1. М.Е. Салтыков-Щедрин
2. Собр. соч. в 20 тт.
3. Т. 18, кн. 2

435. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

2/14 октября 1875. Париж

Париж. 14 октября.

Любезный друг Алексей Николаевич. Извините, что до сих пор не ответил на Ваше письмо ¹. Париж такой дурацкий город, что не понимаешь, куда время уходит. Я здесь ни за какую работу не мог взяться, так и просидел без дела, хотя большую часть вечеров все-таки проводил дома: после позднего обеда как-то ничего на ум не идет.

Очень Вам благодарен за сочувственный отзыв об «Сне в летнюю ночь». Только мне кажется, что Вы не совсем правильно тут видите протест против юбилеев². Вся эта статья задумана ради 2-й ее части, т. е. речи учителя. Я положительно не вижу отрицательного отношения к мужику в этой речи, а то, что Вам кажется отрицательным, есть не что иное, как уступка цензурным требованиям. Я думал написать ряд параллелей: с одной стороны — культурные люди, с другой — мужики. «Сон» есть начало таких параллелей. Не знаю, скоро ли буду продолжать и даже буду ли, но, во всяком случае, — вот моя мысль. Вообще за границей мне худо пишется, замечаю сам что-то подневольное и разжеванное. Может быть, это оттого, что гостиницы не представляют никаких удобств, а может быть, и оттого, что болезнь действует. Ежели последнее, то дело плохо. Я замечаю, что память у меня необыкновенно ослабела.

С Тургеневым виделся раз шесть. Два раза был у него в Буживале, затем он был у меня. Живет он как принц крови. Прелестная дача и громадный парк. Он хотел меня представить семейству Виардо, но так как для этого надо ехать в Буживаль обедать, а обедают здесь в 7 часов, то я уклонился нездоровьем. К сожалению, я не мог познакомиться с Золя, которого нет в Париже, и приедет не раньше конца октября, когда уже меня здесь не будет. Взамен того я имел удовольствие слушать у Тургенева новую комедию гр<афа>

Соллогуба, такую пошлость и подлость, что со мной сделалось что-то вроде истерики, и я не помню сам, что я наговорил этому сукину сыну. Довольно сказать, что он сам испугался, и предлагал мне сжечь свой манускрипт, и в заключение просил меня поцеловать его в знак прощения. ³. Может быть, это была с моей стороны и глупая выходка, но Вы по этому можете судить, в какой степени болезнь развила во мне раздражительность. Тут выставлен нигилист, который ворует. А замечательней всего, что Соллогуб просил Тургенева непременно пригласить меня для слушания. Вот до чего могут быть тупы люди. Я же думал, что будет нечто вроде «Беды от нежного сердца» ⁴.

Не знаю, читали ли Вы романы братьев Гонкуров (один, впрочем, умер, остался другой, наиболее, впрочем, талантливый). Я читал один «Lacérteux» ⁵, и он мне понравился. Золя об нем в сентябрьской книжке «Вестника Евр<опы>» статью написал, которую я хотя и не читал, но из которой Вы почерпнете полезные сведения о деятельности Гонкуров ⁶. По моему мнению, вполне переводить их романы не стоит, а извлечения были бы очень занимательны. Вот бы Вы взяли на себя эту работу ⁷.

Я уезжаю из Парижа 20-го числа нов. ст. Заеду на 1 день в Лион и несколько дней пробуду в Марсели; потом отправлюсь на зимовку в Ниццу. Без ужаса не могу себе представить, что еще больше 7 месяцев придется пробыть за границей.

Прощайте, поцелуйте от меня детей и кланяйтесь тем, кто обо мне помнит.

Весь Ваш
М. Салтыков.