Стихотворения
1908 — 1925

Первая книга Мандельштама — «Камень» — вышла в конце марта или в апреле 1913 г. в изд-ве «Акмэ» (СПб.), тиражом 300 экз., на средства автора. Ее составили 23 ст-ния, датированные 1909 — 1913 гг. (без соблюдения хронологии). Первоначальный авторский вариант названия — «Раковина». Имеются свидетельства о том, что название «Камень» было подсказано поэту Н. С. Гумилевым. Тираж К-13 был сдан на комиссию в книжный магазин Попова-Ясного на Невском проспекте (воспоминания Е. Э. Мандельштама — АЕМ).

Рецензентами первого «Камня» выступили три других акмеиста. С. Городецкий писал: «Книга невелика, но ценна и характерна. Обладая личным чувством ритма, образы для своих переживаний схватывая остро и своеобразно, поэт «Камня» поистине кладет прочный камень в угол созидаемого им мира. О. Мандельштам особенно хорошо чувствует весомость мира, «прекрасное» он создает «из тяжести недоброй»... Его строфы наполнены и напряжены, его рифмы внезапны» (Гиперборей, 1913, № 6, март, с. 27). В. Нарбут отмечал: «И ритм, и метр стиха О. Мандельштам знает великолепно... как знает и то, <что>... поэзия — тяжелый труд, а не неуместное швыряние сплавом слов и фраз... В заслугу О. Мандельштаму следует поставить... еще включение в его

447

поэтический словарь живой повседневной речи... и тонкую наблюдательность...» (Новый журнал для всех, Пб., 1913, № 4, с. 175 — 176). Н. С. Гумилев в «Письмах о русской поэзии» усматривал в книге «два резко разграниченные раздела»: «до 1912 года и после него <т. е. символистский и акмеистический>. В первом общесимволистские достоинства и недостатки, но и там уже поэт силен и своеобразен. Хрупкость вполне выверенных ритмов, чутье к стилю, несколько кружевная композиция... Усталость, пессимизм и разочарование, рождающие у других только ненужные пробы пера, у О. Мандельштама кристаллизуются в поэтическую идею — образ: в Музыку с большой буквы... Но поэт не может долго жить отрицанием мира... О. Мандельштам... открыл двери в свою поэзию для всех явлений жизни, живущих во времени, а не только в вечности или мгновении... Я не припомню никого, кто бы так полно вытравил в себе романтика, не затронув в то же время поэта» (Аполлон, 1914, № 1-2, с. 126 — 127).

Весной 1914 г. Мандельштам готовил второе изд. «Камня». Девять автографов, сохранившихся в АА, возможно, являются фрагментами этой рукописи. Это же явствует из распоряжения М. Л. Лозинского, владельца изд-ва «Гиперборей», от 15 апреля 1914 г.: «Разрешаю поставить на втором издании книги О. Мандельштама «Камень», печатаемом на счет М. В. Аверьянова, марку издательства «Гиперборей» (АА). Мандельштам писал М. В. Аверьянову 29 мая 1914 г.: «Многоуважаемый Михаил Васильевич! Вы мне обещали прибавить к 50 еще 25 р. с тем, чтобы считать наш расчет окончательным. Быть может, Вы сделаете это сегодня? Я уезжаю в деревню, и 25 р. для меня сейчас очень важны. Надеюсь, Вы не откажете. Ваш О. Мандельштам» (АА). Причины, из-за которых это издание расстроилось, неизвестны.

Второе изд. «Камня» вышло в изд-ве «Гиперборей» (Пг.) в декабре 1915 г. (на титуле: Пг., 1916) тиражом 1000 экз. Как и первое, оно печаталось на средства автора и, согласно «Книжной летописи», в той же типографии по ул. Гоголя, 9 (принадлежавшей в 1913 г. Ю. Мансфельду, а в 1915 г. — А. Лаврову). В К-16 вошло 67 ст-ний, датированных 1908 — 1915 гг., выстроенных в хронологическом порядке (с отступлениями) и составивших основу композиции последующих изданий. Из ст-ний, входивших в К-13, было отброшено лишь одно — «Змей». 30 декабря 1915 г. С. П. Каблуков записал в дневнике: «Вчера был И. Е. Мандельштам, привезший экземпляр нового — второго издания сборника своих стихов («Камень»). Это издание — его собственное, по внешности оно не очень удачно: жидкая и дряблая бумага типа плохого «верже», невыдержанный шрифт, более чем достаточно опечаток, иногда явно безобразных. Книга пострадала и от цензуры: два стихотворения «Заснула чернь» и «Императорский виссон» не разрешены. Кроме того, собрание вышло не довольно полным, до 27-ми стихотворений отнюдь не плохих, а иногда и превосходных, не включены автором отчасти по мнительности, отчасти по капризу. В сборник вошли около 80-ти пьес... В подаренном мне экземпляре мною восстановлены пропуски» (Каблуков, 30 декабря 1915 г.). Никакая другая книга не

448

вызвала столько откликов в печати. Большинство рецензентов отметили «холод и твердость» стихов Мандельштама, преобладание мысли и сухой рассудочности над чувством (3. Б. (рец.). — Нива. Ежемес. лит. и поп.-научн. прилож., Пг., 1916, № 9, с. 134). Ср. у К. Липскерова: «графически-четкие и твердые линии мандельштамовского стиха и даже известная тяжесть «Камня», впрочем вполне преднамеренная и сознательная, как и все в этой книге, которую именно самосознание напряженное и трагическое делает значительной и любопытной» (Русские ведомости, 1916, 13 апреля). Отмечая «безупречность формы» и «великолепную сжатость, доведенную до пределов», даже «прекрасность» стихов Мандельштама, И. Оксенов утверждал, что это «красота не их собственная... чужая, Мандельштама же, как поэта, нет» (Новый журнал для всех, 1916, № 2-3, с. 94). То, что «из певучего, льющегося русского языка» Мандельштам «сделал» «медь торжественной латыни», В. Гальский (псевдоним В. Шершеневича) полагал его «большим и несомненным достоинством», не признавая при этом в его стихах «убедительности», «искренности» или «мощности»: «Лучшие стихи помечены прежними годами. Чем новее, тем бесцветнее строчки» (Новая жизнь, М., 1916, № 4, с. 188). А. С<еребров>, отнеся Мандельштама по «характеру дарования» к поэтам «хорошего тона», «стилистам, парнасцам», «прекрасным ювелирам чужих драгоценностей» и признавая за ним «несомненное чувство красоты», «отточенность стиха» и «богатство лексикона», настаивает на его несамостоятельности, чужих настроениях (Бальмонт) и «пониженном чувстве жизни» поэта: «В... точных, холодных описаниях нет ни автора, ни его живых оценок, и потому все предметы, чувства и события приобретают жуткую неподвижность и призрачность. В конце концов и сам автор исчезает и тоже становится призраком... В общем, «Камень» О. Мандельштама — тверд, холоден, прекрасно огранен самыми изысканными стихотворными размерами, хорошо оправлен рифмами, но все же блеск его мертвый — тэтовскнй» (Летопись, 1916, № 5, с. 287 — 290). А. Дейч даже назвал свою рецензию «Неживой поэт», пояснив правда, что слова «акмеистское» и «неживое» для него синонимы: «Камень» О. Мандельштама, по Дейчу, «не пробужден от глубокого сна истинным вдохновением», автор — «не изведал истинной страсти и настоящей любви», он пленен «ложноклассическим пафосом» и «ходульной позой» (Журнал журналов, 1916, № 13 (июль), с. 14).

Контрастом к перечисленным мнениям критиков звучат суждения поэтов, откликнувшихся на К-16. Н. Гумилев, сделавший это первым, подчеркивает именно «полную самостоятельность стихов Мандельштама»: «Его вдохновителями были только русский язык... да его собственная видящая, слышащая, осязающая, вечно бессонная мысль... Его, полюбившего реальность, но не забывшего своего трепета перед вечностью, пленила идея Вечного Города, цезарский и папский Рим... Однако и Рим — только этап в творчестве Мандельштама, только первый пришедший в голову символ мощи и величественности творческого духа» (Аполлон, 1916, № 1, с. 30 — 32). С. Городецкий выделяет совершенство поэтического языка «Камня», отмечая при этом «мнимый

449

лаконизм», «ограниченность словаря», «ломкость скрепляющих союзов»: «Автор похож на человека, только что перешедшего через глубокий ручей по качающейся перекладине, но все-таки перешедшего и потому заслуживающего поздравлений» (Поэзия как искусство. — Лукоморье, Пг., 1916, № 18, 30 апреля, с. 19 — 20). По мнению Андрея Полянина (псевдоним С. Парнок), К-16 «являет нам творческий путь автора, не только художественный, но и душевный»: первый этап — «поэзия пяти чувств», второй — «мысль о смерти», третий — «жизнь под знаком смерти». Путь художника привел Мандельштама к «пафосу конкретности» и «патетичности», его творчество — «в ваянии из слова», но вместе с тем его «Камень» — это «поющий камень», это «начало пути», заставляющее «с интересом ожидать следующих сборников поэта» (Северные записки, Пг., 1916, № 4, с. 242 — 243).

Интересен отзыв В. Ходасевича: «Осипу Мандельштаму, видимо, нравится холодная и размеренная чеканка строк. Движение его стиха замедленно и спокойно. Однако порой из-под нарочитой сдержанности прорывается в его поэзии пафос, которому хочется верить хотя бы за то, что поэт старался (или сумел сделать вид, что старался) его скрыть. К сожалению, наиболее серьезные из его пьес, как Silentium, «Я так же беден», «Образ твой мучительный и зыбкий», помечены более ранними годами; в позднейших стихотворениях г. Мандельштама маска петроградского сноба слишком скрывает лицо поэта; его отлично сделанные стихи становятся досадно комическими, когда за их «прекрасными» словами кроется глубоко ничтожное содержание... Ну, право, стоило ли тревожить вершины для того только, чтобы описать дачников, играющих в теннис? Думается, г.Мандельштам имеет возможность оставить подобные упражнения ради поэзии более значительной» (Утро России, Пг., 1916, 30 января, № 30). М. Волошин в обзоре «Голоса поэтов» писал о «юношеском басе» и о «певческом даре» Мандельштама, богатом «оттенками» и «диапазоном», но обещающем стать «еще более гибким и мощным»: «В его книге чувствуется напряженная гортань, обозначается горло певца с прыгающим адамовым яблоком, часто на протяжении многих страниц он только пробует голос... Этот «камень» пока еще один из тех, которые Демосфен брал в рот, чтобы выработать себе отчетливую дикцию» (Речь, Пг., 1917, 4 июня).

В 1916 или, возможно, в начале 1917 г. предполагалось новое изд. «Камня» в Изд-ве М. В. Аверьянова — К-16(Ав.). На титуле — помета издателя: «Прошу набирать как брош<юру> «Радуница». Книга С. Есенина «Радуница» вышла в том же изд-ве в 1916 г.: объемы обеих книг совпадали, чем, по-видимому, и обусловлены серьезные сокращения по сравнению с К-16 (отброшено 22 ст-ния из 67, правда, 4 ст-ния добавлены в оглавлении, в т. ч. ст-ние «Ни чубуков, ни трубок...» или, по всей вероятности, «Мадригал», обращенный к Л. Рейснер). Это издание также не состоялось.

Об отказе К. М. Кожебаткина издать «Камень» в 1916 г. в изд-ве «Альциона» сообщал Г. Иванов (Новый журнал, Нью-Йорк, 1955, кн. 43, с. 278).

450

В 1919 г. Мандельштам намеревался издать «Камень» в киевском изд-ве «Летопись», включив в него ст-ния 1914 — 1919 гг. (Киевский день, 1920, № 7, 23 мая — сообщ. Р. Д. Тименчиком и М. С. Петровским), но и этот план не осуществился.

8 марта 1921 г. Мандельштам обратился в Госиздат с предложением переиздать «Камень». Но редколлегия (в составе В. А. Быстрянского, И. И. Ионова, 3. И. Лилиной, Е. И. Первухина при секретаре К. А. Федине) 14 марта 1921 г. отклонила его заявку (ЛГАЛИ, ф. 2913, оп. 1, ед. хр. 115, л. 28).

Третье издание «Камня» вышло в Москве в июле 1923 г. в серии «Библиотека современной русской литературы» Госиздата (М. — Пг.) тиражом 3000 экз. (художник А. М. Родченко). Даты под стихами здесь отсутствуют, из 76 ст-ний 7 относятся к 1916 — 1922 гг. («Не веря воскресенья чуду...», «В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа...», «В Петрополе прозрачном мы умрем...», «1914» («Собирались эллины войною...»), «Нашедший подкову» и два перевода — начала «Федры» Ж. Расина и отрывка из старофр. эпоса «Сыновья Аймона»).

По сравнению с К-16 отброшено 7 ст-ний 1908 — 1915 гг. («Из полутемной залы вдруг...», «Душный сумрак кроет ложе...», «Паденье-неизменный спутник страха...», «Царское Село», «Поговорим о Риме — дивный град...», «Encyclica» и «И поныне на Афоне...») и введено 9 новых: «Только детские книги читать...», «На перламутровый челнок...» (датируемое 1911 г., оно поставлено среди ст-ний 1909 г.), «Американка», «От вторника и до субботы...», «Я потеряла нежную камею...», «Уничтожает пламень...», «Обиженно уходят на холмы...», «Пусть имена цветущих городов...», «Природа — тот же Рим и отразилась в нем...». Отметим, что посвящение «Петербургских строф» Н. С. Гумилеву в К-23 еще не было снято.

В раздел «Камень» в С вошло 73 ст-ния. По сравнению с К-23 были отброшены ст-ния «Я потеряла нежную камею...» и «Обиженно уходят на холмы...»; ст-ние «И поныне на Афоне...» возвращено в основной корпус «Камня» и еще 4 ст-ния добавлены: «Как тень внезапных облаков...», «Из омута злого и вязкого...», «Здесь я стою — я не могу иначе!..», «На луне не растет...». Ст-ние «Царское Село», сохранившееся в НР-28, было снято цензурой. Вынужденной была и «деперсонализация» четвертого варианта «Камня»: после отказа редакции оставить посвящение «Петербургских строф» Н. С. Гумилеву и включить «Царское Село», посвященное Г. Иванову, Мандельштам снял посвящение М. Л. Лозинскому в ст-нии «Пешеход» и заглавие «Ахматова» в ст-нии «Вполоборота, о печаль...» (эти посвящения и заглавие в наст. изд. восстановлены).

Последним дошедшим до нас композиционным знаком Мандельштама в «Камне» был отказ от ст-ний «1913» («Ни триумфа, ни войны...») и «Есть ценностей незыблемая скала...», перечеркнутых в авт. экз. С (собр. Н. И. Харджиева) одновременно с поправками 1937 г. в тексте (см. БП). Вместе с тем в другом принадлежавшем Мандельштаму экз-ре С пометки не столь многочисленны; в частности, зачеркнуто, по сообщ. Ю. Л. Фрейдина, лишь одно ст-ние — «Ни триумфа, ни

451

войны...». На этом основании ст-ние «Есть ценностей незыблемая ска́ла...» оставлено нами в подразделе «Камень».

Таким образом, работа над композицией «Камня» шла в течение четверти века, но канонический состав так и не был выработан. Работа состояла прежде всего в тщательном отборе ст-ний, а также более строгом соблюдении хронологического принципа, впрочем не столь строгого, чтобы не допускать перестановок в рамках одного года (исключения из этого правила, как, например, «На перламутровый челнок...», единичны и могут быть исправлены, как это сделано в БП и в наст. изд.).

Наиболее сложной представляется проблема статуса ст-ний, включавшихся в ранние издания «Камня» (см. соответствующую сводку в статье: Мец А. Г. О составе и композиции книги стихов Мандельштама «Камень». — Русская литература, 1988, № 3, с. 179 — 182). В наст. изд. в корпус «Камня» возвращены ст-ния, снятые в 1923 и 1928 гг. по явно цензурным и автоцензурным соображениям. Так, цензурные ограничения заставили Мандельштама отказаться от целого ряда ст-ний, входивших в К-16: «Душный сумрак кроет ложе...», «Я так же беден, как природа...», «Паденье — неизменный спутник страха...», «Царское Село», «Поговорим о Риме — дивный град!..», «Encyclica», «Вот дароносица, как солнце золотое...» и «Обиженно уходят за холмы...», а также двух ст-ний, снятых еще в 1915 г. царской цензурой: «Заснула чернь. Зияет площадь аркой...» (мы помещаем его перед ст-нием «Адмиралтейство», как наиболее близким по времени написания — май 1913) и «Дворцовая площадь» («Императорский виссон...»), помещаемым нами между ст-ниями 1915 г. «От вторника и до субботы...» и «О свободе небывалой...» (при этом заглавие «Дворцовая площадь» снимается во избежание путаницы с аналогичным заглавием белового автографа ст-ния «Заснула чернь. Зияет площадь аркой...»).

В то же время ст-ния «Из полутемной залы, вдруг...» и «От легкой жизни мы сошли с ума...», написанные в связи с какими-то конкретными событиями и не связанные с автоцензурными ограничениями, были, по всей видимости, отброшены сознательно (второе из них Мандельштам перечеркнул и в авт. экз-ре Т — см. ниже). То же можно сказать и о ст-нии «Змей», от которого поэт отказался уже в К-16. Эти три ст-ния, а также ст-ние «Ни триумфа, ни войны...» в наст. изд. даются в разделе «Стихотворения разных лет».

5 ноября 1920 г. Мандельштам заключил с Я. Н. Блохом, владельцем изд-ва «Petropolis», договор на «издание своего нового сборника стихов под заглавием «Новый камень» размером от 4 до 6 печатных листов» — ЦГАЛИ, ф. 1893, оп. 1, ед. хр. 8. Книга, оформленная М. В. Добужинским, вышла в Берлине (на титуле: Пб. — Берлин) в 1922 г. (дата на обложке — 1921) под заглавием «Tristia», предложенным М. А. Кузминым, тиражом 3000 экз. В книгу вошло 45 ст-ний, датированных 1915 — 1921 гг. и выстроенных с отступлениями от хронологии. Об отношении самого Мандельштама к этому изданию свидетельствуют следующие две надписи: «Дорогому Давиду Исааковичу Выгодскому — с просьбой помнить, что эта книга вышла против моей воли и без моего

452

ведома. О. Мандельштам. 10.XI.1922» (сообщено А. Г. Мецем) — и «Книжка составлена без меня против моей воли безграмотными людьми из кучи понадерганных листков. О. Мандельштам. 5/II/23» (б-ка ГЛМ; характер надписи позволяет считать экз-р, условно, принадлежавшим автору). Внутри этого экз-ра следующие авторские пометки: ст-ния «Я потеряла нежную камею...» (с. 18), «О, этот воздух, смутой пьяный...» (с. 44), «От легкой жизни мы сошли с ума...» (с. 49) и «Вот дароносица, как солнце золотое...» (с. 64) зачеркнуты и к каждому сделана одна и та же помета: «Ерунда! О. М.»; в ст-ниях «Я наравне с другими...» (с. 57) и «Исакий под фатой молочной белизны...» (с. 74) зачеркнуты отброшенные варианты строф и сделана помета: «Искажено. О. М.» (новые варианты не вписаны), кроме того, на с. 52 и 59 исправлены опечатки. На этом основании четыре отброшенных Мандельштамом ст-ния в наст, изд. вынесены в раздел «Стихотворения разных лет».

Первым из рецензентов на книгу откликнулся И. Эренбург: «Мандельштам патетичен всегда, везде, это не ходули, но рост, не манера, но голос... Вся жизнь пронизана патетической дрожью. Нет веса предметов — рука их делает тяжелыми, и все слова могут быть камнями... Мандельштам является — в эпоху конструктивных заданий — одним из немногих строителей...» (Новая русская книга, Берлин, 1922, № 2, август, с. 19). Н. Пунин, теоретик левого искусства, относя стихи Мандельштама к «старым формам», преклоняется перед «силой» его поэзии. «Tristia», по Пунину, «очень пышный и торжественный сборник, но это не барокко, а как бы ночь формы... Никаких не надо оправданий этим песням. И заменить их тоже нечем. Вот почему... я всему изменю, чтобы слышать этого могущественного человека. В своем ночном предрассветном сознании он машет рукавами каких-то великих и кратких тайн. Условимся же никогда не забывать его, как бы молчалива ни была вокруг него литературная критика. И через ее голову станем говорить с поэтом, самым удивительным из того, что, уходя, оставил нам старый мир» (Жизнь искусства, Пг., 1922, № 41 (октябрь), с. 3). По В. Ходасевичу, «поэзия Мандельштама — благородный образчик чистого метафоризма. Подобно Адаму поэт ставит главной целью — узнавать и называть вещи. Талант зоркого метафориста позволяет ему тешиться этой игрой... Поэзия Мандельштама — танец вещей, являющийся в самых причудливых сочетаниях. Присоединяя к игре смысловых ассоциаций игру звуковых, — поэт, обладающий редким в наши дни знанием и чутьем языка, часто выводит свои стихи за пределы обычного понимания: стихи Мандельштама начинают волновать какими-то темными тайнами, заключенными, вероятно, в корневой природе им сочетаемых слов... Думаем, что самому Мандельштаму не удалось бы объяснить многое из им написанного...» (Дни, Берлин, 1922, 13 ноября, с. 11). С.Бобров, охарактеризовав раннего Мандельштама как поэта «необыкновенной высокоторжественности», «снобистской болтовни», «пышности деталей» и «роскошной бессмыслицы», находит «Tristia» «книгой совершенно другого поэта»: «Откуда взялся у Мандельштама этот очаровывающий свежестью голос?.. Откуда эта настоященская, с улицы, с холодком, с трамвайным

453

билетиком простота? Откуда вот эта горячность, эта страсть, эта чуточку болезненная, но живая грусть, откуда сквозит эта свежесть?.. Но у Мандельштама часто сами пороки стиля становятся приемами и методикой: его смешение стилей... дает неожиданно приятные результаты...» (Печать и революция, М., 1923, № 4, июнь — июль, с. 259 — 262). Продолжая гумилевскую традицию «Писем о русской поэзии», на Т откликнулся Г. Струве, будущий редактор Собр. соч. О. Мандельштама: Т — «вовсе не подражание и не реставрация, а художественное претворение классических мотивов в духе того «домашнего эллинизма», который Мандельштам считает подлинной русской стихией... Но слухом обращенный вглубь, в века, Мандельштам зрением остро воспринимает современность... Везде и во всем — крепость, строгость и тяжесть, искание Акрополя, орешка... Его поэзия — поэзия слов-предметов... «Tristia», как и «Камень», останется в русской литературе» (Русская мысль, Париж, 1923, кн. I-II, с. 298 — 299).

В 1921 г. в Петрограде Мандельштам выпустил в 5 экз-рах рукописный сборник «Последние стихи» (ПС), включив в него 8 ст-ний 1920 — 1921 гг. без указания дат (экз. № 1 — частное собр.).

11 мая 1922 г. Мандельштам заключил с Госиздатом договор на издание сборника «Аониды» объемом 1800 строк (рукопись была представлена в тот же день — ЦГАОР, ф. 395, оп. 10, ед. хр. 53, л. 47). Сообщалось также о подготовке поэтом сборника под загл. «Слепая ласточка» (Корабль, Калуга, 1923, № 7-8, с. 48). Издания не состоялись.

В конце ноября 1922 г. Мандельштам сдал в моск, изд-во «Круг» рукопись нового сборника — «Второй книги», вышедшей в мае 1923 г. тиражом 3000 экз., с посвящением «Н. X.» — Надежде Яковлевне Хазиной, жене поэта. Она вспоминала: «Вторую книгу» он собирал по памяти: вспоминал стихотворения, диктовал или записывал, некоторые смотрел, другие выбрасывал» (HM-I, с. 258). Сохранились наборная рукопись, гранки и корр. ВК, с авт. исправлениями — НР-23 и Корр.-23. В книгу вошло 43 ст-ния, датированных 1916 — 1923 гг., под римскими цифрами и без дат, в т. ч. 28 ст-ний 1916 — 1920 гг. из Т и 11 ст-ний, написанных в 1921 — 1923 гг.

В. Брюсов писал, что у Мандельштама — «вся современность обязательно одевается в наряды прошлых веков. Почему это? Не потому ли, что поэту нечего сказать?.. Оторванная от общественной жизни, от интересов социальных и политических, оторванная от проблем современной науки, от поисков современного миросозерцания, поэзия О. Мандельштама питается только субъективными переживаниями поэта да отвлеченными, «вечными» вопросами — о любви, смерти и т. п., которые, в своем метафорическом аспекте, стали давно пустыми, лишенными реального содержания. Такая поэзия, чтобы прикрывать свою скудость, нуждается в каких-то внешних прикрасах, и поэт находит их в пышных мантиях античности и библии» (Печать и революция, 1923, № 6, с. 63 — 66). Напротив, Б. Розенцвейг назвал Мандельштама «последним из дома Пушкиных, полнокровным хранителем сосуда с медом классической мудрости»; он отмечал в поэте «и легчайшую образность...

454

и особый подход к скрытой в слове мелодии, и в то же время какую-то строгую монументальность каждой его вещи» (Пролетарская правда, Киев, 1923, 7 октября — сообщ. Б. М. Цимериновым).

В мае 1928 г. в ленингр. отд. Госиздата тиражом 2000 экз. вышел последний прижизненный поэтический сборник Мандельштама — «Стихотворения» (договор от 18 августа 1927 г., художник Д. И. Митрохин, редактор Л. М. Варковицкая). Сохранились наборная рукопись и корр. книги — НР-28 и Корр.-28, а недостающая часть — с авторской правкой и пометами редактора — в альбоме П. Н. Медведева — ГПБ, ф. 474, альб. 2, л. 374 — 376, 379 — 380.

Рецензенты С на редкость единодушны; признавая высокое мастерство, даже «ювелирность слова» Мандельштама, все они полагают, что поэт прошел мимо революции и современности: «При всей своей тематической окаменелости, он является выдающимся поэтом, — пишет В. Василенко, — и наш пишущий стихи молодняк может и должен поучиться форме, обращению со словом и высокой культуре стиха у этого испытанного, влюбленного в свое дело мастера» (Известия, 1928, 6 июля). По Н. Степанову, любимой темой Мандельштама является слово, поэтические поиски, «наслаждение звуковой природой слова», При этом смысл — «самостоятелен для каждого стиха. Многие... можно читать с конца к началу» (Звезда, 1928, № 6, с. 123 — 124). Как и Н. Степанов, М. Рудерман указывал на черту между акмеистическим «Камнем» и более поздними стихами: несмотря на то, что творчество поэта идет «по линии реалистического показа действительности», С — это «интересное, значительное, но уже минувшее явление русской поэзии» (НМ, 1928, № 8, с. 222 — 223). По В. Груберту, Мандельштам «отгораживает себя от всего, что могло бы отвлечь от философского, но пышного стоицизма его творчества... Революция вызвала только эстетическое ощущение колоссального поворота, и поэт спокойно прошел через нее...» (Читатель и писатель, 1928, № 46, 18 ноября). Год спустя А. Манфред уже называет Мандельштама «насквозь буржуазным поэтом», представителем «крупной, вполне уже европеизированной» и «весьма агрессивной» буржуазии: «Мандельштам принял революцию не враждебно. Он не отнесся к ней отрицательно, но и не слился с ней» (Книга и революция, 1929, № 15-16, с. 20 — 22). На этом фоне резко выделяется отзыв Пастернака, писавшего Мандельштаму 24 сентября 1928 г.: «Вчера достал Вашу книгу. Какой Вы счастливый, как можете гордиться соименничеством с автором: ничего равного или подобного ей не знаю! Все эти стихи, кроме разве рассвета с чернецами в сенцах — знал, но и без того они росли и вырастали при каждом новом чтеньи, а тут — перечитка капитальная, с ведома автора и при беглом его участии, и что это за устыжающее наслажденье!.. Я и не рассчитывал говорить о книге. Совершенство ее и полновесность — изумительны, и эти строки — одно лишь восклицанье восторга и смущенья» (ВЛ, 1972, № 9, с. 162, публ. Е. В. Пастернак).

В составе С три раздела — «Камень», «Tristia» и «1921 — 1925». Эта композиция воспроизведена и в наст. изд. (вслед за БП, третья часть названа «Стихи 1921 — 1925 гг.»). Однако, пропущенный через

455

цензурные и автоцензурные фильтры, С отражает авторскую волю лишь в самых общих чертах. Ст-ния, определенно отброшенные самим Мандельштамом, перенесены в раздел «Стихотворения разных лет», сюда же введены ст-ния, входившие в авт. сборники, но отсутствующие в С. Переводы старофр. эпоса «Сыновья Аймона» и начала «Федры» Ж. Расина помещены в раздел «Переводы» во 2-м томе. Ст-ния выстроены в хронологическом порядке (с учетом композиции авт. сборников). Выбор источника текста осуществляется для каждого ст-ния в отдельности: предпочтение, как правило, отдается автографам и поздним публикациям. Даты, за исключением особо оговоренных случаев, даются по выбранному источнику текста. Отсутствие дат под источниками текста специально не оговаривается. В наст. изд. восстановлены полные тексты ст-ний «Кассандре» и «В хрустальном омуте какая крутизна...», а также посвящения Н. Гумилеву, Г. Иванову и М. Лозинскому.

Полный свод рукописей ст-ний 1908 — 1915 гг. не сохранился. Более или менее значительные собрания таких автографов имеются, кроме AM, в АА, AB, АЛ, а также ЦГАЛИ.

Камень

«Звук осторожный и глухой...» (с. 66). — К-16, с. 5. К-16(Ав.). К-23, с. 3. С, с. 5. БП, № 1. Печ. по С.


Воспроизводится по изданию: О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 2 т. М.: Художественная литература, 1990. Том 2.
© Электронная публикация — РВБ, 2010–2024. Версия 2.0 от 3 октября 2019 г.