885. А. Л. БОРОВИКОВСКОМУ

6 января 1883. Петербург

6 января.

Многоуважаемый Александр Львович.

Неделю тому назад я послал Вам письмо, в котором подробно изложил подвиги каждого из компании мушкетеров, одним из членов которой (вроде отсутствующего сенатора) считаетесь и Вы 1. С тех пор в положении воюющих сторон ничего нового не произошло. Новый год встречали у меня и, надо сказать правду, встречали довольно уныло, потому что я был ужасно болен. Вспоминали об Вас, причем присутствовали Унковские и Лихачевы. Даже партии в винт нынче составить нельзя — вот до чего мы дошли. Впрочем, Унковский, кажется, кой-где еще поигрывает, а я — совсем никогда, кроме как у Лихачевых, у которых от времени до времени бывают желающие винтить.

Стихи Ваши получил, и оказались отличные. Буду помещать начиная с 1-го №, под Вашим собственным именем. Все желания и законные Ваши требования будут удовлетворены 2.

Елисеев очень интересуется знать, где Вы и как живете? Я отвечал, что Вы живете в мифологической местности, именуемой Саксагань, в большой дружбе с Аполлоном, который играет на лире, а Вы — трисвятую песнь припеваете. И камни пляшут. Ежели бы Вы вздумали написать к старцу, то вот его адрес: France, Alpes Maritimes, Nice, Petite rue S-t Etienne, villa des Essarts, M-r Grégoire Elisséieff. Мне кажется, он будет отменно рад получить от Вас весточку.

По-видимому, он собирается в Петербург в мае, и я боюсь, что он совсем нас спутает, а поможет — очень мало. Теперь Кривенко уже почти два года пишет «Внутр<еннее> обозрение», и дело у него наладилось 3. И жалованье он получает, следовательно, сообразно с ним располагает жизнь. Теперь представьте себе, приезжает самолюбивый протоиерей и опять забирает «Внутр<еннее> обозр<ение>». Кривенко, как человек тоже самолюбивый, уходит из редакции, а протоиерей, через месяц, получает второй удар и оказывается несостоятельным. А тут еще Михайловский выслан — каково будет мое положение? 4 Поэтому, как это ни прискорбно, но я решился сказать Гр<игорию> Захарычу: довольно! Может пользоваться доходами, но мешаться в дело, два года тому назад оставленное, нет резона.

Вообще, дело «Отеч<ественных> зап<исок>» идет так, что последний год контракта с Краевским, по-видимому, будет действительно последним годом 5. Набирать другую компанию соредакторов — было бы с моей стороны не совсем хорошо, а

169

издавать журнал с отсутствующими редакторами — право, ни на что не похоже. Да и сам я, вероятно, разрешу это недоразумение к наилучшему концу: помру — только и всего. И в газетах напишут: вот это какой был человек! исполнил все обязанности относительно Краевского — и помер! А дух мой будет этим утешаться в горних.

Не знаю, заметили ли Вы, что нынче существует такое правило: после третьего предостережения газета или журнал вновь обращаются под цензуру? Вот если это случится с «Отеч<ественными> зап<исками>» — тогда конец. Да и вообще, с назначением г. Феоктистова, дело этим пахнет 6. Поживем — увидим.

Представьте себе: на днях смотрю в железнодорожную мою карту и не верю глазам своим: река Саксагань! Бежит себе и даже впадает в Ингулец, т. е. некоторым образом в Борисфен! И даже неизвестно, кто тут Ингулец: может быть, Саксагань эта самая и есть Ингулец? Ведь не Станлей определяет, кому быть Ингульцом, а кому Саксаганью, а простая русская баба. Во всяком случае, Саксагань есть — и слава богу.

Мне несколько получше, но до сих пор еще голоса нет и потому никуда не выезжаю. Сегодня встал рано, по причине кашля, и сел за письмо к Вам. Вот уже 9 часов, и Мина выходит на жизненный подвиг: берет мои сапоги и штаны и отправляется чистить. Господи! каких только подвигов нет на свете! А Аксаков сидит теперь в Москве, пришел от ранней обедни, пьет чай с просвирой и тоже думает, что совершает жизненный подвиг.

Вот уж три недели, как ничего не пишу. Боюсь, что к февральской книжке опоздаю. Тогда меня будут ругать 7.

Прощайте, желаю Вам и многоуважаемой Елизавете Юльевне хорошего нового года. Жена тоже шлет Вам обоим сердечный привет. Детей целуем.

Искренно Вас любящий и преданный
М. Салтыков.

Вот мое лечение: через два часа по столовой ложке микстуры; три раза в день по порошку; утром и вечером по стакану зельтерской воды с молоком. Вечером втирать в грудь и в спину терпентин. Два раза в день пульверизация. На ночь — компресс на горло. Когда же на двор-то ходить? — А вот в промежутках.


М.Е. Салтыков-Щедрин. Письма. 885. А. Л. Боровиковскому. 6 января 1883. Петербург // Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 20 томах. М.: Художественная литература, 1977. Т. 19. Кн. 2. С. 169—170.
© Электронная публикация — РВБ, 2008—2024. Версия 2.0 от 30 марта 2017 г.