13 — 14 марта 1881. Петербург
Многоуважаемый Григорий Захарович.
Позвольте мне обратить Ваше внимание на проектированные мною помарки в Вашей статье.
Речь, впрочем, идет не о деле, а о словах.
Во-первых, я до известной степени опасаюсь Каткова. Будучи назван балаганным шутом, он ни перед чем не остановится и пустится в такие откровения, которые могут серьезно повредить журналу.
Во-вторых, мне кажется, что слова: полицейская школа, полицейские цели — едва ли встретят со стороны цензуры равнодушие.
В-третьих, хотя и справедливо, что Толстой требовал у цензуры кар для журналов, но едва ли можно это доказать.
В-четвертых, если поют: «Христос воскресе», то отчего же не думать, что можно запеть и: «Толстой воскресе»?
Что касается до сделанной мною помарки в эпизоде о Шульце, то прошу Вас извинить меня: я сделал ее случайно и напрасно.
Вероятно, я Вам надоел; но, право, я и самому себе надоел. Очевидно, что редакторство мне не по силам. И не умею и болен — просто никуда не гожусь.
Ваш
М. Салтыков.
Оканчивая вчера письмо мое к Вам, я прибавил, что, вероятно, завтра будет еще циркуляр. Так и вышло. Сейчас принесли. Оказывается, что нельзя ни о каких словах и действиях государя печатать без разрешения министерства двора. Скажите, не отвратительно ли быть редактором при этих ежедневных поучениях.