123. П. В. АННЕНКОВУ
29 января 1859. Рязань
29 января. Рязань.
Меня несказанно обрадовало письмо Ваше, многоуважаемый Павел Васильевич, и я прошу Вас извинить меня, что немного замедлил ответом. Я теперь губернаторствую, и поэтому дела пропасть, и в особенности с Комитетом, члены которого ведут себя очень дурно. В особенности страдает от этого старец Кошелев, которого все здесь считают бунтовщиком и ненавидят до смерти 1. Прилагаемое при сем письмо прошу Вас передать И. С. Тургеневу 2. Благодарю Вас за обязательное посредничество, хотя, признаюсь, личико мое несколько покраснело, когда я увидел из письма Вашего, что Вы эпистолу мою подлинником показали Ив. Серг.3
Здесь есть слух (и совершенно верный),что Парус запретили. Досадно! а я было все хотел наблюсти, до каких пор можно, и вышло, что только до этих. Пишут также, что была речь уготовать для Аксакова сеню в Вятке (это тоже верно) или в Вологде. Господи! как подумаешь, что эта случайность еще возможна, даже мороз по коже подирает. Говорят также, что Чичерин написал к некоему господину ругательное письмо и что некий господин напечатал это письмо с оговоркой, что очень, дескать, рад, что письмо это поможет Вам достичь
профессуры... Правда ли это? 4 Если правда, то Чичерин идею эту у Мельникова, нашего милого Павла Ивановича, украл. Сей последний давно уж сбирался писать, надеясь через это попасть в вице-директоры или, по крайней мере, в директоры Нижегородской ярмарки. Однако это довольно стыдно. Конечно, если очень на профессуру стои́т, то отчего и не употребить изворотец... нет, воля ваша, стыдно!
Роман Тургенева я не читал, потому что «Современник» до сих пор здесь не получен 5. Я нисколько не сомневаюсь, что это прелестная вещь, и заранее предвкушаю наслаждение. Зато прочел Обломова и, по правде сказать, обломал об него все свои умственные способности. Сколько маку он туда напустил! Даже вспомнить страшно, что это только день первый! и что таким образом можно проспать 365 дней! Бесспорно, что «Сон» — необыкновенная вещь, но это уже вещь известная, зато все остальное что за хлам! что за ненужное развитие Загоскина! что за избитость форм и приемов! Но если нам, читателям, делается тяжко провести с Обломовым два часа, то каково же было автору проваландаться с ним 9 лет! И спать с Обломовым, и есть с Обломовым, и все видеть и видеть перед собой этот заспанный образ, весь распухший, весь в складках, как будто на нем сидел антихрист! Ведь сон-то мог и не Обломов видеть, зачем же было такую прелестную вещь вставлять в такой океан смрада? И заметьте ехидство: написано в 1849 году, а на двадцатых страницах есть уже выходки против натурализма, и другу Писемскому также щелчок (стр. 29). Видно, еще в 1849 году Обломову снилось, что он в 1858 году никуда не будет годен. Может быть, Вы назовете суждения мои дикими, но я по первой части не могу ничего хорошего ждать; ибо хотя г. Дудышкин и называет подобные произведения благовестом искусству, но я не могу скрыть от себя, что во сне человек более склонен к невежеству, нежели к благовесту. Замечательно, что Гончаров силится психологически разъяснить Обломова и сделать из него нечто вроде Гамлета, но сделал не Гамлета, а < — — — > Гамлета. Вообще Обломов на меня сделал такое же впечатление, которое делают говоруны-старички, которых так любят дамы: он раздражил мои нервы 6.
Сцены Островского прелестны, и самая мысль этих сцен великолепна 7. Поневоле вспомнишь Писемского, что пьющий народ надежнее, нежели выморозки с румянцем на всю щеку. С величайшим нетерпением буду ждать Вашей статьи о «Тысяче душ» 8, хотя, признаться, «Атеней» здесь ужасная библиографическая редкость, а мне редакция распорядилась на сей год не высылать его. Я постом приеду в Петербург и тогда
порасскажу Вам кое-что по этому случаю. Я чрезвычайно люблю роман Писемского, но от души жалею, что он сунулся в какое-то великосветское общество, о котором он судит, как семинарист. Это производит ужасную неловкость и недовольство в читателе. Притом в самой завязке романа есть натяжка: когда ж бывает, чтобы штатные смотрители училищ женились на княжнах? У нас карьеры делаются проще: посредством преданности, лизанья рук и других частей тела и т. п. Ошибка в том, что автор извлекает своего героя из слишком низкого слоя, из которого никто и никогда не всплывал наверх 9. У нас люди этого слоя, при железной воле, разбивают себе голову, а не карьеры делают. Правда, что если б он поступил иначе, то не было бы и романа.
Прочтите, пожалуйста, «Развеселое житье» и скажите Ваше мнение.
Весь ваш
М. Салтыков.
Вот какой редактор Некрасов. Я его много раз просил прочесть мой рассказ (благо остался с лишком месяц до напечатания) и сказать мне, не нужно ли что переделать. И все-таки не добился, чтоб он его прочел. Вероятно, прочтет в корректуре и расставит запятые.
Жена Вам кланяется. Поклонитесь от меня сладчайшему Дружинину. Он тоже что-то слишком благовестит в 1-м № «Библ<иотеки> для чт<ения>»: и Майков хорош, и Фет мил, и Тютчев прелестен...10 Обнимем друг друга и возопием!
На конверте: Его высокоблагородию Павлу Васильевичу Анненкову. В С. Петербурге, в Демидовском переулке, против Английского клуба, в доме Висконти. Помета Анненкова карандашом: Салтыков 1859. Почтовые штемпеля: Рязань 1859 янв. 31; С. Петербург 3 февр. 1859.