138. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ
Думаю, что ты уже получил ответ мой на предложения «Телеграфа». Если ему нужны стихи мои, то пошли ему, что тебе попадется (кроме «Онегина»), если же мое имя, как сотрудника, то не соглашусь из благородной гордости, то есть амбиции: «Телеграф» человек порядочный и честный — но враль и невежда; а вранье и невежество журнала делится между его издателями; в часть эту входить не намерен. Несмотря на перемену министерства и на улучшения цензуры, все-таки не могу отвечать за Красовского с братьею; пожалуй, я подряжусь выставлять по стольку-то пиес, да в накладе может остаться журнал, если так восхощет бог да Бируков. — Я всегда был склонен аристократичествовать, а с тех пор как пошел мор на Пушкиных, я и пуще зачуфырился: стихами торгую en gros1), а свою мелочную, лавку № 1, запираю. К тому же, между нами, брат Лев у меня на руках; от отца ему денег на девок да на шампанское не будет; так пускай «Телеграф» с ним сделается, и дай бог им обоим расторговаться с моей легкой руки. A demain les affaires sérieuses...2) Какую песню из Béranger перевел дядя Василий Львович? уж не «Le bon Dieu»3) ли? Объяви ему за тайну, что его в том подозревают в Петербурге и что готовится уже следственная комиссия, составленная из графа Хвостова, Магницкого и г-жи Хвостовой (автора «Камина», и следственно соперницы Василия Львовича). Не худо уведомить его, что уже давно был бы он сослан, если б не чрезвычайная известность (extrême popularité) его «Опасного соседа». Опасаются шума! — Как жаль, что умер Алексей Михайлович! и что не видал я дядиной травли! Но Дмитриев жив, все еще не потеряно. — Я послал в «Пчелу», а не в «Телеграф» мою опечатку, потому что в Москву почта
1) оптом (франц.).
2) Отложим серьезные дела на завтра (франц.).
3) «Господь бог» (франц.).
идет несносно долго; Полевой напрасно огорчился, ты не напрасно прибавил журнальным, а я недаром отозвался, et le diable n’y perd rien1). Вот еще эпиграмма на «Благонамеренного», который, говорят, критиковал моих «Приятелей»:
Отослано к Полевому. Ты уже, думаю, босоножка, полощешься в морской лужице, а я наслаждаюсь душным запахом смолистых почек берез, под кропильницею псковского неба, и жду, чтоб Некто повернул сверху кран и золотые дожди остановились. Фита в сторону, у нас холодно и грязно — жду разрешения моей участи.