Воронежские стихи

Раздел состоит из трех подразделов, или, как их обычно называют, «тетрадей». Первая писалась с апреля по август 1935, вторая — с 6 декабря 1936 по конец февраля 1937, третья — с начала марта по 4 мая 1937 г.

Первым толчком, разбудившим стихи, по-видимому, послужил концерт скрипачки Галины Бариновой 5 апреля 1935 г. (см. коммент. к ст-нию «За Паганини длиннопалым...»). О мощи захватившего Мандельштама порыва свидетельствует С. Б. Рудаков: «Дико работает М<андельштам>. Я такого не видел в жизни... Я стою перед работающим механизмом (может быть, организмом — это точнее) поэзии... Больше нет человека — есть Микель Анджело. Он не видит и не помнит ничего. Он ходит и бормочет: «зеленой ночью папоротник черный...» Для четырех строк произносится четыреста. Это совершенно буквально. Он ничего не видит. Не помнит своих стихов. Повторяется и, сам отделяя повторение, пишет новое...» (Рудаков, 20.04.35). Мандельштам говорил, что «его всю жизнь заставляли писать «готовые» вещи, а Воронеж принес, может быть впервые, открытую новизну и прямоту» (Рудаков, 31.05.35).

Не меньшими напором и интенсивностью отличался и период «второй воронежской тетради». О начале работы над ней Мандельштам писал отцу 12 декабря 1936 г.: «Я всегда люблю тебе хвастать (старая привычка). И сейчас не могу себя сдержать: во-первых, я пишу стихи. Очень упорно. Сильно и здорово. Знаю им цену, никого не спрашивая...» (АЕМ). В тот же день Н. Я. Мандельштам писала К. И. Чуковскому в письме, посвященном преимущественно тяжелому состоянию здоровья и бытовым условиям жизни Мандельштама в Воронеже: «Последнее время (после 1½ лет молчания) он снова пишет стихи. Это второй воронежский «цикл»... Самое для нас тяжелое, что буквально некому прочесть стихи... Возвращение мужа к стихам — большая

538

радость. Но вместе с тем оно вызывает во мне большую тревогу, т. к. я не знаю, способен ли он выдержать колоссальное напряжение, связанное с этой работой, да еще в исключительно неблагоприятных бытовых условиях, в которых он находится» (AЧ). Весной 1937 г. Н. Я. Мандельштам привозила стихи «второй воронежской тетради» в Переделкино Б. Л. Пастернаку. В ответной записке Пастернак писал: «Дорогой Осип Эмильевич! Ваша новая книга замечательна. Горячо Вас с ней поздравляю... Мы с Надеждой Яковлевной отметили и выделили то, что Меня больше всего поразило. Она расскажет Вам о принципе отбора. Я рад за Вас и страшно Вам завидую. В самых счастливых вещах (а их немало) внутренняя мелодия предельно матерьялизована в словаре и метафорике, и редкой чистоты и благородства. «Где я, что со мной дурного...» в этом смысле головокружительно по подлинности и выраженью. Пусть Надежда Яковлевна Вам расскажет все, что говорилось нами о теме и традиции. Пусть временная судьба этих вещей Вас не смущает. Тем поразительнее будет их скорое торжество. Как это будет, никто предрешить не может. Я думаю, судьба Ваша скоро должна будет измениться к лучшему... Но говорить только хочется об «осах», «ягненке гневном» и других Ваших перлах... Ваш Б. П.» (ЛО, 1990, № 3, с. 97).

Новые сведения о датировках многих ст-ний привели к существенным коррективам в композиции «Воронежских стихов» по сравнению с корпусом, подготовленным И. М. Семенко. Отступлением от хронологии является лишь помещение на первое место, в соответствии с волей автора, ст-ния «Чернозем» и соответствующая передвижка тесно связанных с ним ст-ний «Я должен жить, хотя я дважды умер...» и «Пусти меня, отдай меня, Воронеж...». Кроме того, по указанию Н. Я. Мандельштам в корпус в качестве отдельного ст-ния включено ст-ние «Детский рот жует свою мякину...» (вслед за ст-нием «Нынче день какой-то желторотый...»).

Чернозем (с. 211). — ЛГр-67, с. 69, с разночт. в ст. 7: «тысячехолмия», ст. 11: «настраивает» и ст. 14: «степь молчит». БП, № 179, с разночт. в ст. 14: «Степь молчит». Автограф — AM. Автограф с датой «апрель 35» (собр. Н. И. Харджиева) воспроизведен в БП, с. 177. Печ. по этому автографу.

Посвящено С. Б. Рудакову (см. помету Н. Я. Мандельштам в ТС: «Сергею»). В ВС стоит пятым по счету, но, по указанию Н. Я. Мандельштам, поставлено в начало раздела как центральное ст-ние этого периода. Написано под впечатлением распаханных опытных полей Воронежского сельхозинститута, где Мандельштам нередко гулял. Это — «один из лучших в русской поэзии гимнов земле» (Штемпель, с. 232). О «черноземе» и «целине времен» см. в статье «Слово и культура» (II, 169). 31 мая 1935 г. Мандельштам говорил: «Чернозем — вещь реакционная — акмеистическая строфика с обновленной инструментовкой, вещь из «Камня», наподобие «Адмиралтейства» etc. [вещь, угнетающая сейчас М.]. Это вещь 1001-ая и прекрасная, а остальные — вещи первые» (Рудаков, 31.05.35).

Моей земли и воли. — Можно вспомнить, что в 1879 г. в Воронеже прошел съезд «Земли и воли».

539

Воспроизводится по изданию: О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 2 т. М.: Художественная литература, 1990. Том 2.
© Электронная публикация — РВБ, 2010–2024. Версия 2.0 от 3 октября 2019 г.