.⁴

<Хлестаков.> Как он смеет так говорить? Ты скажи ему, что мне нужно обедать.

<Осип.> Говорит: „прие<дет> да так обживется и задолжает, что после и выгнать нельзя. Я“, говорит, „шутить не буду, а возьмет⁵ его городничий, широмыжника, в тюрьму“...

<Хлестаков.> Ну, ну, полно... Ступай, скажи, что я... мне нужно обедать.

<Осип.> Да я, лучше я самого хозяина...

<Хлестаков.> Да на что ж хозяина? Ты, поди, сам скажи, ну... э... что мне есть хочется... что я хочу обедать.

<Осип.> Да, право, сударь...

<Хлестаков.> Ну, ступай, позови хозяина. — (Осип уходит.)

<ЯВЛЕНИЕ 3-е.>

<Хлестаков.> Канальство! Ужасно есть <хочется>. Так немножко прошелся, думал, не пройдет ли аппетит — нет, чорт возьми, не проходит. Ах, если бы в Туле я не кутнул, стало бы доехать домой. Да пехотный капитан подсадил меня больше всего. Славно, бестия, штосы срезывает. Нужно

когда-нибудь поучиться. Я думаю только,¹ не случится с ним встретиться больше. (Зевая.) Чорт возьми, как бы, в самом деле, уже скорее доехать домой. Надоело в дороге. Такой скверный городишка, ничего совершенно нет. Хоть бы кандиторские были, то можно бы еще² перехватить того-сего и вытти, не плативши.³ Я заходил во все овошенные лавки и пробовал балыки и сыр. Балыки хороши, да проклятые сидельцы⁴ так мало дают на пробу... (Свистит.) Тошнит немного. А, вот идет кто-то.

<ЯВЛЕНИЕ 4-е.>

Слуга.⁵ Хозяин приказал спросить, что́ вам угодно.

<Хлестаков.> А, здравствуй, братец. Ну, что, какова погода на дворе?

<Слуга.> Погода хороша,⁶ только немного сыровато.

<Хлестаков.> Отчего ж это сыровато?

<Слуга.> Не могу знать, должно быть, нужно дождя ожидать.

<Хлестаков.> Ну, что, много у вас проезжающих?

<Слуга.> Да достаточно.

<Хлестаков.> Это хорошо. Послушай, любезный, там мне до сих пор обедать не приносят, так, пожалуста, поторопи,⁷ чтобы поскорее,⁸ потому что мне нужно после обеда кое-чем заняться.

[Слуга.] Нет-с; хозяин сказал, что он не будет больше ничего отпускать вам, и он сегодня идет сам жаловаться городничему.

[Хлестаков.] Вот вздор... Так, по крайней мере, он должен мне дать обедать... Мне ж нельзя умереть... Хм, хм. Ты сам посуди...

[Слуга.] Так-с. Да он сказал, что „пойди“, говорит, „скажи, что у меня“, говорит, „нет для него стола и что я пойду жаловаться“.⁹

[Хлестаков.] Ну, пусть ¹ он <идет> жаловаться. Как же, мне ведь есть нужно...

[Слуга.] Так-с. Он говорит: „я ему обедать не дам, покаместь он не заплотит мне“. Такой, то есть, уж ответ его был.

[Хлестаков.] Да мне что делать? Ты, поди, скажи ему. (Слуга уходит.)

ЯВЛЕНИЕ 5-е.

[Хлестаков.] Чорт возьми! А скверно, если мне он совсем не даст ничего есть.² Так хочется, как еще никогда не хотелось. Что тут делать? Разве продать шелковый жилет, который я сделал перед выездом? Фрака-то нового нельзя, потому что в чем же явлюсь в деревню? Ведь Руч работал, вот что важно. Чорт побери, и жилета жаль. Я нарочно выбрал самый блестящий и богатый, каких в провинции никогда не видали. Как же в самом деле, где-нибудь на бале случится,³ и вдруг этакой жилет... Нет, лучше потерплю, лучше поголодаю немножко. Если бы раза два его показать где-нибудь на бале, тогда бы я уж не постоял. А вот как, право, можно [блеснуть] в провинции. Там ведь ни у кого нет петербургского фрака; никто и толку не знает в нем, а фраки у них больше похожи на платки <?> или на халаты,⁴ нежели на фраки. Жаль, что Иохим⁵ не поверил кареты на прокат. А славно бы приехать в деревню в карете. Вдруг эдак подъезжаешь... всё это, и лакей сзади сидит — этого там нигде нет. Даже в городе, у губернатора. И вдруг этот лакей (вскакивает и бежит), говорит: „из Петербурга чиновник Хлестаков“; и тотчас подымается такая суматоха. Они еще и не видывали никогда, чтобы кто прежде объявлял о себе, а потом уже выходил из кареты и этак, канальство, входил по ступенькам. Ах, чертовские вы богачи проклятые! Эх, еслиб мне вашего хоть десятую долю. Я однако ж взял с собою

визитные карточки. Дал нарочно двадцать пять рублей,¹ чтобы были хорошие. Там еще нигде нет визитных карточек. Я однако ж не писал: „губернский секретарь“. Это вздор — губернский секретарь. Я просто написал: „Служащий в министерстве финансов Александр Васильевич Хлестаков“.² И эдак вдруг лакей подает: „Александр Васильевич Хлестаков“. Тьфу! (плюет) даже тошнит, так есть хочется. Эх, если бы карету, совсем бы не то было. А, право, хорошо и в деревне.³ Оно-то после, может быть, и прискучит в деревне.⁴ Всё уж нет образованности, ни кандиторских, ни театров; но на первых порах можно задать тону. (Насвистывает.)

<ЯВЛЕНИЕ 6-е.>

<Хлестаков.> А что?

<Осип.> Несет обед.

<Хлестаков.> Несет, ну, хорошо.

Слуга (с тарелками). Хозяин последний раз уж дает.

<Хлестаков.> Ну, давай сюда. Что это?

<Слуга.> Суп и жаркое.

<Хлестаков.> Как? только два блюда?

<Слуга.> Только-с.

<Хлестаков.> Как же можно этак? Как же он смеет?

<Слуга.> Нет, хозяин говорит, что еще много.

<Хлестаков.> А соуса ж почему нет?

<Слуга.> Соуса нет.

<Хлестаков.> Отчего ж нет? Экой вздор. Я видел сам, проходя мимо кухни, как готовилась рыба и котлеты.

<Слуга.> Это не для вас.

<Хлестаков.> Для кого ж?

<Слуга.> Это для тех, которые почище-с.⁵

<Хлестаков.> Что за вздор. Дурак какой ты!

Слуга. Да-с.

<Хлестаков.> Какое же имеют право? Отчего же я так же не могу? Разве не такие, как я?

Слуга. Не такие.

<Хлестаков.> Какие же?

<Слуга.> Они деньги плотят. Да-с.

<Хлестаков.> Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.) Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку. Никакого вкуса нет, только воняет.¹ Я не хочу этого супа, ты мне дай другого.

Слуга. Мы примем-с; хозяин сказал, коли не хотите, то для него лучше.

<Хлестаков.> Оставь, дурак. (Ест.) Боже мой, какой <суп>. (Продолжает <есть>.) Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супа. Какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.) Ай, ай, какая курица! — Давай жаркое. Там супу немного осталось — Осип, возьми себе. (Режет жаркое.) Что это за жаркое? Это не жаркое.

<Слуга.> Да что ж, если не жаркое?

<Хлестаков.> Чорт его знает, что, — только не жаркое. Это топор, зажареный вместо говядины.

<Слуга.> Нет, жаркое-с.²

<Хлестаков.> (ест). Мошенники! Канальи! Чем они кормят! И зуба не останется,³ если съесть такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.) Совершенно, как кора деревянная — ничем и вытащить нельзя. И челюсти заболят после этих блюд, какие они, подлецы, дают. Мошенники! (Вытирает рот.) Больше ничего нет?

<Слуга.> Нет.

<Хлестаков.> Канальи! Подлецы!

(Слуга убирает и уносит вместе с Осипом.)

<ЯВЛЕНИЕ 7-е.>

<Хлестаков.> Право, так будто и не ел; только что разохотился. Если бы была мелочь, послать бы на рынок купить хотя булок.

Осип (возвращается). Там городничий приехал — осведомляется об вас и спрашивает.

<Хлестаков.> Городничий. Вот тебе на! Это скверно однако ж, если он в самом деле меня потащит в тюрьму. О, вздор. Как же он может меня потащить. Он, может быть, так только даст выговор. Впрочем, если благородным образом, это еще ничего: я, пожалуй, пойду, что ж делать?¹ Но, чорт возьми, если он вздумает меня повесть так, чтоб завязать на руке веревочку, да на веревочке повесть. Нет, я ни за что не пойду. Что ж? Разве он смеет. Как он может? <Не> может. Нет, не поддаваться. Ей богу, не поддаваться.

<ЯВЛЕНИЕ 8-е.>

<Городничий.> Вы извините меня, что я осмелился беспокоить. Моя обязанность,³ как градоначальника здешнего города, заботиться о том, <чтобы> проезжающим и всем благородным людям никаких притеснений.

<Хлестаков.> Да что ж делать? Я не виновен. Ну, будут деньги, я сейчас ему заплачу. У меня есть состояние. Мне пришлют из деревни. У меня доход большой, порядочный, хороший. Какое право? Зачем должен? Он меня, мерзавец, кормил так гадко. Говядину он мне подает такую, какую только можно собаке выбросить — протухлую и такую, как дерево. А суп только что название — суп. Я почти ни одной ложки не ел его супу, я должен был его выбросить. Да притом и обеды: он меня морил по целым дням. Чай он мне дает такой, который воняет рыбой, а не чаем. Да за что ж? Да я еще должен и отвечать...⁴ Я ему заплачу,⁵ об этом нечего беспокоиться...

<Городничий.> Право, я не виноват. Верите, что точно... Вы сами знаете, что должность моя мало относится к тому [чтобы гражданин] то есть, к частной <жизни> гражданина.⁶

Обязанность моя смотреть за порядком, чистотою города и заведений,¹ полицией, заведениями разными в городе. — Право, я не знаю, откуда он берет такую говядину. На рынке всегда у меня хорошая... Я осмелюсь просить <вас> со мною ко мне. Тут, как вы видите, вам очень неприлично оставаться.

<Хлестаков.> Нет, я не хочу. Я знаю, что значит „к вам“: то есть, это — в тюрьму. Нет, я не хочу в тюрьму. Зачем же меня в тюрьму?.. Я... я... Ему... Я заплачу... Меня вы не имеете права... Я имею вид...² Я вам и подорожную.... Я чиновник.³ Я губернский секретарь.⁴ Я еду в мою собственную деревню, в екатеринославскую губернию, чтобы видеться с отцом. Я служу по министерству финансов. Я... меня представят скоро к ордену... Ей богу, не поддаваться. Нужно взять эту бутылку и, если...⁵ Вы меня не смеете... Я буду жаловаться на вас министру.⁶

<Городничий> (в сторону). У, какой сердитый! Верно, пронюхал про мои грехи. Донесли проклятые купцы.

<Хлестаков.> Да как вы меня смеете? Я хоть вам и кажусь таким, однако ж меня сам министр знает. Мне к новому году выйдет прибавка жалованья... Да... А вы... Нет, я не пойду. Ей богу, не пойду! Вот вам перекрещусь! Хоть вы с своей всей командой.

Городничий (вытянувшись и дрожа всем телом). Помилуй<те>. Не погуб<ите>. Жена, дети маленькие. Не сделайте несчастным человека.

<Хлестаков.> Нет, я не хочу. Вот еще. Оттого, что у вас жена и дети, я должен итти в тюрьму. Нет... благодарю покорно. Я не хочу.

<Городничий.> Виноват, точно виноват. Приношу повинную голову: есть небольшие грехи, точно есть.⁷ По неопытности; ей богу, по неопытности. Недостаточность состояния. Казенного жалованья не хватает даже <на> чай и

сахар.¹ Если ж и были какие взятки, то самая малость — к столу что-нибудь, да на пару платья...² А что касается до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купеческим званием, которую я будто бы высек, то это клевета. Ей богу, клевета. — Она пьяница и неприличного поведения; ей <нельзя> верить и может всё всклепать. Обнесли меня. Ей богу, обнесли³ мои злодеи.⁴ Они не то, чтобы из ревности, но из злобы⁵ на жизнь мою покушались.⁶

Добчинский (тоже).⁷ Я ничего, ничего, совершенно ничего... Я Петр Иванович Добчинский.

<Хлестаков.> Ну, вот видите. Вы и сами говорите, что иногда позволяете себе взятки, хотя и не понимаю, с какой стати вы говорите мне о них, так же и о какой-то унтер-офицерской⁸ жене. Мне до них нет никакого дела. Отчего ж с меня требуете непременно денег? Я заплачу, заплачу... У меня теперь нет... Я потому и живу здесь, что у меня нет денег.⁹

<Городничий.> (в сторону). О, тонкая штука! Никак не хочет показать,¹⁰ зачем приехал. Помилуйте! Если вы нуждаетесь в деньгах или в чем другом, я готов служить сию минуту. Моя обязанность — помогать проезжающим, останавливающимся в подведомственном мне городе.

<Хлестаков.> А вот если деньги, то... я сейчас готов расплатиться. Сделайте одолжение, мне хоть рублей этак двести¹¹ только расплатиться с трактирщиком, а там я вам, как только в деревню, сейчас и пришлю. У меня это вдруг.

<Городничий.> Помилуйте, я готов ждать, сколько угодно. Как можно, чтобы я стал назначать срок. Вот тут ровно 200 рублей, хотя и не трудитесь <считать>.

<Хлестаков.> А, хорошо. Покорнейше вас благодарю. (Берет ассигнации, и скомкавши, кладет <в карман>.)

<Городничий.> (В сторону.) Ну, слава богу, по крайней мере деньги взял. Теперь дело, может быть, на лад пойдет. Я таки ему, вместо двух сот, четыреста ввернул.

<Хлестаков.> Эй, Осип¹ (<Осип> входит.) Позови сюда трактирного слугу. Ах, боже мой, что ж <вы> стоите? Сделайте милость, садитесь. Садитесь, прошу покорнейше (Садятся.)

Городнич<ий> (осматривая комнату). Кажется, помещение здесь у вас не слишком удобное?

<Хлестаков.> Да, очень скверная комната. Я никогда еще в жизни не жил в такой дурной комнате.² Там, по дороге, где я проезжал, хорошо: живопись и люстры; здесь ничего нет.

<Городничий.> И темновата неск<олько>.

<Хлестаков.> Да, совсем темно, и хозяин завел такое скверное обыкновение — не отпускать совсем свечей мне. Так что-нибудь хочется иногда сделать: почитать или так иногда придет фантазия эдак сочинить что-нибудь, — совсем темно.

<Городничий.> Мне странно, как вы решаетесь остав<аться> в такой дурной квартире. Тем более, что здесь, о чем вы уже изволили объявить свое неудовольствие, очень дурно кормят. Вам бы прилично иметь лучшую квартиру.

<Хлестаков>. Да где ж она? Нет ее. Я сам чувствую это, да нет другой.

<Городничий.> Я³ бы осмелился.... Натурально, если бы я был так счастлив, чтобы мог просить вас к себе, хотя вы изволили отвергнуть в начале предложение мое.... У меня сегодня готовятся щи и русской сытный обед. Конечно, <не то> что в столице; но всё гораздо лучше, нежели в здешнем трактире.

<Хлестаков.> А извольте, с большою приятностью. Я очень рад. Я люблю с обществом вместе обедать. А здесь

чрезвычайно скучно: так сидишь один; право, совсем нечего делать.

<Городничий.> У меня комната чистая, и вам уж совершенно будет покойно.¹

Хлестаков. Очень хорошо. Я очень люблю² в хорошей комнате. Гораздо лучше, чем в дурной.

<ЯВЛЕНИЕ 9-е.>

<Слуга.> Изволили спрашивать?

<Хлестаков>. Да, счет подай.

<Слуга.> Я-с уже вам другой-с счет подал.

<Хлестаков.> Я уж не помню.³

<Слуга.> Вы изволили в первый день спросить две бутылки шампанского, обед и ужин, а на другой день один обед только, на третий день только закусили семги, и потом пошли всё в долг брать.

<Хлестаков.> Ну, дак сколько ж тебе следует?

Городничий. Да вы не извольте беспокоиться. Он подождет. Пошол вон, тебе пришлют.

Хлестаков. В самом деле, и то правда. (Слуга уходит.)

<ЯВЛЕНИЕ 10-е.>

<Городничий.> А еще хотел предложить:⁴ не угодно ли будет вам⁵ осмотреть теперь некоторые заведения в нашем городе, как-то: богоугодные заведения.

<Хлестаков.> С большим удовольствием.

<Городничий.> Я хотел также, если будет ваше желанье, оттуда [поехать] в уездное училище, посмотреть порядок, в каком преподаются у нас науки.

<Хлестаков.> Извольте, извольте.

<Городничий.> Как, в своем экипаже намерены или со мною на дрожках?

<Хлестаков.> Да. Я лучше с вами на дрожках поеду.

<Городничий.> Ну, Петр Иванович, вам¹ нет места.

<Добчинский.> Ничего, я так.

<Городничий.> Вы побегите наскоро ко мне и скажите жене или лучше я дам вам записочку. Осмелюсь ли я попросить позволения у вас написать в вашем присутствии одну только строчку к жене, чтобы она бы приготовилась к принятию почтенного <гостя>?

[Хлестаков.] О, помилуйте. Зачем беспокоиться? Впрочем извольте, напишите. Как вам угодно. Вот тут и чернила есть. Вот только бумаги, не знаю... Разве на этом счете?

[Городничий.] Ничего, ничего. Я здесь напишу. (Пишет и отдает. Добчинский подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший² Бобчинский летит вместе с нею на сцену.³ Все издают восклицанье: „Ух!“ Бобчинский подымается.)

Хлестаков. Что, не зашибли ли вы чего-нибудь?

<Бобчинский> (держась за нос⁴). Ничего, ничего, вашество. Только нос немного. Я забегу к Христиану Ивановичу, он даст мне пластырю, и всё пройдет. (Городничий делает ему урывкою⁵ укорительный знак.)

<Городничий.> (к Хлестакову). Прошу покорнейше, пожалуйте.⁶ А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. Любезнейший, ты переноси всё ко мне,⁷ к городничему: тебе всякой покажет. Прошу покорнейше. (Пропускает вперед и делает вновь укорительную мину Бобчинскому, идет; за ним Добчинский и Бобчинский. Занавес опускается.)

ДЕЙСТВИЕ III.

<ЯВЛЕНИЕ 1-е.>

<Анна¹ Андреевна.> Я говорила ей, я повторяла ей: „Машинька, скорей!“ — Нет. „Маминька, маминька, позвольте² то да то“. Вот тебе. Вот уж целый час дожидаем.

<Марья Антоновна.> Да, право, маминька. Вот через, минуточки две всё узнаем. Авдотья уж скоро должна притти.³

<Анна Андреевна.> Узнаем,⁴ как вся дворня узнает. Эта дура, ей уж сорок, а она еще бежит этак вывертывается, финтит: воображает, что кто-нибудь на нее из-за ворот смотрит. Негодная вертопрашка! Я ее сошлю в деревню.

<Марья Антоновна.> Маминька, маминька, идет кто-то вон в конце улицы.

<Анна Андреевна.> Где идет? У тебя вечно фантазии какие-нибудь... Ну да, идет. Кто ж это идет? Небольшого росту. Кто ж это такой? Во фраке. Кто ж это? А? Это однако ж досадно. Кто ж бы такой был? Размахивает руками...

<Марья Антоновна.> Это Добчинский, маминька.

<Анна Андреевна.> Какое Добчинский. Тебе всегда вдруг вообразится эдакое. Совсем не Добчинский. (Машет платком.)⁵

<Марья Антоновна.> Право, маминька, Добчинский.

<Анна Андреевна.> Ну, вот так, чтобы только поспорить. Говорят тебе: не Добчинский.

<Марья Антоновна.> А что, что, маминька? Видите, что Добчинский.

<Анна Андреевна.> Ну да, Добчинский — теперь я вижу: из чего ж ты споришь? (Кричит в окно.) Скорее, скорее.

Голос издали. А?

<Анна Андреевна.> Я говорю: скорее, скорее. Вы тихо идете.

<Голос Добчинского.> Нет, я не тихо иду.

<Анна Андреевна.> Ну что? Где он? Приехал? А? Что ж там? Что там такое? Да говорите оттудова. Что, строгой? А? А муж? Муж? Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет.

<ЯВЛЕНИЕ 2-е.>

<Анна Андреевна.> Ну, скажите, пожалуста, ну, не совестно вам? Я на вас одних полагалась. Все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними. И я вот ни от кого толку никакого не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ваничку, а вы вот как со мною поступили.¹

Добчинский. Ух! Позвольте, кумушка, так бежал² за свидетельствовать³ почтение, как будто бы собаки гнались за мною. Здравствуйте, Марья Антоновна.

<Анна Андреевна.> Ну что? Ну, рассказывайте: как?⁴

<Добчинский.> Вот Антон Антонович прислал записочку.

<Анна Андреевна.> Ну, да он кто? какой? Генерал?⁵

<Добчинский.> Нет-с, не генерал, а не уступит генералу: такое образование и важные поступки.

<Анна Андреевна.> Ну, расскажите ж: что? как?

<Добчинский.> Да, слава богу, всё благополучно. Сначала, знаете, он принял было Антона Антоновича немного сурово, сердился и говорил, что и в гостиннице всё не хорошо, и к нему не поедет, что он не хочет за него в тюрьме сидеть;⁶ а потом как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли,⁷

и, слава богу, всё пошло... Они теперь поехали осматривать богоугодное, заведение.¹ А то, признаюсь, уже Антон Антонович думали, не было ли тайного доноса. Я сам тоже перетрухнул.

<Анна Андреевна.> А вам же отчего? Вы не служите.

<Добчинский.> Да так, знаете: когда вельможа говорит, то чувствуешь страх.

<Анна Андреевна.> Ну, что ж? Это всё вздор.² Расскажите, каков он собою? Что, стар или молод?³

<Добчинский.> Молодой, молодой человек, лет 27-ми, а совсем так говорит, как старик. „Извольте“, говорит, „я поеду и туда, и туда“. Так это всё славно.⁴ „Я“, говорит,⁵ „и пописать, и почитать люблю, [да] то мешает, что в комнате“, говорит, „очень темно“.

<Анна Андреевна.> Ну, что? Как он: брюнет или блондин?

<Добчинский.> Нет — — —⁶ и глаза такие быстрые, как зверки, так в смущение даже приводит.

<Анна Андреевна.> Что он пишет мне в записке? „Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было сначала весьма печальное, но уповая⁷ на милосердие божие, кажется, всё будет к хорошему концу.⁸ Душенька, поскорее приготовить комнату для важного гостя; к обеду кое-что прибавить.... За два соленые огурца особенно⁹ и полпорции икры — рубль двадц....“ Я ничего не понимаю: какой же это? к чему это икра?

<Добчинский.> А это Антон Антонович¹⁰ писали на черновой бумаге: там какой-то счет был.

<Анна Андреевна.> А! Так вот что нужно читать. „Приготовить комнату, — ту, что желтыми бумажками обита. К обеду прибавлять ничего не трудись, потому что закусим

в богоугодном заведении у Ар. Филиповича. А вин вели побольше. Скажи купцу Афендулину, чтобы прислал лучших, а не то я перетрушу весь его погреб. Целуя, душенька, твою ручку, остаюсь твой Антон Сквозник-Прочуханский“. Ах, боже мой, это однако ж нужно поскорее. Эй, кто там? Мишка.

Петр Иванович (бежит и кричит в двери). Мишка, Мишка! (Мишка входит.)

<Анна Андреевна.> Послушай: беги к купцу Афендулину... или нет, постой, я лучше дам тебе записку. (Садится, пишет записку и говорит:) Эту записку ты отдашь кучеру Сидору,¹ чтобы он пошел с ней <к> купцу Авендулину и привез оттуда вина. Пусть возьмет для это<го> с собою коробку у Авдотьи. На! А ты сейчас прибери хорошенько комнату для гостя: там поставить всё, что следует — рукомойник и прочее.

<Добчинский.> Ну, Анна Андреевна, я побегу теперь поскорее посмотреть, как там он обозревает.

<Анна Андреевна.> Ступайте, ступайте! Я не держу вас.

<ЯВЛЕНИЕ 3-е.>

Анна Андреевна и Марья Антоновна

<Анна Андреевна.> Ну, Машинька, нам нужно подумать теперь о том, как бы нам одеться этак, знаешь, со вкусом, — с тонким вкусом, потому что гость — столичный житель. Но еще не столько костюм, как нужны самые манеры, приемы. Это важная вещь, душинька, приемы. Я не знаю, а лучше, не помню: умеешь ли ты делать глазки?

<Марья Антоновна.> Как глазки, маминька? Это так, как вы делаете, когда бывают у нас молодые офицеры?

<Анна Андреевна.> Да, но... тебе еще, я думаю, трудно уметь это хорошо делать; тебе еще многому нужно учиться в свете. — Однако ж как ты находишь:² не правда ли у меня это <выходит?>

<Марья Антоновна.> Ну, маминька... мне кажется, как у вас, это выходит уже несколько приторно.

<Анна Андреевна.> Это ты говоришь, потому что не имеешь никакого понятия. А всякой человек со вкусом, он бывает очарован.¹ Когда жила еще у нас в городе полковница, она мне несколько раз говорила: „Сделайте милость, Анна Андреевна, откройте мне эту тайну: отчего ваши глаза просто говорят?“² И все было в один голос: „Ну, Анна Андреевна,³ с вами довольно побыть минуту, чтобы от вашей любезности ⁴ позабыть все свои обстоятельства“. А стоявший в то время штабс-ротмистр Ставрокопытов хотел даже застрелиться; да, говорят, как-то в рассеянности позабыл зарядить пистолет и оттого только остался жив, а то бы непременно его бы давно не было на свете.

<Марья Антоновна.> Я не знаю, маминька... мне однако ж кажется, что у вас нижняя часть лица гораздо лучше нежели глаза.

<Анна Андреевна.> Совсем нет.⁵ Вот этого уж никогда нельзя сказать. Что вздор, — вздор.

<Марья Антоновна.> Нет, право, маминька. Как вы этак говорите или сядете в профиль, у вас этак губы и всё.

<Анна Андреевна.> Вот именно говорит для того, чтобы поспорить. Всё из зависти: что у матери ее хорошие глаза, так ей уже и завидно, уж она и это хотела бы отнять.⁶ Вот отец твой, а мой муж, он, в этом смысле, брусила и глуп....⁷ Впрочем, я говорю это не для того, чтобы и ты так его называла: ты должна его уважать, потому что он отец твой, хотя он и похож несколько на дюжего печника. У него же впрочем такая натура, что он не может много чувствовать. Но⁸ <я> тебе говорю, что просто весь мир, не то чтобы шутя говорил, что просто весь мир говорил в одно

слово, что глаз таких,¹ где бы больше было огня, чувства и жизни... о, нет, нет! Да никто, да куда, как можно.² Ты говоришь:³ „глазки“. Оно кажется легко. Меня учила двоюродная сестра моя. Я вот тебе говорю, что я больше двух месяцев не отходила от зеркала, пока выучилась.⁴ Я его, натурально, не любила, да к тому же еще не была за ним. Тогда был порутчик у нас. Я не помню полка.⁵ Белый, белый, румяненький, как вот я не знаю что.⁶ Глаза темные.⁷ Всё, было, сидит и усики покручивает. Воротнички рубашки его — это батист такой, какого никогда еще наши купцы не подносили нам. Батюшка был строг ужасно. Он находил военных пряничными человечками. Он ему отказал совсем, и ворота наши всегда запирались. Я хожу раз в саду, глядь, а за решеткой стоит порутчик. Говорит: „Если деньщик что принесет к вашему батюшке, скажите, чтобы подхватили и отнесли на вашу половину“. Как в вечеру, точно, приносит деньщик преогромный куль с перепелками от полковника в подарок, а полковник хотел занять тогда у батюшки деньги. Батюшка уже тогда лег в постелю и велел куль тотчас отнести на кухню; девушки мои подхватили. Как только открыли: вверху были перепелки, а внизу порутчик... Ты однако ж этого никак не бери себе в пример. Боже тебя сохрани. И никакого куля ни с перепелками, ни без перепелок не бери. Мне — совсем другое дело;⁸ мне можно, а тебе — боже сохрани. Я бы тебе этого вовсе не рассказывала, но именно, для того только, чтобы показать, что мне говорил порутчик. На мне тогда была тюлевая пелеринка — вышиты виноградные листья с колосками. Это просто было прелесть. И платье было палевое, тонкая талийка⁹ — и это всё при свете, это было очаровательно.¹⁰ Слушай же, что

сказал порутчик: „Клянусь вам, Анна Андреевна, что не только не видал, не начит<ывал> даже таких глаз. Я не знаю, что со мною делается, когда я гляжу на вас. Я чувствую, что в меня другая жизнь¹ вливается“. И я уж не помню, как там он далее, но так хорошо изъяснился. „Биение жизни, что я говорю: биение жизни, вся душа моя такою“, говорит, „исполнена нежнейшею любовию и такое“, говорит, „чувствует блаженство...“

<Марья Антоновна.> Ах, маминька. Ведь это совершенно другое дело. Ведь вам тогда было, может быть, только восемнадцать лет, не больше...

<Анна Андреевна.> Так что? Ах, боже мой! Что ж я теперь? Мне только еще 32 года. Так вот [право, ей досадно], что мать ее еще молода. Она бы хотела, чтобы она скорее была старухою.² Но за тобою я совершенно заговорилась и позабыла, что пора давно одеваться. Такая, право,³ несносная. О чем бы с нею ни говорила, вечно⁴ дело окончится спором, и это всегда. (Идет⁵).

Марья Антоновна. Право, маминька, я никогда не спорю. Это вам так кажется.⁶

<Анна Андреевна.> Покорнейше благодарю. Это тебе так кажется. (По уходе их отворяется дверь, и Мишка⁷ выбрасывает оттуда пыль.)

ЯВЛ<ЕНИЕ> 4-е.

Осип. Куда тут?

Мишка. Сюда, дядюшка, сюда.

Осип. Постой, прежде дай отдохнуть. Ах, ты горемышное житье. На пустое брюхо всякая ноша кажется тяжела.

<Мишка.> Что, дядюшка, скажите пожалуста: скоро будет⁹ генерал?

<Осип.> Какой генерал?

<Мишка.> Да барин ваш.

<Осип.> Барин? Да какой он генерал?

<Мишка.> А разве не генерал?

<Осип.> Генерал, да только с другой стороны.

<Мишка.> Что же <это>, больше или меньше настоящего генерала?

<Осип.> Больше.

<Мишка.> Вишь ты, как! То-то у нас сумятицу подняли.

<Осип.> Послушай, малой. Ты, я вижу, проворный парень.¹ Приготовь-ка² там чего-нибудь поесть.

<Мишка.> Да для вас, дядюшка, еще ничего не готово; простого блюда вы не будете кушать. Вот, как барин ваш сядет за стол, так того же кушанья и вам отпустят.

<Осип.> Ну, а простого-то что ж есть у вас?

<Мишка.> Щи, каша да пироги.

<Осип.> Давай их щи, кашу и пироги. Ничего, всё будем есть. Ну, понесем чемодан. Что там выход другой есть?

<Мишка.> Есть.

<Осип.> Ну, пойдем. (Несут чемодан в боковую комнату.)

ЯВЛЕНИЕ 5-е.

Хлестаков. Очень, очень хорошо, господа. Покорнейше благодарю вас за то, что вы мне показали разные заведения ваши. Я люблю это. Я сам большой охотник до просвещения и порядка: только⁴ что иногда нет времени, а то я всегда занимаюсь, как приятным занятием. Мне тоже по дороге этак встретилось когда что обсмотреть, я всегда этак,⁵ с своей стороны, готов⁶ [поощрить] эдак советом своим. И завтрак

тоже очень недурен был. Что это,¹ каждый день бывает в богоугодных заведениях такой завтрак?

<Городничий.> Нет, это собственно для такого приятного² гостя. Наша обязанность и долг споспешествовать всеми мерами правительству и более всего заслужить лестного внимания такого почтенного гостя.³

Хлестаков. Я доволен. Я с своей стороны очень доволен. Скажите, пожалуста, и много бывает у вас больных в год?

<Попечитель богоугодного заведения.> Тридцать три⁴ человека.

<Хлестаков.> Это каждый год?

Попечитель. Акурат каждый год.

<Хлестаков.> И сколько из них выздоравливает?

<Попечитель.> Все, все до одного; и не столько медикаментами, сколько чистотою и порядком содержания.

Христиан Иванович. И что чистота? Лекарствами⁵ много мужики здоров.⁶

<Попечитель.> Да и лекарствами.

Городничий. Конечно, верховный надзор над всем этим лежит на градоначальнике, и я могу сказать, — не то, чтобы хвастаться своими трудами, — но если б вы изволили за 10 лет быть назад, ничего бы узнать не могли. Оно, хотя, может быть с виду кажется должность немногосложная, но в самом деле премноготрудная. Так каждый день перед тем, как ложиться спать, всё думаешь, как бы всё это лучше сделать, так чтобы правительство увидело наконец ту ревность. Ну, наградит меня или нет — это, разумеется, в его воле. Думаю, что́ мне?⁷ Мне стараться о себе нечего, пусть же я ассигную жизнь свою на службу, чтобы малая <?> капля крови моей не осталась втуне.⁸

<Хлестаков.> Хорошо, хорошо.⁹ Я, знаете, люблю этак

иногда заумствоваться сам. Иной раз, право, такими Цицеронами всё говоришь.

<Попечитель богоугодного заведения.> Эк ты, как говорит. Вот и получит, если не Станислава, то Анну.¹

Полицмейстер.^* Эге, ге. Знаем, голубчик, куда это перо летит. Да, иногда — невинное препровождение времени, конечно, почему ж не заняться? Но, признаюсь, я никогда не брал в руки карту.

Начальник училищ.² А у меня, подлец, вчера сто рублей выиграл.

<Городничий.> Боже ты мой, думаю я сам себе, такое драгоценное время, которого человеку так немного, и так тратить. Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную.³

Бобчинский. (Добчинскому). Справедливо, всё справедливо говорит — столичное воспитание. И философским наукам обучался.⁴

ЯВЛЕНИЕ 6-е.

Городничий. Имею честь рекомендовать вам: это жена моя, а это дочь.

Хлестаков (подходит, раскланиваясь). Мне очень приятно, сударыня, встретить в вас, можно сказать, этакой цветок среди пустыни и дурной дороги.

<Анна Андреевна.> Мы с своей стороны⁵ должны почитать за несравненно большую приятность. Вам после столицы должно быть очень скучно.⁶

<Хлестаков.> Да, признаюсь, как выехал, я заметил ощутительную перемену. Даже вам, может, несколько странно,⁷ —

в воздухе этак в городах...¹ Всё как-то говорит: „Да это не то“. Например, общества какого-нибудь, бала великолепного, где была бы музыка, на дороге уж вы не сыщете.² Ну, конечно, рассеяние,³ развлечение. Зрение, можно сказать, очаровано: с одной стороны этак вдруг являются горы, какое-нибудь этак приятное местоположение, проезжающие в колясках и каретах; этак что-нибудь вас вдруг займет: проезжающие экипажи... игра природы... всё видишь — а недоволен.⁴

<Анна Андреевна.> Как приятно путешествовать.⁵ Прошу покорнейше садиться.

<Хлестаков.> Да, я очень люблю. Я никогда почти не могу сидеть: у меня уж такой характер, что на одном месте трудно побыть. Вот <1 нрзб.> ну как, например; принят во всех высших обществах; ну, на службе тоже множество имею выгод. Это правда, что на мне небольшой чин. Уж никак не больше коллежского ассессора, кажется, даже немножко⁶ меньше. Впрочем это всё равно, потому что только что не утвержден. Министр меня очень любит... Я у него почти домашний человек; очень часто этак случается: ударит по плечу и говорит: „Здравствуй, братец; приходи ко мне обедать“. И так даже странно иногда: в передней стоят начальники отделения и даже директор, и все дожидаются иногда до самого вечера, а как только лакей скажет: „Иван Григорьевич“, и тотчас старик подбирает шлафор: „А, проси, проси“. И в департаменте я так как бы начальник отделения: мне этак и кресло стоит в стороне, хотя я делаю только, что̀ и обыкновенно столоначальники. И так, знаете, меня досадуют писцы: иной раз бог знает как напишут бумагу.⁷ Я уже несколько раз бывало говорю: „Право, господа, как хотите,⁸ я буду на вас жаловаться министру“. Да думаю себе: зачем делать людей несчастными. Так всё и остается. (Обращаясь к городничему.)

Что вы, господа, стоите? Пожалуста¹ садитесь. Я не люблю церемоний.

Все (в один голос). Ничего, мы постоим.

<Хлестаков.> Без чинов, без чинов. Я прошу вас садитесь.

<Анна Андреевна.> Как должно быть весело в столице.²

<Хлестаков.> Да; мне так уж, знаете, весело-то, конечно, весело. Я живу очень хорошо. У меня квартира на Фонтанке, две тысячи плачу. Я держу две лошади и карету. Да, очень весело. В театре я каждый день, знаете, так, как свой. Иногда случается, что занавес этак не поднимается и директор говорит: что это значит? Ну, тут ему сейчас скажут: Ивана Григорьевича нет, и он только говорит: а! То есть это не то, чтобы всегда, а в иные даже случаи.³ Я сам тоже пишу водевили, право.⁴ И с Булгариным знаком; обедаю с ним вместе. Меня все уже знают, и так, если еду куда-нибудь, то говорят: „Вон карета Ивана Григорьевича поехала“. Я хоть говорил,⁵ что [держу] две лошади, но у меня своих их есть еще шесть.⁶ Меня раз даже, когда я шел пешком, приняли за Дибича⁷ Забалканского, право. И все солдаты выскочили из обвахты и сделали честь.⁸ После уж офицер говорит мне, очень хорошо знакомый: „Ну, братец, мы тебя приняли совсем за Дибича“.⁹

<Анна Андреевна.> Скажите, так вы пишете? Как это должно быть приятно сочинителю. Ваши <сочинения> верно и в журналах помещаются?

<Хлестаков.> В журналах очень много.¹⁰ Я занимаюсь

лит<ературой>, и так странно иногда: вдруг напишешь и прозу, и стихи. Я участвую в „Телеграфе московском“, в „Библиотеке для чтения“ участвую. Да если сказать по правде, то я по большей части и издаю их, хотя и стоит в заглавии другое имя. Мне Смирдин платит 25 тысяч. Вот тоже карьер составил человек: у него 6 домов на одном Невском проспекте. Мне даже не хотелось заняться этим, да Смирдин пристал. „Ну“, говорит, „жена, дети маленькие“. Одним словом пристал так, как с ножом к горлу и просил убедительнейшим образом, чтоб я [ему] написал Брамбеуса. Ну, я взялся написать Брамбеуса и всего три дня, никак не больше, посидел.

<Анна Андреевна.> Скажите, так это ваше.

<Хлестаков.> Да, Брамбеус; у меня есть под своим, но больше я под именем Брамбеуса; Марлинского также; Свадьба Фигаро, Фенелла, Роберт — это я всё написал и всё так, больше по случаю. Театральная дирекция говорит: „Пожалуста, братец, напиши что-нибудь“. Думаю себе: „Пожалуй, изволь, братец“. Взял перо, и тут же в канцелярии.¹

А<нна Андреевна>. Так, верно, это и Юрий Милославский ваше сочинение?

<Хлестаков.> Да, это мое.

<Анна Андреевна.> Я сейчас узнала.

<Марья Антоновна.> Ах, маминька, там написано: это Загоскина сочинение.

<Анна Андреевна.> Вот еще, будет спорить и здесь.

<Хлестаков.> Да, это правда. Это точно Загоскина. А есть еще другой Юрий Милославский. Так тот уж мой...

<Анна Андреевна.> Это, верно, я ваш читала. Как хорошо написано.²

<Хлестаков.> Я за словесность получаю 40 тысяч в год. У меня у самого 4 дома в Петербурге (кладет одну ногу на стул) и квартира у меня в собственном доме, — такая, что за 10 <тысяч> нельзя иметь. И перед лестницею³ я нарочно

заказал себе зеркальны<е> двери.¹ Три тысячи стали. Нельзя, знаете: ну, ездишь к другим, нужно и самому тоже принять и дать тоже бал.

<Анна Андреевна.> Я думаю, с каким вкусом и великолепием <даются> там балы.

<Хлестаков.> Да, хорошие балы бывают.² Я всегда бываю у графа у Кочубея. Там уж у нас так и составился вист: три министра и я. И как только этак иногда как-нибудь замешкаешь, то уж министры и говорят: „Да где ж Иван Григорьевич? Послать за Иван Григорьевичем“.³ И как начнем играть, то иногда два дни играют, и так уморишься, так уморишься, что как взбежишь наконец к себе по лестнице на второй этаж, то просто сбросишь шинель свою кухарке и скажешь только: „На, матушка“. А пот так в три ручья и льется. И на другой день так уж в должность совсем не хочется итти. „Осип“, я говорю, „и не буди: ей богу, не пойду“. Впрочем у меня должность на доме, и ко мне приходят чиновники.⁴ И как проснешься, так графы и князья так и лезут в переднюю, — уж и несносно становится. „Что“, говорят, „Иван Григорьевич встал? встал?“ Да подите себе, думаю (кладет другую ногу на стул⁵): мне совсем не до вас. — Ну, нечего делать однако ж, выйдешь — и как же⁶ не вытти? Иной раз министр даже приедет, — конечно, не всегда..., а иногда⁷ заедет. То<го> другого гибель уж такая, что и не считаю (городничий и прочие поднимаются со страхом на ноги), всем нужда ко мне. Я ведь самое прибыточное <место> имею, и хоть я не имею генеральского <чина>, но мне однако ж так, как и генералам, пишут: „ваше превосходительство“. Да, я вас уверяю. И к звезде хотели меня представить... Да так как-то

не хотелось хлопотать.¹ Думаю себе: что звезда — суета, больше ничего... Право... Я управлял² даже минист<ерством>, когда эдак министр куда-то уезжал на время; и меня очень боялись³ и так являлись, как будто к самому министру. (Городничий и весь уезд трясется.) Да и во дворец я ездил, и все в мундирах, а после того я сам сделался...⁴

Городничий (дрожа, не может выговорить слова). А ва... ва... ва... ва... ва...

<Хлестаков.> Что такое? Вы что-то говорите?

<Городничий.> А ва... ва... ва... ва... ва...

<Хлестаков.> Не разберу ничего.

<Городничий.> А ва... ество. Если уг... угодно... отдохнуть... вот и комната... и всё, что нужно...

<Хлестаков.> Ах, хорошо, хорошо. Мне, точно, что-то немного зевается.(Встает.) Завтрак у вас был⁵ хорош, очень хорош. (Уходит в боковую комнату.)

<ЯВЛЕНИЕ 7-е.>

Бобчинский (Добнинскому⁶). А что, Петр Иванович? Мне так, я вам скажу, даже страшно сделалось. Ей богу. Еще никогда не был я в присутствии такой персоны. А что, как вы думаете, он генерал? А я думаю сам, что он больше, чем всякой генерал. Хоть и не толстый собою сам, как бывают генералы, а однако ж их всех загоняет. Это такой, что еще никогда не бывало: и во дворец, и все такие министерские штуки отправляет. —

<Добчинский.> Я и сам так думаю, Петр Иванович.⁷

<Бобчинский.> Пойдем, Петр Иванович, расскажем⁸ Евплу Евпловичу и Растаковскому. Они еще ничего об этом не знают.

<Добчинский.> Прощайте, кумушка.

<Анна Андреевна.> Прощайте.

<Бобчинский.> Прощайте, Анна Андреевна.

<Анна Андреевна.> Прощайте.

<ЯВЛЕНИЕ 8-е.>

<Анна Андреевна.> [Какой] А он меня понравил и, я заметила, всё на меня поглядывал.

<Марья Антоновна.> [Ах] маминька. Ну, вот видите ли, какие вы. Он больше на меня глядел.

<Анна Андреевна.> Полно вздор толковать. Какая в самом деле странная. Конечно, ему неловко же делать замужней женщине глазки, особливо,¹ когда² и муж тут стоит.

<Марья Антоновна.> Нет, маминька.

<Анна Андреевна.> Пожалуста, не толкуй этакой вздор. Где ему смотреть на тебя? И с какой стати смотреть на тебя.

<Марья Антоновна.> [Вот как] Право, маминька, всё смотрел и как начал говорить о литературе, то взглянул на меня; и потом, когда рассказывал,³ как он играл в вист с министром, и тогда посмотрел на меня.

<Анна Андреевна.> Ну, может быть, один какой-нибудь раз, да и то так уже, верно, лишь бы... „А“, говорит себе: „дай уж посмотрю⁴ на нее“.

<Марья Антоновна.> Ей богу, маминька, на вас меньше глядел, чем на меня. Вы, может быть, не видели и оттого вам так кажется.

<Анна Андреевна.> Сама ты „кажется“. Вдруг начнет этак рассказывать...⁵ Ты, просто, дура и больше ничего. Во-первых, тебе не следует эдак мне говорить: ты можешь это сказать своей Парашке...⁶ Конечно, может быть... раз ⁷ как-нибудь взглянул; нельзя ж ему делать мне прямо глазки: он знает, что я женщина замужняя. Да притом и дурак муж мой тут же стоит...⁸

<ЯВЛЕНИЕ 9-е.>

Городничий (выходит). Тс... тс...

<Анна Андреевна.> Что?

<Городничий.> Прилег отдохнуть. Боже вас сохрани тут как-нибудь шуметь.

<Анна Андреевна.> Послушай, да зачем пригласил его в свою комнату? Ведь нужно ж обедать сейчас: обед готов...

Городничий (расставляя руки и раздумывая). Обедать?

<Анна Андреевна.> Да, как же, зачем же ты его пригласил спать?

<Городничий.> Ну, матушка, признаюсь, я и сам не знаю, отчего я пригласил его спать. Так совсем ошеломило, страх такой напал: еще такого никогда не было ревизора.¹ (Размышляет.) И с министрами играет, и во дворец ездит. Так вот, право, чем больше думаешь...не знаешь, что и делается в голове.2 Так, как будто стоишь на какой-нибудь колокольне или тебя хотят повесить.2 Так, как будто стоишь на какой-нибудь колокольне или тебя хотят повесить.³

<Анна Андреевна.> А я, право, не ощутила никакой робости. Я просто видела в нем образованного, светского, высшего тона человека...⁴ А о чинах его...

<Городничий.> Ну, уж вы женщины. Уж кончено дело. Уж вы узнаете человека. Вдруг брякнут ни с сего, ни с другого словцо. Вас высекут только, а мужа и поминай как звали.⁵ Да. Ты, душа моя, обращалась с ним так же свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.

<Анна Андреевна.> Об этом-то я уже не советую вам беспокоиться... Мы знаем кое-что такое. (Поглядывает на дочь.) Не правда ли, Машинька? Пойдем, душинька, я тебе еще что-то скажу,⁶ что́ я заметила у гостя такое,⁷ что нам только вдвоем можно сказать.

<ЯВЛЕНИЕ 10-е.>

Городничий. О, уж там наговорят.¹ Только, я думаю, пойди да послушай, и уши потом заткнешь. До сих пор не могу очнуться от страху. Эй, кто там. (В дверь) Миша. Позови квартального Свистунова и Держиморду; они, я думаю, теперь у крыльца стоят. Плохо, что теперь всё завелся на свете такой тоненькой и невысокой народ² — вначале никак не узнаешь, что он важная особа, благородный человек. Вначале однако ж он долго скрывался и так, будто ничего... А, вот слуга. Нужно к нему подъехать.

ЯВЛЕНИЕ 11-е.

Городничий — —

<Осип.> Нет еще, только потягивается; скоро заснет.

<Городничий.> Послушай, любезнейший: ну что, там тебя накормили?

<Осип.> Покорнейше благодарю, хорошо накормили.

Городничий. Ну, что, брат, ведь всё, я думаю, в дороге не то, что... Что там как у вас, в Петербурге? Я думаю, там всего, чего просишь — работы гибель? Ведь к твоему барину, я думаю, столько там наедет генералов?

<Осип.> Да, всего бывает:³ и генералы, и полковники приезжают, и графы, и протопопы — все бывают.

<Городничий.> Так много? Вишь ты, какие дела!⁴ Ну и что ж это? На барине твоем какой чин?

<Осип.> Да чин не небольшой: что-то так не меньше полковника, коли еще не больше...

<Городничий.> А что, как он там? строг? любит эдак распекать ⁵ или нет?

<Осип.> Да, порядок любит; уж всё чтоб было ему в исправности.

<Городничий.> В исправности? А мне очень нравится

твое лицо, любезнейший. Должен быть хороший человек. Ну, что? как? Имеешь ты хозяйку?

<Осип.> Нет, ваше <благородие>, еще не женат.

<Городничий.> Право, мне ты очень нравишься... Послушай,¹ люб<езный>. Знаешь, в дороге всё-таки не мешает выпить лишний стаканчик,² так вот пара целковиков на чай.

Осип (принимает деньги). А покорнейше благодарю, сударь. Дай бог вам всякого здоровья. Бедный человек... помогли ему.

<Городничий.> Да, ну скажи: как? что больше любит твой барин?..

<Осип.> Да он-то любит, пожалуй, много; по рассмотрению, как что ему придется. Больше-то всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтобы было удовлетворительное...

<Городничий.> Удовлетворительное...³

<Осип.> Вот уж на что я, крепостной человек, а и то смотрит, чтобы и мне было всё хорошо. — Ей богу. Вот, бывало, заедем куда-нибудь: „Что, Осип, хорошо тебя угостили?“ — „Плохо, ваше высокоблагородие“. — „Эх, погоди же“, говорит: „это нехороший человек; ты“, говорит, „напомни, как приедем...“ (Махнув рукою) А, думаю себе, что ж? я человек простой.

<Городничий.> Да. Гм.⁴ Вот там я дал тебе на чай, так вот уж, одно к одному, на баранки целковенькой.

Осип. Да за что жалуете, ваше благородие? (Прячет деньги.) Так уж разве за ваше здоровье выпить. (Входят квартальные.)

<Городничий.> Хорошо, хорошо. Так, что нужно для барина, ты всё на доме требуй. Ну, не держу⁵ тебя: приготовляй там, что следует, для барина. (Осип уходит.)

<ЯВЛЕНИЕ 12-е.>

<Городничий квартальным.> Послушайте. Вы — стоять <на> крыльце и не впускать ни одного просителя.⁶ Боже вас

сохрани. Как только увидите, что у кого в руках бумага, а хоть и нет бумаги, да сам он такой, что пожелает подать на меня бумагу, то прямо так в зашей и толкайте. Говорите, что вельможе некогда, что почивает¹ — слышите? Ну, ступайте.² Боже вас сохрани кого-нибудь³ впустить, кроме почетных особ в городе. Особенно купцов ни под каким видом не впускайте.

ДЕЙСТВИЕ 4.

<ЯВЛЕНИЕ I.>

<Хлестаков один.> Мне нравится здешний городок. — Гостеприимства я такого нигде⁴ не видал. Право. И шампанским поят, и всё, что́ хочешь. Вот этак я люблю жить. Вот как много значит побыть хотя немного в Петербурге. Хоть даже не будь помощником столоначальника, а просто канцелярским чиновником,⁵ а уж все к тебе чувствуют почтение. Право. И городничий так бегает, услуживает. Всё тебе заведения показывают и всё, что́ хочешь. И разговоришься — тебя никто не оставляет. Право, [даже] духу придает: чувствуешь, как будто в самом деле значишь что-нибудь важное. И дочка хороша у него! Право. Такая свежинькая, губки розовые. Я к ней неравнодушен, чорт возьми. Если признаться, я даже влюблен. Право, не дурна. Да и матушка уже такая, что еще можно бы. Я люблю этак проводить время.⁶ А городничий должен быть совсем рассеянный и, я думаю, глуповат немножко.⁷ Вместо двухсот рублей, как я рассмотрел теперь, он мне дал четыреста. Я думаю, об этом нечего сказывать ему. Да и к чему же?⁸ Ведь что ж ему? Ведь у него, верно, есть кроме этого деньги.⁹ Чорт возьми, теперь станет доехать до самого дому. Нужно однако ж еще попросить у него

взаймы: может быть,¹ на дороге случится опять, канальство, попробовать счастья. Ведь не все² <играют> так удачливо, как этот капитан. Может быть, наскочу на такого, какого еще никто не видывал.

ЯВЛЕНИЕ II.

Хлестаков и почтмейстер (входит, вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу).

<Почтмейстер.> Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.

Хлестаков. А, хорошо. Прошу покорнейше садиться. (Почтмейстер садится на кончике стула.) Я знаком с вашим начальником в Петербурге. Очень часто обедаю у него. Хороший очень человек. И в вист он отлично играет; с ним никто не может играть: он знает вперед еще. Еще вы не пойдете, а он уже вам скажет, с чего вы пойдете. „Вы“, говорит, „вот с дамы пойдете“, и точно... И не то, чтобы как-нибудь накраплены карты — нет; вы с собою принесите. Мне очень часто случалось с ним...³ „Пожалуста“, говорит, „Александр Иванович, возьми карету и поезжай... (смотрит ему в глаза) поезжай куда-нибудь“, говорит...⁴ Мне кажется, у этого гуся можно бы занять денег. — Да, я с ним хорошо знаком. — Гм... Гм. Он на дорогу мне⁵ дал маршрут⁶ и открытый лист, да где-то мой дурак затерял... Я хотел у вас попросить: не случилось <ли у> вас с собою как-нибудь денег? Мне понадобилось⁷ на дорогу.

<Почтмейстер.> Сколько прикажете?

<Хлестаков.> Да мне рублей сто только. Я вам <сей>час и пришлю их, вдруг этак завтра или после завтра, а может быть, раньше.

<Почтмейстер.> Вот извольте-с.

<Хлестаков.> Пожалуйте.⁸ Хорошо. Очень благодарю.

Почтмейстер (встает и вытягивается и придерживая

шпагу). Не смею долее беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого замечания по почтовой части?

Хлестаков. А, прощайте, прощайте. Хорошо, хорошо.¹ (Выпро<ва>жает.)

ЯВЛЕНИЕ <III.>

<Филип Артемьевич.> Имею честь представиться: смотритель уездного училища, титулярный советник Земленика.

<Хлестаков.> А, сделайте милость, садитесь. Я очень хорошо знаком с вашим начальником: хороший очень человек. Да, это прекрасная часть, и все, которые там служат, очень хвалятся: там каждый столоначальник каждый год по три ордена получает и кроме того от казны еще выдается ложа в театре, право, и сани — этак чтобы куда-нибудь ездить. Я прежде сам очень много занимался просвещением и литературою, теперь как-то надоело.³ Да, ведь теперь я вспомнил, что я вас видел, кажется, вчера.

<Филип Артемьевич.> Так точно, когда изволили заезжать в училище.⁴

<Хлестаков.> Да, точно, я был в училище. Только вы, кажется, как будто немножко ниже были ростом. Не правда ли?

<Филип Артемьевич.> Очень может <быть>, ваше... ство.⁵

<Хлестаков.> Училище.⁶ Училище. Да уж не помню: кажется, там всё было хорошо. В Петербурге есть одно училище, самое главное. Директор его, вот позабыл фамилию, тоже мне большой приятель. Мы с ним вместе волочились за одной хорошенькой. Ну, натурально, куда ж ему, старик. Бывало всегда, как встретит меня — я иду еще у Полицейского моста, он у Аничкина — поднимет⁷ бывало палец и кричит:

„Злодей! счастливец, каналья“. — Да, в вечеру если пойдешь по Невскому проспекту, много встретишь хорошеньких. (Мгновенное молчание.)

<Филип Артемьевич.> Не смею беспокоить¹ присутствием, имею честь засвидетельствовать.

<Хлестаков.> А, прощайте, прощайте. (Выпровожает, потом подбегает к дверям и кричит:) Послушайте. На минуточку. Как вас?

Филип Артемьевич (входит). Вы изволили кричать?²

<Хлестаков.> Да, я хотел с вами поговорить еще насчет того: сделайте милость, дайте мне взаймы рублей полтораста денег. Я вам их завтра или около этого времени возвращу.

<Филип Артемьевич.> Извольте-с.

<Хлестаков.> Очень благодарю вас. (Поспешно прячет.)

<ЯВЛЕНИЕ IV.>

<Судья.> Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский советник Припекаев.

<Хлестаков.> А, сделайте милость, садитесь. Мне очень хорошо знаком ваш начальник. Что вы давно тут занимаете место?

<Судья.> С 816-го года: был избран на трехлетие по воле дворянства, продолжал должность³ до сего времени.

<Хлестаков.> Это хорошо. Я тоже долго очень служу, особливо, когда есть товарищи. Что, вы получали награды?

<Судья.> За три трехлетия получил Владимира 4-й степени и одобрение со стороны начальства.

<Хлестаков.> Да, это не дурно. А скажите, пожалуста, не можете ли вы дать мне взаймы этак рублей... рублей сто.

<Судья.> Сейчас. (Вынимает поспешно бумажник.)

<Хлестаков.> Я так, знаете... У меня как-то не случилось. Я вам завтра пришлю. [Покорно] вас благодарю. Что, какая сегодня погода?

<Судья.> Хороша.

<Хлестаков.> Гм... Трала ла ла...

<Судья.> Не смея беспокоить моим присутствием неизменно имею честь пребыть к услугам.

<Хлестаков.> Прощайте. Покорнейше вас благодарю за то, что посетили меня.

<ЯВЛЕНИЕ V.>

Ляпкин-Тяпкин. Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений, надворный советник Ляпкин-Тяпкин. Имел честь вчера сопровождать вас и фриштикать в богоугодном заведении...

<Хлестаков.> А да, как же. Вы очень хорошим завтраком угостили нас...

<Ляпкин-Тяпкин.> Рад стараться на службу отечеству.

Хлестаков. Да и вина были очень хороши. Я после того ничего не мог обедать.¹ За обедом выпил только всего рюмки две и уж не знаю что — так в голове всё поворотилось. Как ваша фамилия? Я всё позабываю.

<Ляпкин-Тяпкин.> Надворный советник Ляпкин-Тяпкин.

<Хлестаков.> А да, Ляпкин-Тяпкин. Что, скажите пожалуста, нет ли у вас при себе денег?

<Ляпкин-Тяпкин.> А сколько угодно-с?

<Хлестаков.> Рублей полтораста, а если есть,² то двести. Это еще лучше.

<Ляпкин-Тяпкин.> Сейчас, с большим удовольствием. (Дает.) Я могу сказать, что должность свою так исполняю — ночей не сплю. И уж не так, как, например, здешний почтмейстер, который только болтает,³ или судья, который ездит за зайцами и завел в суде целую псарню: всё берет с просителей взятки борзыми собаками-щенками, и поведения, если признаться перед вами,⁴ — конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хоть он мне и родня, и приятель, —

¹ Далее начато: после

² а если можно

³ болтает и бол<тает>

⁴ если признаться вам

поведенья самого развратного... Вот тут есть один помещик Добчинский, которого вы изволили видеть,¹ то как только этот Добчинский уйдет, он уж там сидит у жены его: вот присягнуть готов. И нарочно посмотрите на детей: ни одно из них на Добчинского не похоже; но все, даже девчонка маленькая, — все как две капли судья.²

<Хлестаков.> Скажите, пожалуста. Это интересно. Я никак не думал.

<Ляпкин-Тяпкин.> Право. Это всё такие люди. Вот смотритель здешнего училища... (Слышен голос Филипа Артемьевича: „У себя полковник?“ — „У себя“.)

Артемий Филипович (подымаясь и раскланиваясь). Я надеюсь, что вы не оставите верной службы моей, которой конечно не похваливаюсь.

<Хлестаков. > А, прощайте. Прощайте. Очень рад с вами познакомиться.

<ЯВЛЕНИЕ VI.>

<Растаковский.> Имею честь рекомендоваться: житель здешнего города, помещик, отставной маиор Растаковский.

<Хлестаков.> А, покорнейше прошу, покорнейше прошу садиться — сделайте милость. Я очень рад. Я очень хорошо знаком с вашим начальником.

<Растаковский.> А, так вы знали графа Задунайского?

<Хлестаков.> Какого Задунайского?

<Растаковский.> Графа Румянцева-Задунайского, Петра Александровича: ведь это мой был начальник.

<Хлестаков.> А, так вы служили уже давно...³ Очень рад, мне очень приятно.

<Растаковский.> Находился во время осады под Силистрией в 773-м. Очень жаркое было дело. Турок, как бы вам сказать, вот так, как этот <стол>, стоял перед нами.⁴

Я был тогда сержантом, а секунд-маиром¹ в нашем полку был — не изволите ли вы знать...² Гвоздев Петр Васильевич.

<Хлестаков.> Гвоздев? Какой это?

<Растаковский.> Петр Васильевич; он был по высочайшему повелению покойной императрицы переведен после в драгуны.

Хлестаков. Нет, не знаю.

<Растаковский.> Я и сам так полагал, что не знаете, потому что уже больше тридцати лет будет, как он умер. Вот здесь недалеко, верстах в 20, осталась его внучка, что вышла <за> Ивана Васильевича³ Рогатку... Но, прошу простить меня, я отдалился немного от настоящего предмета. Так турок стоял перед нами вот так, как бы этот стол, никак не дальше. И время было такое, какого я давно не помню, сумятица такая, снег не снег, а нехорошо; вот совершенно, как во время двенадцатого года. В нашем полку был <1 нрзб.> похода тоже секунд-маиором Фухтель-Кнабе, немец. Звали его, кажется, Сихфрид Иванович; но генерал-аншеф Кублицын⁴ велел переименовать: „Ты“, говорит, „не Сихфрид а Суп. Будь ты Супом Ивановичем“. И с той поры так и осталось ему <имя> „Суп Иванович“. — Так этот Суп Иванович и секунд-маиор Гвоздев, о котором я упоминал уже... видный мущина, русый волос, золотой эксельбант, ловко, каналья, танцовал польской: он прямо у генерала отобьет, бывало пару, хлопнет... кричит и строг. За ним волочились. Были посланы за фуражом. К ним был прикомандирован я и еще квартермистр тоже, если изволите знать, Трепакин Автоном Павлович — тоже будет уж лет 20, как умер... И как только девушки... (смеется) хе, хе, хе...⁵ Палатки везде стоят, и как только заглянешь к нему в палатку... хе, хе, хе... там уж и сидит... И как только утро,⁶ деньщик выводит... как будто драгуна... ххе, хе... треугольная шляпа, на плече и портупея висит... хе, хе, хе...⁷

<Хлестаков.> Ах, я вспомнил прият<еля.>

Растаковский (продолжает). А что такого?.. И такая была тогда слякоть в ноябре месяце...

<Хлестаков.> Позвольте вас на минуту...

Растаковский. На мне был тонкой камзол и еще как тогда нашивали.

<Хлестаков.> Позвольте вас на минуточку... Я должен объявить вам одно, очень важное.

<Растаковский.> А что такое?

<Хлестаков.> Сделайте милость, займите мне триста рублей денег...

<Растаковский.> А вам разве нужны деньги?

<Хлестаков.> Да, вот только этак на десять минут. Я завтра вам отдам.

<Растаковский.> Позвольте, я посмотрю, сколько казначей мне выдал.¹

<Хлестаков.> Если можно.

<Растаковский.> Это пенсион мой. И так всегда водят: месяца по три не выдают. Да вот теперь, благодаря вашему приезду, вдруг выдали. Вот извольте триста рублей.

<Хлестаков.> Покорнейше благодарю.

<Растаковский.> Я к вам нарочно пришел с убедительною просьбою.

<Хлестаков.> А что? О чем?

<Растаковский.> Да вот должно по пенсионным постановлениям прибавочного пенсиону мне получить. — Так я бы просил, чтобы замолвили вы министру.

<Хлестаков.> А извольте, извольте.

<Растаковский.> Я и сам подавал просьбу. Может, только не туда,² куда следует.

<Хлестаков.> А когда вы подавали?

<Растаковский.> Я подавал³ в 1801-м. Да вот уж тридцать лет, как никакой резолюции. Я послал через Сосулькина Ивана Петровича,⁴ который ехал тогда в Петербург, да он-то <не> слишком надежный человек: выпить любит; так,

может, он просьбу совсем не туда отнес, куда нужно. А оно-то уже немного и ждать остается: тридцать лет прошло, то теперь уже, верно, скоро.

<Хлестаков.> Да, конечно, разумеется, будьте спокойны. Я сам там всё это прикажу разыскать.

<ЯВЛЕНИЕ VII.>

<Погоняев.> Имею честь представиться: житель здешнего города, помещик Погоняев.

<Хлестаков.> А, прошу покорнейше садиться. Очень рад.

Растаковский (встает и раскланивается). Позвольте благодарить за милостивое внимание и не забудьте просьбы.

<Хлестаков.> А, прощайте. Я об вас буду докладывать. (Провожает его.)

Хлестаков. Садитесь. (Садится. Молчание.) Что вы здесь и живете?

<Погоняев.> Так точно-с.

<Хлестаков.> Гм... Скажите, пожалуста: как же вы? У вас и детки есть?

<Пагоняев.> Есть: двое уже учатся, а прочие живут еще¹ при мне дома.

<Хлестаков.> И что ж? Как они? Здоровы?

<Погоняев.> Да слава богу. Меньшой только немножко прихворнул.

<Хлестаков.> Прихворнул? Скажите, пожалуста.

<Погоняев.> Да, выше пупка сделался чирей.

<Хлестаков.> Ах, как это неприятно. И что однако ж?..

<Погоняев.> Ну, это... правда, ничего...

<Хлестаков.> А сколько у вас всех деток?

<Погоняев.> Всех пять: Николай, Иван, Яков, Марья и Перепетуя.

<Хлестаков.> Это хорошо, хорошо. Пожалуста, одолжите мне пятьсот рублей.

<Погоняев.> Извольте-с.

<ЯВЛЕНИЕ VIII.>

<Люлюков.> Имею честь рекомендоваться:¹ помещик Люлюков, штабс-капитан.

<Хлестаков.> А, мне очень приятно... Пожалуста, дайте мне в займы четыреста рублей.

<Люлюков.> Извольте, с большим удовольствием... Вот я сейчас. (Отсчитывает.)

<Хлестаков.> Так здесь ровно четыреста?

<Люлюков.> Четыреста.

<Хлестаков.> Это хорошо, что четыреста.

<Люлюков.> Я осмеливаюсь вас беспокоить моею просьбою.

<Хлестаков.> А что такое?

Люлюков. Я хочу ставить подряд в казенные магазины овсом, по 9 рублей четверть. Оно немножко выше против прежних цен, но зато овес сравнительно, без всякой меры к прежнему.

<Хлестаков.> Очень хорошо. Я рад об этом стараться с своей стороны. Ведь это нужно к министру морских сил?

<Люлюков.> Нет, в главный комиссариат.

<Хлестаков.> Да, или в комиссариат. Очень хорошо. Извольте, извольте. Я готов.

<Люлюков.> В благодарности моей не извольте сомневаться. (Раскланивается.)

<Хлестаков.> Извольте, извольте. Я об вас скажу государю.²

<ЯВЛЕНИЕ IX.>

<Добчинский.> Я об одном очень важном для меня обстоятельстве осмеливаюсь просить вас.

<Хлестаков.> Об чем же?

<Добчинский.> Дело оно очень тонкое и состоит вот в чем: старший сын мой рожден мною еще до брака.

<Хлестаков.> Да?

<Добчинский.> То есть, оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке; всё это,¹ как следует, я завершил законными узами супружества.² Так я хочу теперь, чтобы он был совершенно законный мой сын и так же как и я, наз<ывался> Добчинским.³ Теперь это запретили, я знаю. Да больше потому, что всё люди маленькие просят об этом. А если человек большой, вот так, как вы, то оно сейчас всё это сделается. Я бы и не беспокоил вас, да жаль: очень такой мальчишка, большие надежды подает. Наизусть стихи разные говорит и эдак, если ему дать ножик,⁴ то сделает маленькие дрожечки так искусно, как лучший штукарь. Вот и Петр Иванович знает...

<Хлестаков.> А, хорошо; я об этом буду говорить. Что, не имеете ли и вы чего-нибудь сказать?

<Бобчинский.> Я прошу покорнейше: как поедете в Петербург, так скажите всем вельможам разным, что вот живет в городе таком-то Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите, что живет Петр Бобчинский...

<Хлестаков.> Очень хорошо.

<Бобчинский.> Да если этак и государю придется, так скажите, что живет Петр Бобчинский.

<Хлестаков.> Очень хорошо.

<Добчинский и Бобчинский.> Мы не смеем долго своим присутствием...⁵

<Добчинский.> Ах, извините, такой суммы, ей богу нет. Оно есть, да в <1 нрзб.> А вот нет ли у вас, Петр Иванович?

<Бобчинский.> Нет.

<Хлестаков> Ну,⁶ дайте в таком случае сто рублей.

<Бобчинский.> У вас, Петр Иванович, нет ли? У меня только 60 рублей.

<Добчинский.> У меня 20 рублей.

<Хлестаков.> Хорошо, будет и этого; дайте их сюда.

<ЯВЛЕНИЕ Х.>

<Хлестаков.> Это однако ж удивительно: не успеешь заикнуться о деньгах, сейчас и вынимают бумажники. Право, пречудный город. В Петербурге совсем этого нет. Там Руч тебе ни за что в долг не сошьет фрака, а здесь дают, сколько ни назначают.¹ Право, удивительно. Отчего это так? [Ведь эко в самом] деле какие дураки!.. Как теперь у меня около двух тысяч рублей; прямо как будто бы с неба впали. Ей богу. Нарочно напишу об этом к Притишкину; он там что-то пописывает по словесности, какие-то статейки и в журналы² помещает. Напишу ему всё это: пусть он их обкритикует, когда б только, сукин сын, меня не задел. А то он такой, что для красного словца не пожалеет и родного отца. Право. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила.

<Осип>. Сейчас. (Приносит бумагу и чернила.)

<Хлестаков.> Ну, вот, дурак, ты ворчал там; теперь денег станет доехать хоть опять в Петербург. Видишь, дурак: ты³ не знаешь, кто я таков. Вот меня как принимают.⁴

<Осип.> Да, слава богу, прием хорош.

<Хлестаков> (пишет). Нужно об себе этак поосторожнее, а то он, хоть и друг, а так оббреет, что и неприятель⁵ иной не найдется. Послушай, Осип: ты вот, как напишу я письмо, отнесешь его сейчас на почту, да возьми подорожную и потребуй лошадей самых лучших; а ямщикам скажи, что я им теперь буду по полтиннику каждому давать на водку, да чтобы лихо ехали — так, как фельдъегеря скачут. (Пишет.) „Почтмейстер и... Ляпкин-Тяпкин и какой-то училищный директор Земляника...“ Подай свечу и сургуч⁶ (Пишет. Запечатывает).

<Осип.> Я, сударь, отправлю через человека, а там тем временем дело есть.

<Хлестаков.> Хорошо, отдай и через человека.

Осип (выходя). Ей! послушай, брат. Отнеси вот это письмо. Скажи почтмейстеру, чтобы он принял письмо, слышишь, без денег. Так скажи, что это, мол, от того полковника, что у городничего стоит. Да скажи, чтобы сейчас привели барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит; скажи, казенный прогон. Чтобы живо, мол, было, а то барин сердится, как что нескоро делается. <Хлестакову.> Сказал;¹ мальчишка побежал.

Хлестаков. Хорошо. (Пускает дым из трубки.)

За сценой голос квартального Держиморды: Куда лезешь, борода? Говорят тебе: не велено никого пускать.

Голос купцов. Допустите, батюшка. Допустите. Вы не можете не допустить: мы за делом пришли.

<Голос Держиморды.> Говорят вам, нельзя. Подите, подите. Не принимает, никого не принимает: спит.

<Голос купцов.> Да мы уж слышали-с это, батюшка, со вчерашнего дни, да дело-то такой важности, что нам нужно видеть его милость.

<Голос Держиморды>. Ну чего ж ты, брюхатый дурак, лезешь? Хочешь, чтобы тебе поставил тумака в затылок?²

<Голос купца.> Нет, не бранись, брат: и я тебя так ругну, что выплюнешь. Ишь ты, кварташка длиннохвостый. Я те не посмотрю, что у тебя портупея.

<Голос Держиморды.> Ну, пошел, пошел, говорят тебе.

<Голос купца.> Пошел ты сам, коровий помет. Ребята, не отставай. (Стук в калитку.³)

<Хлестаков.> Что там такое? Посмотри, Осип.

<Осип.> Купцы какие-то хотят войти, да не пускает квартальный. Машут бумагами. Верно, вас хотят видеть.

Хлестаков (подходя к окну). А что вы, любезные?

<Голос купцов.> К твоей милости прибегаем. Прикажи, государь, просьбу принять.

Хлестаков. Пустите их. Пустите: пусть идут. (Принимает из окна просьбы. Читает:¹) „Его высокоблагородному сиятель<ству>, облиятельству,² господину финансову, государю и кавалеру от купца Арбахузина“. Чорт знает что! Этакого и чина совсем нет. Какое длинное прошение. Не хочется читать.

<ЯВЛЕНИЕ XI>.

<Хлестаков.> А что вы, любезные?

<Купцы.> Челом бьем вашей милости...

<Хлестаков.> А что вам нужно?

<Купцы.> Не погуби, государь. Обижательство терпим совсем понапрасну.

<Хлестаков.> А от кого?

<Купцы.> Да всё от городничего здешнего. Такого городничего, государь, еще никогда не было. Такие обиды чинит, что описать нельзя.³ Постоем совсем уморил, хоть в петлю полезай.⁴ И не только насчет того, что ему, то есть, должен принесть, а сверх того сам еще берет всё, что ни вздумается, и так поступает, что и рассказать⁵ страшно.⁶ За бороды таскает. „А, ты татарин“, говорит. Ей богу! Так уж на что больше?⁷ — порядок всегда исполняем — всё, что следует: его милости на пару платья подарит каждый купец-от, уж это дело известное, и супружнице его и дочке. Уж мы ничего против... Это дело уж известное. Ну, почему ж не поднесть?⁸ Нет, вишь ты, ему всё это мало. Ей богу. Придет в лавку и <берет> всё, что ни попадет, и говорит: „А, милый, сукно это добротное,⁹ снеси-ка его ко мне“, и штуку; а в штуке-то будет сто аршин. Ей богу!

<Хлестаков.> Неужели? Ах, какой же он мошенник.

<Купцы.> Вот еще, давно не запомнят такого городничего. Право. Так и прячешь всё в лавке, когда его завидишь.

Всякую дрянь берет: чернослив такой, что уж лет 10 лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, он так целую горсть и запустит. Такой характер. И вот именины его бывают на Антона, и уж, кажется, всего нанесешь, ни в чем не нуждается. Нет. Ему всё еще подавай. Кроме Антона, говорит, и на Онуфрия его именины, ей богу. И на Онуфрия несешь подарки.

<Хлестаков.> Да это просто разбойник.

<Купцы.> Ей богу. А попробуй — [не послушай], так и места не найдешь: к тебе в дом целый полк на постой назначит. Позовет к себе, да и двери велит тебе запереть. „Я тебя“, говорит, „не буду“, говорит, „бить или пыткой пытать, а вот ты <у> меня, любезный, поешь сельди“. Да пристукнет ногой. „Нет, ешь“, говорит. Да после, как дня два, заперши, не даст пить, то это, я вам доложу, такое средство, что сейчас согласишься на что ни захочет. Ей богу.

<Хлестаков.> Ай, ай, ай! Какой мошенник. Да за это просто в Сибирь его...

<Купцы.> Да уж куда милость твоя ни запровадит, всё будет хорошо. Лишь бы его, то есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью:¹ кланяемся² сахарцом³ и вина кулем тебе.

<Хлестаков.> Нет! нет! Вы этого <не> думайте: я не беру совсем никаких <взяток>. А вот если у вас взаймы мне тысячи полторы денег, то я, пожалуй, возьму.

<Купцы.> Изволь, отец наш: не оставь только просьбы нашей. Если ты не поможешь в напасти нашей... (Подносят ему на серебряном подносе деньги.) Уж, пожалуста, с подносиком вместе.

<Хлестаков.> А, хорошо; пожалуй, я возьму с подносиком.

<Купцы.> Так уж возьмите,⁴ за одним разом, сахару.

<Хлестаков.> О, нет! нет! Я взяток никак —

Осип. Ваше высокоблагородие, зачем вы не берете? Возьмите: в дорогу всё сходит. Давай сюда головы и кулек подавай. Всё пойдет в прок. Чего там? веревочка? Давай

и веревочку — и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается или что-нибудь там выпадет,¹ подвязать можно

<Купцы.> Так уж сделайте милость, ваше сиятельство не откажите-с в просьбе.

<Хлестаков.> О, будьте уверены; я уж об этом непременно... (Купцы идут.² В дверях слышен крик женский Нет, ты не смеешь не допустить меня. Я на тебя нажалуюсь Ему самому. Ты не толкайся так больно).

<Хлестаков.> Кто там? (Женщина подходит к окну А что ты, матушка?

<Унтер-офицерская жена.> Милости твоей, отец мой, прошу. Повели, государь, выслушать.

<Хлестаков.> Пропустите ее.

ЯВЛЕНИЕ XII-е.

<Хлестаков.> А что скажешь, матушка?

<Унтер-офицерская жена> (валится в ноги). Помилуй, государь, окажи такую милость. Милости твоей прошу, государь.

<Хлестаков>. Ну, вставай. Ну, вставай. Рассказывай: что такое?³ Ты сама-то кто?

<Унтер-офицерская жена.> Мещанка здешнего города, унтер-офицерская жена Макрина Иванова.

<Хлестаков.> Ну, что ты скажешь?

<Унтер-офицерская жена.> Обиду, отец мой, учинили, — большую обиду.

<Хлестаков.> Кто ж такой?

<Унтер-офицерская жена.> Да кто такой? Вестимо, городничий здешний. Кому уж больше другому?

<Хлестаков.> Ах, какой же плут этот городничий. Какую ж обиду?

<Унтер-офицерская жена.> Высек, мой кормилец.

<Хлестаков.> Как? За что?

<Унтер-офицерская жена.> А бог его знает, за что. Говорит, что будто бы для порядку, а оно-то совсем за другое дело, и я в нем и душою, и телом. Тут

квартировал¹ один офицер и женился на купеческой дочери — здешнего купца. Так городничий говорит: „Это ты, каналия, всему причиною. Если б“, говорит, „не ты, то он бы женился на моей дочери“. А ему, слышь ты, донес кто-то, что будто-бы я была свахой и сосватала² купеческую. А я вовсе, родимой, и заикать не заикалась; да совсем и не знала, что его милости нужен жених. И как приказал он, кормилец мой, взять меня десятским, и так больно отрапортовал меня, что три недели сидеть не могла. Ей богу!³

<Хлестаков.> Ах, какой мошенник. Да за это на каторгу.

<Унтер-офицерская жена.> Ей богу! Если не веришь, кормилец, я тебе, пожалуй, и знаки покажу.

<Хлестаков.> Не нужно, не нужно, матушка. Я и без того верю. Хорошо, я ему об этом скажу; будь покойна. Ступай себе.⁴

ЯВЛЕНИЕ XIII.

<Анна Андреевна.> Не помешали ли мы вам?⁵

<Хлестаков.> Как можно, сударыня! Не только не помешали, даже прибавили<?>

<Анна Андреевна.> Вы были заняты, без сомнения, важными делами.

<Хлестаков.> Да, у меня дел бывает много, да так как-то скучно знаете. Со мной, как нарочно, нет секретаря, а у меня, верите ли, сударыня, у меня и секретарь есть свой,

да только остался в Петербурге — титулярный советник. Право! И жалованье хорошее от меня получает. Я бы даже ему больше дал, но, знаете, оно... (Вдруг падает на колени.) Я к вам, сударыня, такую чувствую любовь, какой еще и на свете никогда еще не было.

<Анна Андреевна.> Ах, боже мой! Как это можно! Вы стоите перед нами на коленях,

<Хлестаков.> Да, сударыня, я к вам чувствую большую,¹ любовь — осчастливьте меня. Я буду самым, самым счастливейшим человеком.

<Анна Андреевна.> Ах боже! Мне право... Я не знаю, куда деваться. Как можно! Да позвольте узнать, к кому больше относятся слова ваши: ко мне или...

<Хлестаков.> К вам, вам, сударыня! Если вы не дадите мне руки своей, то вы... не знаете, что̀ я могу сделать. Я застрелюсь! Ей богу, застрелюсь! Я решительный человек.

<Анна Андреевна.> Право, я не знаю, что̀ вам и сказать. Я некоторым образом замужем, ведь у меня есть муж...

<Хлестаков.> Всё равно. Если вы не дадите мне руки вашей, то я не могу жить. Право! Ведь мне жизнь копейка.

<Анна Андреевна.> Ах, боже мой! как вы пугаете меня... Ведь я, право, замужем.

<Хлестаков> (вставая и вытирая платком колено). Ах, да! Ведь вы в самом деле замужем. В таком случае, сударыня, я всё таки <нрзб.> Я такую чувствую любовь к вашей любезной дочери. Марья Антоновна, я вас так люблю с той самой минуты, как вас увидел, что, ей богу, даже выразить нельзя! Осчастливьте меня вашею рукою. Анна Андреевна, сделайте меня самым благополучнейшим человеком!..

<Анна Андреевна.> Ах, боже мой! Я не смею и подумать о таком лестном для нас союзе.²

<Хлестаков> (обращается к Марье Антоновне). Решите: жизнь или смерть? Ей богу, я решительный человек: если не согласитесь, застрелюсь, сейчас застрелюсь!

<Анна Андреевна.> Ах, боже мой! Как вы меня пугаете!¹ Мы никак не можем и думать о таком счастьи. Как можно, чтобы мы, простые дворяне, могли удостоиться такой чести!.. У вас есть богатые, достойные партии... Вам нужна графиня или княжна...

<Хлестаков.> Всё равно, сударыня, совершенно всё равно; это всё одно и то же. Я на это нимало не смотрю. Иная не графиня,² а у ней всё такое же, как у графини. А у вас, Марья Антоновна, еще больше качеств, нежели у графини...³ Ей богу, я не могу жить больше, если не согласитесь.

<Анна Андреевна.> Ах, боже! Встаньте только поскорее!⁴ Я не могу никак видеть, что вы при милостях <?> ваших стоите на коленях. Я согласна: вот вам мое благословение...⁵

<Хлестаков.> Покорно благодарю вас, маменька! (Целует ей руку.) Вы теперь меня совсем осчастливили...

<Анна Андреевна.> Я только еще не знаю: нужно будет, я думаю, об этом моему мужу сказать?

<Хлестаков.> Хорошо; скажите, скажите! Я, Марья Антоновна, теперь могу⁶ назвать вас своею. Пожалуйте мне вашу ручку. Маминька, я очень благодарен за Марью Антоновну. Марья Антоновна, я с нетерпением ожидаю, чтобы и батюшка ваш изъявил согласие и чтобы скорее наша свадьба, чтобы совершенно⁷ были в моих объятиях... Маминька, Анна⁸ Андреевна! Ведь я теперь могу Марью Антоновну целовать, как мне угодно?

<ЯВЛЕНИЕ XIV.>

Городничий (вбегает впопыхах и бросается на колени). Ваше превосходительство, не погубите! Не погубите! Не погубите!

<Хлестаков.> Что такое? Что с вами?

Анна⁹ Андреевна (на ухо). Встань! Встань!

Городничий. Перем<ените> гнев на милость! От неопытности всё произошло.

<Хлестаков.> Да что такое?

<Городничий.> Купцы жаловались вашему превосходительству — лгут они; ей богу, лгут! На половину того не было, что они говорят. Они сами, разбойники, обмануют и обмеривают народ. Я встретил и унтер-офицерскую <жену>: она, верно, жаловалась вам, что я высек. Ей богу, не сек! Ей богу, не сек! Она сама себя высекла — вот как бог свят! И перекрещусь!

<Анна Андреевна.> Да встань!

<Хлестаков.> Об этом не беспокойтесь. Встаньте! Я ничему не верю.

<Городничий> (встает). Не верьте! Ей богу, не верьте! Это такие лгуны — им уже вот этакой ребенок не верит. Право! Что ни слово, то и соврет. Они уж и по всему городу известны за лгунов... А мошенников таких еще свет не производил.

<Хлестаков.> Да, я знаю, что они плуты. Вы об этом не думайте.

<Анна Андреевна.> Знаешь ли, какой чести удостоивает нас знатный гость наш?

<Городничий.> Какой чести? Уж нет большей чести, как то, что изволили милостиво простить и не поверить плутам.

<Анна Андреевна.> Ты себе и думать и представить не можешь, и во сне тебе ничего подобного никогда не снилось!

Городничий. Что это? Уж не награждение ли?! О боже! подкрепи меня к перенесению знаков милости начальства! Не смею и подумать о какой-нибудь мзде труда на пользу отечества.

<Анна Андреевна> (смотря на Ивана Александровича и Марью Антоновну). Гость наш такую делает честь — одним словом, он предлагает руку свою нашей Машиньке и хочет на ней жениться.

<Городничий.> Что, что ты, жена, белены объелась? Ваше превосходительство! не сердитесь: она еще сызмала была с придурью.

<Хлестаков.> Нет, ваша супруга говорит правду: я в самом деле хочу жениться на Марье Антоновне; и если вы не согласитесь, то я могу сейчас сойти с ума, потому что я очень влюблен.

<Городничий.> Что вы? Вот тебе на! Я не знаю, жена, у меня как будто в голове что-то стало ворочаться. Право, всё вот двигается перед глазами.

<Анна Андреевна.> Чему ж ты не веришь? Ну, произноси свое согласие, произноси!

<Городничий.> Ей богу, я стал совсем дурак, так что и сам не знаю, что со мною делается. Да не изволите ли вы шутить?

<Хлестаков.> Помилуйте! Как можно!

Анна Андреевна. Ктож станет шутить этим?

<Городничий.> Если так, то да будет воля божия! Так, видно, сам бог захотел наградить меня, недостойного раба! Анна Андреевна, эко привалило счастье! Чорт побери! хе, хе, хе...

Анна Андреевна. Чш!

<Хлестаков.> Ну, любезнейший мой тесть, благословите же меня. Итак, вы тоже согласны?

<Городничий.> Давайте ваши руки. Виват! Растаканье<?>, канальство.

<ЯВЛЕНИЕ XV.>

<Осип.> Лошади готовы.

<Хлестаков.> А, хорошо, хорошо! Я сейчас.

<Городничий.> А что это? вы едете?

<Хлестаков.> Да, еду.

<Городничий.> Как же? А на<счет> свадьбы?

<Хлестаков.> Да только ведь на один день к дяде моему: тут он недалеко живет. Богатый человек, знаете, глупый — старику дать знать. Завтра я и буду назад.

<Городничий.> Не смеем никак удерживать. Только не загоститесь.

<Хлестаков.> О, нет! Я ведь человек очень аккуратный; Я, Марья Антоновна, с вами на минутку теперь расстаюсь.

а потом мы будем с вами так близко друг от друга, как и выразить трудно. Прощайте, душенька! Прощайте! (Целует руки.)

<Городничий.> Да не нужно ли вам на дорогу чего-нибудь? Вы изволили, кажется, нуждаться в деньгах...

<Хлестаков.> Нет... а впрочем не худо...

<Городничий.> Сколько угодно вам?

<Хлестаков.> Да вот вы тогда, кажется, дали мне четыреста, так, пожалуй, и теперь столько же, чтоб уже ровно восемьсот.

<Городничий.> Вот сию минуту. (Вынимает.) Еще, как нарочно, и новенькими бумажками.

<Хлестаков.> А да, это хорошо: ведь это, говорят, новое счастье, как новенькими бумажками.

<Городничий.> Да.

<Хлестаков.> Ну, так прощайте, любезный будущий тестюшка! Прощайте, маменька! Прощайте, душенька моя! (Уходит вместе с городничим и Марьею Антоновною.)

За сценой.

[Голос Хлестакова]. Прощайте, красоточка моя, Марья Антоновна!

[Голос Городничего]. Как же это вы — прямо на перекладной и едете?

[Голос Хлестакова]. Да, знаете, я привык уж! Да притом¹ такой <?> экипаж ломается, да и от рессор голова болит.

[Голос Городничего]. Так, по крайней мере, чем-нибудь застлать, хоть бы ковриком. Не прикажете ли, я прикажу подать коврик?

[Голос Хлестакова]. Нет, зачем? Это — пустое. А впрочем, пожалуй, пусть дают коврик.

[Голос Городничего]. Эй, Аксиния! Ступай в кладовую, возьми ковер самый лучший, — что по голубому полю, персидской. — Так когда же прикажете ожидать вас?

[Голос Хлестакова]. Завтра или после завтра непременно.

[Голос Осипа]. А, это ковер. Давай его сюда, клади вот так! Теперь сюда давай сена.

Голос ямщика. Тпру... трр!..

[Голос Осипа]. Вот с этой стороны!.. Теперь с этой!..¹ Хорошо... Важно будет. (Бьет рукою по ковру.) Теперь садитесь, ваше благородие.

[Голос Хлестакова]. Прощай, будущий тестюшка. Прощай, моя прелесть.²

[Голос Марьи Антоновны]. Прощайте, Александр Иванович.

[Голос Хлестакова]. Прощай, маминька.

Голос ямщика. Эй вы, разбойники. (Колокольчик: Телень-тлень, телень-тлень.)

(Занавес опускается.)

ДЕЙСТВИЕ 5.

<ЯВЛЕНИЕ I.>

<Городничий.> Что, Анна Андреевна, а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Этакой приз богатый, канальство!.. Каково благословенье божие? А ну, признайся откровенно, тебе и во сне не снилось это? Какая-нибудь просто городничиха — и вдруг... фу ты, канальство... с каким дьяволом породнилась.

<Анна Андреевна.> Совсем нет; я давно это знала. Это тебе всё в диковинку, потому что простой человек, никогда не видел порядочных людей.

<Городничий.> Да я сам, матушка, порядочный человек. Уж лучше никто не удовлетворит тебя.³ Эка, канальство, какие мы теперь с тобою птицы сделались. А, Анна Андреевна?⁴ Большого полета, канальство. Эй, кто там?⁵

Зови, дурак, сюда квартального. А, вот и он. Купцов сюда, брат, купцов подавай. Вот я их, каналий. Так жаловаться на меня?¹ Жаловаться. Вишь ты, Иудово племя проклятое. Зови их сюда. Вот я им теперь дам знать. Аршинники, самоварники.² Бородачи проклятые. Объяви там всем, всем, чтобы все знали, что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, что не то, чтобы за какого-нибудь выдает³ дочку свою, а за такого чиновника, что и на свете еще не было, что может и прогнать всех в городе и в тюрьму посадить и всё, что хочет. Всем объяви, чтобы все знали. Кричи во весь город. Валяй в колокола, чорт возьми. Уж когда торжество, так торжество. (Квартальный уходит.) Так вот как, Анна Андреевна, а? Как же мы теперь, где будем жить, здесь или в Петербурге?

<Анна Андреевна.> Натурально, в Петербурге. Как можно тут оставаться.

<Городничий.> Ну, в Петербурге, так в Петербурге. Оно бы хорошо и тут. Что ведь, я думаю, уж городничество тогда к чорту? А, Анна Андреевна?⁴

<Анна Андреевна.> Натурально; что за городничество.

<Городничий.> Ведь оно можно большой чин зашибить тогда, Анна Андреевна? Ведь он за панибрата со всеми министрами и во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать,⁵ что со временем и в генералы влезешь, а? Как ты думаешь, Анна Андреевна, можно влезть в генералы?

<Анна Андреевна.> Еще бы. Конечно, можно.

<Городничий.> А, чорт возьми, славно быть генералом. Кавалерию повесят тебе через плечо. А какую кавалерию, Анна Андреевна, а? красную или голубую?

<Анна Андреевна.> Уж, конечно, голубую лучше.

<Городничий.> Э, вишь, чего захотела. Хорошо и красную:⁶ и до красной далеко. Ведь только одним генералом

быть, а там уж всё другое-то уже ничего. Эх, канальство. Поедешь куда-нибудь: тебе лошадей. А там уж смотрители до твоего приезда никому не дают; там все дожидаются: титулярные, капитаны и все оберы, а ты себе и в ус не дуешь: обедаешь где-нибудь у губернатора, а там дня два стоят голубчики на станциях.¹ Стой, титулярные советники. Хе, хе, хе. Вот что, канальство, вот что хорошо, заманчиво.

Городничиха. Тебе всё такое грубое нравится. Ты подумай себе о том, что уж жизнь нужно тебе совсем переменить, что твои уже знакомые будут не то, что какой-нибудь судья собачник, с которым ты ездишь иногда травить зайцев, или Ляпкин-Тяпкин. Там твои знакомые будут с самым тонким обращением: всё или графы или другие светские люди. Только я страшно боюсь <за> тебя: ты там вдруг влепишь такое словцо, какое только в кучерской услышишь.

<Городничий.> Что ж? Ведь слово не повредит.

<Анна Андреевна>. Да, хорошо, когда ты был здесь городничим, а там² ведь жизнь совершенно другая.

<Городничий.> Да, там, говорят, есть ряпушка³ и корюшка, — такие рыбки, что только слюнка потечет.

<Анна Андреевна.> Вот ему всё рыбку.⁴ Я иначе никак не согласна как, чтобы наш дом⁵ был первый в столице. Я заранее восхищена, что уж не буду больше ездить в нашей скверной тряской бричке, в которой ты любишь так кататься, а буду иметь карету самую модную. Как хорошо ездить в модной карете. И нарочно прикажу сделать ее малиновым цветом. Я очень люблю малиновый цвет.

<Марья Антоновна.> Ах, маминька, так лучше уж голубой, — так, как у той полковницы.

<Анна Андреевна.> Вот потому-то я и не хочу, что у полковницы. Я не полковница. Я на полковниц и смотреть не хочу.

<ЯВЛЕНИЕ II.>

<Городничий.> А, аршинники, самоварники проклятые. Что? Жаловаться? Жаловаться, протоканалии? Жаловаться, козлы бородатые? Что взяли? взяли, мошенники, барышники? Вот, думают, так в тюрьме его засадят. Знаете ли, — семь чертей вам в зубы...¹

<Анна Андреевна>. Ах, боже мой, какие, Антоша, ты² слова отпускаешь.

<Городничий.> А! не до слов теперь. Знаете, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? А? Теперь я вас всех скручу так, что ни одного волоска в ваших бородах не останется. Вы только обманываете народ, мошенники. Еще и медали дают вам. Я бы вам канчуков вместо медали. За что вы получаете медали? Сделаете³ подряд с казною, да <на> сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь, каналия, 20 аршин: тебе и медаль дают; а если бы знали, так бы тебе петлю дали. Мошенники. А кто тебе доставил медаль? Я доставил. Еще и почтенный, и брюхо сует вперед: он первой гильдии купец — его не тронь. „Мы“, говорит, „и дворянам не уступим“. Да дворянин что? Дворянин учится наукам;⁴ его хоть и секут в школе, да за дело — чтобы он знал полезное. А ты что? Ты, аршином да плутнями начинаешь;⁵ тебя бьет хозяин за то, что не умеешь обманывать.⁶ „Отче наша“ не знаешь, а уж обмериваешь. А потом, как разодмет тебе брюхо, да набьешь себе карман, так и почтенный. Да отчего ты почтенный? — Оттого, что 16 самоваров в день выдуешь — так оттого и почтенный? Гм. Почтенный. Я бы тебя...

<Купцы.> Богу виноваты, Антон Антонович. Лукавый попутал.

<Городничий.> А, жаловаться. А кто⁷ тебе помог сплутовать, когда ты⁸ строил мост и написал дерева на 20 тысяч

тогда, когда его и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода. Ты это и позабыл.¹ Я, показавши это,² мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что? а?

<Купцы.> Богу виноваты, Антон Антонович. Лукавый попутал.³ И закаемся вперед жаловаться. Вот те Христос. Всякое удовлетворение, какое хошь, готовы сделать, не гневись только.

<Городничий.> Не гневись. Вот ты теперь валяешься у ног, отчего?⁴ Оттого, что мое взяло. А будь хоть немножко на твоей стороне, так ты бы меня, каналья, втоптал в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил, аршинник бородатый.

<Купцы.> Не погуби, Антон Антонович.

<Городничий.> Ну! вставайте, полно. Я не памятозлобен. Хотя бы вас и стоило поморить в темной, а, да уж так и быть. Бог вас простит. Только смотрите: теперь ухо востро. Я теперь выдаю дочку⁵ не за какого-нибудь простого дворянина⁶ — чтобы поздравление было приличное: это не то, что отбояриться каким-нибудь балычком и головкою сахару. Понимаешь? Ну, ступайте с богом.

<ЯВЛЕНИЕ III.>

<Городничий.> А, здравствуйте, Артемий Филипович.

<Артемий Филипович.> Здравствуйте, почтенный Антон Антонович, и вы, Анна Андреевна. Правда ли, что, говорят, на дом ваш снизошло благословение божие и что именитый гость наш будто бы изволит,⁷ по заслугам вашим, обручиться на любезной дочери вашей Марии Антоновне?⁸

<Городничий.> Да.

Анна Андреевна. Да, сам предложил, даже изволил стать на колени и просить руку.

<Артемий Филипович.> Благодарение богу. Нет власти больше божией. (Обращая глаза к небу.) „Возвеличу мужа праведна и вознесу“, сказал бог. (В сторону.) Эко привалило какое добро этой бестие.¹ Вот не родись пригож, а родись счастлив.

<Анна Андреевна.> И очень убивался, когда я вздумала было привести резоны.

<Артемий Филипович.> Скажите, как! Да, добродетель не остается без награды ни в сей жизни, ни в будущей. Как же, сударыня, вам понравился жених ваш?

<Марья Антоновна.> Да, очень...

Анна Андреевна. О, она просто в восторге.

<Артемий Филипович.> Конечно, как и не быть: судьба высокая, назначение великое.

<ЯВЛЕНИЕ IV.>

<Земляника.> Антон Антонович, верить ли тому, <о чем> слух носится по городу, — что вам такое притекло благополучие, какое редко дается смертному: что будто² именитый гость...

<Городничий.> Верьте, верьте: всё справедливо. Знаменитый гость действительно предложил руку нашей дочери.

Анна Андреевна. Даже на колени становился и просил убедительнейшим образом: угрожал, что жизни лишится, если откажем ему в просьбе.

<Земляника.> Так позвольте в таком случае поздравить и попросить не оставить вас своими милостями всегдашнего вашего покорного слугу:³ если что случится по службе или по какому-нибудь в жизни случающемуся случаю, то не откажите в вашем покровительстве.

<Городничий.> Да вот видите, очень много прибегают с просьбами; это всё чрезвычайно утруждает. Но впрочем⁴ по старой связи и прежней службе⁵ в городе можно что-нибудь сделать.

ЯВЛЕНИЕ V.

<Судья.> Здравствуйте, Антон Антонович. Здравствуйте, сударыня. Скажите, пожалуста: точно гость наш женится на Марье Антоновне?

<Городничий.> Да, сподобил бог.

<Судья.> Эка, чорт возьми. Ведь кто бы мог подумать об этом. Поздравляю. Дай бог потомства вам большого, хлеба-соли, хороших урожаев. Теперь вы, Антон Антонович, сделаетесь таким важным, что к вам и подступу не будет.

<Городничий.> Да, зять важный, так и самому нужно быть важным.

<Судья.> Я рад; ей богу, рад. Это хорошо. От души поздравляю вас, Марья Антоновна, и желаю, чтобы на другой же год родили вы сынка, вот этакого (показывает руками), никак не больше ладони, и так только будет кричать: ува, ува, ува...

<ЯВЛЕНИЕ VI.>

<Растаковский.> Антона Антоновича и Анну Андреевну¹ имею честь поздравить с божьим благословением. Дай бог, чтобы новый союз был в надлежащем счастии и благополучии и чтобы молодые были долговечны, прожили бы многие веки в здравии и благоденствии. (Подходит к ручке Анны Андреевны, потом к Марье Антоновне.) Желаю вам, сударыня, всякого счастья, богатства побольше, долговечной жизни, чтобы видели внуков и потомков² ваших на службу отечеству и чтобы внуки ваши все были в вере крепки и не слушались бы француза или других якобинцев. Да ниспошлет бог вам благодать.

Жена <Растаковского.> Поздравляю вас, Марья Антоновна. Дай бог вам и внуков дождаться.

<ЯВЛЕНИЕ VII.>

<Мацапур.>¹ Мое почтение Антону Антоновичу. Я поспешил скорее, чтобы поздравить вас. Говорят, бог послал счастие на весь дом ваш, что вы соединяетесь с знаменитою фамилиею, — такою фамилиею, что еще никогда и на свете не была. Говорят, что у жениха одних золотых карет <четыре>² и что он как-то там такая приближеннейшая особа. Я очень сожалею, что не имел чести представиться ему лично.

<Городничий.> Да, первый человек при дворе: он там всё заведывает и распоряжает.

Жена <Мацапура.> Скажите, какое счастье. Я так, право, обрадовалась. Говорят мне: „Марья Андреевна выдает дочку“. — „Ах, боже мой“, думаю себе, и так обрадовалась, что говорю: „Послушай, Ясун Никифорович, вот какое счастье Анне Андреевне. Ну, слава богу“.

<ЯВЛЕНИЕ VIII.>

<Погоняев.> Имею честь поздравить с приключившимся благополучием (подходит к ручке <Анны Андреевны>) и вас, сударыня (подходит к ручке Марьи Антоновны), и вас, сударыня.

<Жена Погоняева.> Поздравляю вас,³ Анна Андреевна⁴ с хорошим пассажем. И вас также (целуются).

<ЯВЛЕНИЕ IX.>

Люлюков (подходит прямо к Анне Андреевне). Правда ли, Анна Андреевна? Верить ли тому, что слышим? Вы выдаете Марью Антоновну за приезжего гостя?⁵

<Анна Андреевна.> Да. Сам предложил, стоял на коленях и говорил, что на жизнь покусится, если не отдам.

<Люлюков.> Так пожалуйте вашу ручку; поздравляю вас. Продлите и впредь вашу ласку. Да только вы не располагаете уже больше жить здесь?

<Анна Андреевна.> Мы сейчас переезжаем в Петербург. <Люлюков.> Что ж так? <Анна Андреевна.> Мужу моему там откроется место, потому что наш будущий зять там большой вес имеет. Да и, признаюсь, что за жизнь тут? С кем жить здесь? с медведями?

<Жена Погоняева.> Слышите, Аграфена Федоровна?

<Гостья.> Слышу, Анастасия Ивановна. Она всегда такая была: посади свинью за стол, так она и ноги на стол.

<ЯВЛЕНИЕ X.>

<Бобчинский и Добчинский> (кричат еще в дверях оба).¹ Честь имеем поздравить Антона Антоновича и Марью Андреевну. Антона Антоновича и Марью Андреевну.

<Добчинский.> Мы как узнали об этом с Петром Ивановичем, то так спешили² скорее поздравить, да около церкви³ напали судейские собаки,⁴ такие злые, особенно черный кобель: Петру Ивановичу откусал даже всю полу у сертука, и оттого мы забежали, чтоб переменить. Я и говорю еще Петру Ивановичу: „Вот увидите, Петр Иванович, если не успеют другие прежде нашего поздравить“. Ей богу! Марья Антоновна, честь имею. Марья Антоновна, имею честь поздравить. Теперь вы будете в большом, большом счастьи: в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать и всяких много... очень забавно будете проводить время.

<ЯВЛЕНИЕ XI.>

<Купцы.> Поздравляем батюшку Антона Антоновича, матушку Анну Андреевну и дщерицу их Марью Антоновну: тебя, батюшка Антон Антонович, поздравляем сукном тонким и бархатом; а тебя, матушка, золотою парчею и шолком, а их милость кисеею. Прикажите принять поздравление.

<Городничий.> Хорошо, хорошо. Там скажите Аксиние: пусть примет.

<ЯВЛЕНИЕ XII.>

<Частный пристав.> Имеем честь поздравить ваше благородие и пожелать благоденствия и благополучия.

<Артемий Филипович.> А что ж, Антон Антонович, где вельможа теперь? Я слышал, что он куда-то уехал на время.

<Городничий.> Да, он на один день отправился по весьма важному <делу>.

Анна Андреевна. К своему дяде, чтобы испросить позволения...

<Городничий.> Чтобы испросить благословения и повидаться... (Чихает.)

<Голоса.> Желаю здравствовать. Многие лета. Здравия желаем вашему <высокоблагородию>. Многих лет счастья. Здравствуйте, Антон Антонович.

<Городничий.> Да, с тем, чтобы увидеться, но завтра,¹ может быть, и назад... (Чихает.)

<Голос частного пристава.> Здравия желаем, ваше высокоблагородие.

<Голос Бобчинского.> Сто лет и куль червонцев.

<Голос судьи.> Здравствуйте, Антон Антонович.

<Голос Добчинского.> Продли, боже, на сто лет жизни.

<Голос Артемия Филиповича.> Чтобы ты пропал.

<Голос жены Погоняева.> Чтобы тебя взяли черти.

Анна Андреевна. Он так лестно отзывался о Машиньке: говорил, что „мне всё равно, что хоть она и не княжна, но у ней всё так же, как и у княжны, как и у графини; и если“, говорит мне, „не отдадите мне¹ Машиньки, то мне“, говорит, „жизнь копейка, и я уже нигде счастья не найду“.

Жена Погоняева (жене Мацапура). Ну, скажите, пожалуста, Настасья Кузьминишна,² скажите по совести: кто же лучше — ее ли дочка или моя Дуничка?

<Жена Мацапура.> Натурально, ваша Дуничка³ лучше и сравнить нельзя:⁴ у этой лицо совершенно как бы веретено, ухват, которым⁵

Жена Растаковского. Я, Анна Андреевна,⁶ узнала теперь секрет, как на немецкий манер квасить капусту:⁷ нужно прежде всего обложить бочку дубовыми листьями и потом взять соли...

<Анна Андреевна.> Признаюсь,⁸ я теперь такими подлыми делами не намерена заниматься. Да и состояние мое совсем не для того. Я и никогда не занималась, и не любила, и не знаю даже, о какой вы дряни там говорите...⁹ Я и не слышала никогда об этом. Во-первых, я намерена жить в столице, потому что я и рождена для того, а вовсе не для того, чтобы жить с какими-нибудь медведями. Вот и муж мой: он непременно получит генеральский чин.

<Городничий.> Да, признаюсь, господа: я, чорт возьми, очень¹⁰ хочу быть генералом.

<Артемий Филипович.> И дай вам бог быть им. Тогда и нас, Антон Антонович, не забудьте.

<Земляника.> Если случатся делишки какие, то не забудьте и окажите покровительство ваше.

<Судья.> Да, если по службе придется хлопотать, то не оставьте вашею помощью.

<Городничий.> Я готов, готов стараться; извольте, я готов.

<Анна Андреевна.> Ты, Антоша, всегда готов обещать... Там тебе будет столько дел, что и подумать некогда.¹

<Городничий.> Нет, душа моя, почему ж? Иногда можно.

<Анна Андреевна.> Право, ведь эдакой странный — и будет спорить. Где же можно? Совсем не можно и не выберется просто времени.

<Городничий.> А мне кажется, иногда...

<Анна Андреевна.> Да нет, говорю тебе, нельзя. Ведь экой в самом деле бестолковый.

<Городничий.> Ну, бог с тобою. Я не буду больше спорить.

<ЯВЛЕНИЕ XIII.>

<Почтмейстер.> Удивительное дело, господа.

<Некоторые.> А что?

<Почтмейстер.> Бог знает, я и сам не знаю, <что> сказать вам, а все мы так, как будто в дураках.

<Городничий.> Как в дураках? Вы позабываете, что и я тут сижу.

<Почтмейстер.> Да, и вы. Я, господа, признаюсь вам, по любопытству люблю иногда почитать иные письма, которые приходят ко мне на почту. К тому же вот сам Антон Антонович просил меня не оставлять, не распечатавши, каждого письма. Как вдруг сегодня приносят ко мне на почту письмо от этого чиновника, которому мы показывали все заведения в городе.² Я, признаюсь вам, не утерпел; ей богу, не утерпел: со страхом, с большим страхом, а распечатал.

<Городничий.> Как же осмелились, милостивый государь, распечатать письмо такой уполномоченной особы?

<Почтмейстер.> Да он, Антон Антонович, и не уполномоченный и не особа, а просто...

<Городничий.> А что, просто?..¹

<Почтмейстер.> Чорт знает. Ни сё, ни то.

<Городничий.> Как вы смеете это сказать? Знаете ли, что я велю вас в острог взять?

<Почтмейстер.> Кто? Вы?

<Городничий.> Да, я. (Двигается плечом, как будто пляшет и наигрывает.) Так знайте ж, что² этот самый чиновник женится на моей дочери и что я теперь сам могу быть вельможей, что я вас законопачу в Сибирь сейчас.

<Почтмейстер.> А вот этого не хотите? (Показывает палец.)

<Городничий.> Как вы смеете мне показывать палец? — Господа, протестую. Будьте все свидетели: г. почтмейстер показал мне при всех палец.

<Почтмейстер.> Господа, позвольте же и мне прежде всего прочитать письмо вам. На пакете написано: „Его благородию Аркадию Ивановичу Тряпичкину“.³ Признаюсь, это меня больше и понудило: если б еще к какой-нибудь важной особе, то, признаюсь, может быть, я бы и устрашился; но как увидел, что к благородию, то так сильно полюбопытствовал, о чем такая важная особа пишет к простому благородию, что никак не мог удержаться не распечатать. — „Здравствуй, душа моя Тряпичкин. Спешу исполнить мое обещание писать к тебе. Ты, я думаю, теперь думаешь: „Где-то наш Скакунов? Где носится, что делает, о чем мечтает?⁴ Чудные, братец, дела. Во-первых, на каждой станции любовная история — прехорошенькая девушка, и везде по уши влюбляются так, что я, братец, на каждой станции утопал в блаженстве.

А во-вторых, такое счастье со мной, какого никогда не бывало. Заехал я, братец, к таким дуракам, каких еще от роду не видывал. Такое роздолье. Помнишь, как мы¹ с тобою в Петербурге заходили в один трактир пообедать на счет аглицкого короля, да хозяин взял наши шляпы и не поверил, подлец, 5 рублей в долг? Но тут просто рай. Приезжай и ты, душа Тряпичкин.² Вообрази себе, что все тебе дают в одну минуту.³ Мне показывали и богоугодные заведения, и чорт знает еще что такое, всего даже не припомнишь. Городничий такой дурак.⁴ Судья тоже, а почтмейстер тоже изрядное полено и чрезвычайно похож на осла. Кроме того, какой-то казначей Ляпкин и смотритель училища — Земляника: словом, умора, такая пища для твоего пера. Ты мне говорил, [что пописываешь] какую-то литературу⁵ для „Библиотеки для чтения“. Пожалуйста, помести их в свою литературу и окритикуй хорошенько, только обо мне, сделай милость, полегче⁶ и лучше так, как бы меня и совсем не было. Я ведь тебя знаю: ты и родного отца не пожалеешь. Помнишь того автора, что выпускал какую-то книгу и кормил тебя по бильярдам <?> и кондитерским, а ты после того ругнул его так, что он и места не нашел.⁷ Прощай, душа Тряпичкин. Спешу домой; послал за лошадьми. Теперь,. по милости этих телепней, у меня не только на дорогу, но даже будет чем и дома покутить. А то, признаюсь, было дошло до крута. Не забывай и пиши ко мне. Твой Скакунов“.⁸

Городничий. Чорт его знает. Так всё как будто во сне; не знаю, верить... Я и сам не знаю, точно ли мы все в дураках ли нет...¹ Убит, убит, совсем убит. Весь дух потерял; ничего не вижу: ну, просто, стоят какие-то свиные рыла, вместо лиц, а больше ничего нет. Однако ж, чорт возьми, ведь как же эдак? Он надул всех. Послать, послать за ним. Воротить его, подлеца, мошенника. Не мешкать. Еще можно.

Почтмейстер. Э, нет, господа. Я на беду свою² приказал смотрителям на станциях отпускать тройку³ лихих курьерских — одна только тройка, а то все лошади, известно уж,⁴ почтовые: хворостиной нужно гнать, на дуду <?> идут.

<Земляника.> Да как же это так и останется? Ведь у меня он полтораста рублей взял.

<Погоняев.> Я не спущу этого: он у меня взял 500 рублей ассигнациями и обещал на минуту.

<Ляпкин-Тяпкин.> А у меня полтораста.⁵

<Почтмейстер.> У меня сто, всё синенькими бумажками.

<Растаковский.> А у меня весь пенсион взял: только что получил, как всё и отдал с бумажником.

<Добчинский.> У меня восемьдесят; ей богу, последние.

<Бобчинский.> И у меня, и у меня, ей богу, двадцатипятирублевую бумажку и три двугривенных взял.

<Городничий.> Да что̀ толковать? Уж хуже всего: я ему дал¹ четыреста и еще сам, дурак, навязался, и на дорогу угораздил чорт предложить опять четыреста и ковер дать. Чорт его знает. Ведь вот дурак, так дурак. Старый дурак. Без мала сорок лет на службе: никакой купец, ни подрядчик не обманул, а теперь дрянь... Ступай, ищи его, чорт побери. Я думаю, только колокольчик заливается...

<Анна Андреевна.> Как же, душа моя, ведь он совсем уж обручился с нашей дочерью? Ведь они и кольцами разменялись.

<Городничий.> А разве ты не видишь, что он сбухты барахты <сделал>, видно, всё это, и пустейший человек... Ведь вот подлинно: бог захочет наказать, <ум> отнимет. Ну, что в нем² было такого, чтоб можно было принять за вельможу или важного человека? Чорт знает что. Дрянь, вошь, щепка этакая, тоньше серной спички, мочалка. Ну, где были у нас глаза? Чтобы чорт побрал всех нас вместе. Хоть бы имел он уже толщину в теле или важный вид какой-нибудь, а то дрянь,³ соплей перешибешь.

<Земляника.> А кто первый сказал, что он настоящий?..

<Городничий.> Да кто первый? Чорт его знает.

<Земляника.> Вот эти два Петры Ивановичи рассказали.

<Бобчинский.> Ей богу, <ей> богу, нет. И не думал.

<Земляника.> Как? конечно, вы.

<Городничий.> Разумеется, вы. Сплетники городские. Лгуны проклятые.

<Попечитель богоугодных заведений.> Пузыри⁴ свиные. Колпаки.

<Городничий.> Болтуны негодные. Вы только рыскаете по городу да смущаете всех, трещотки проклятые. Сплетни сеете, сороки короткохвостые.

<Бобчинский.> Ей богу, это не я; это Петр Иванович говорили.

<Добчинский.> Э, нет, Петр Иванович. Это вы говорили.

<Бобчинский.> Э, нет; ей богу, вы.

<Городничий.> Нашли важную птицу.¹

ЯВЛЕНИЕ <ПОСЛЕДНЕЕ.>

<Жандарм.> Приехавший чиновник требует городничего и всех чиновников к себе. Они остановились в гостиннице. (Все остаются с разинутыми ртами в разных положениях. Немая сцена. Занавес опускается.)

---

---