104.
Н. Я. МАНДЕЛЬШТАМ,
‹3 октября 1926 г.›
Родная моя женушка, я больше не могу без тебя, светленький мой Надик. Зачем я тебя отпустил? Я знаю, что так нужно было, но мне так грустно, так грустно. Вчера я принес домой твои часики. Я пошел к секретарю ломбарда, и мне разрешили частичный выкуп. Часики теперь останутся с нами и никогда не уйдут, а скоро и цепочка вернется. В Царское я поеду только завтра, в понедельник. Аня эти дни у дяди. Вчера он купил ей ботинки. У меня большая перемена в работе: в Прибое назначен Слонимский, он предлагает мне fixe1, как Горлин Бену. Завтра я с ним договорюсь. Но я хочу, мой родненький, сделать иначе: взять работу от Прибоя и от Маршака и приехать к тебе. Я не знаю, удастся ли это без продажи какой-нибудь меблишки? Но ведь стоит, милый. Зачем нам вещи, когда мы не вместе? Разве мы можем долго не быть вместе? Я думаю, что в ближайшие 10 дней распутаются все дела — и квартира будет закреплена договором (там уже стоят наши сундуки) и работа (большая) будет. Тогда я к тебе, мой маленький! Или ты хочешь домой? Милый, милый, как тебе? Неужели ты совсем одна? Кого ты видишь? С кем говоришь? Опиши мне хоть свой денек какой-нибудь. Я сейчас у Жени. Вчера был бал ночью у Варв‹ары› Кир‹илловны› с гитарой и мне мешали спать. Погодка у нас все время ясная, хорошо, должно быть, в Царском. Я куплю много дров, чтоб тебе было тепленько приехать, и много цветов поставлю для Надика. Ты видел Макса или нет? Я не верю, что ты без меня в Коктебеле, этот раз вообще не верю, что ты уехала. Надик, Надик, нежняночка моя оборванная (рукавчики пальто бедные)! Тебе холодно? Скажи мне, что ты ждешь Няню. Господь с тобой, детка моя. Я муж твой, люблю тебя.
Няня.
У меня даже карточки нету твоей в городе.
1 Фикс, заранее оговоренная ставка (фр.).