813. И. С. ТУРГЕНЕВУ
11 января 1882. Петербург
Петербург. 11 января.
Многоуважаемый Иван Сергеевич.
Я несколько запоздал ответом на Ваше дорогое письмо по случаю разыскивания рукописей г-жи Виницкой 1. Благодарю Вас за память. Среди неслыханного современного уныния память хороших людей очень-очень радует. Вам, конечно, известна катастрофа, постигшая Стасюлевича 2. Удивительное дело! Этот поистине средний человек прослыл чуть не за Робеспьера. Кажется, он намерен в нынешнем году совсем не издавать «Порядка». Его пристигли в самом разгаре подписки, и множество подписчиков потребовало назад деньги. Так, по крайней мере, он мне говорил. В прошлом году он имел по этой газете до 10 т. р. недочета, да в нынешнем, по случаю внезапного прекращения, тоже будет изрядный наклад. А сколько сотрудников осталось без хлеба! Наш Плещеев только что было пристроился, думал рублей 150 в месяц заработать — и опять ни при чем. Рискуешь совсем без газеты остаться. Я получал две: «Порядок» и «Голос» — и думал весь год так провести. До 6-го января «Голоса» не давали 3, а с 9-го «Порядок» уничтожили. А к «Новому времени» приступиться нельзя: чуть не плюются. Не забавно и не поучительно — с какой же стати раздражать себя чтением ругательств. Я и не читаю. Ежели «Голос» опять приостановят, клянусь совсем газет не читать, кроме «Московских ведомостей» (кстати: вчера слух прошел, что Каткова в тайные советники из статских произвели и якобы с целью назначения членом Госуд<арственного> совета).
Обе статьи Виницкой будут к Вам завтра или послезавтра высланы. Читайте и насладитесь. По-моему, они, помимо цензурных соображений, никуда не годятся. Что касается до нее самой, то Вы совершенно справедливо заметили, что у нее
мысли как лошадиный хвост во время ветра. Она дошла до того, что вообразила себе, будто ее подозревают в шпионстве, и оправдывалась. Вы ей этого не говорите, но все-таки имейте в виду, что она находится в болезненном состоянии.
Я тоже болен и притом жестоко. Прелести одышки и кашля усилились сильнейшим драхеншусом, который ухватил меня и не выпускает вот уж две недели. Хорошо, что я к январской книжке заранее управился (выйдет 20-го числа, ежели выйдет) 4, а к февральской вряд ли что-нибудь успею. Везде больно.
Я никуда не выхожу и прослыл невеждой. А ей-богу, не могу выходить, буквально, потому, что ноги не ходят. Не то что боюсь заболеть, а просто ноги не ходят.
Очень рад, что Вы предполагаете быть у нас в конце марта, но выполните ли Вы это намерение — вот в чем вопрос.
До свидания; крепко жму Вашу руку.
Искренно Вам преданный
М. Салтыков.