972. Л. Н. ТОЛСТОМУ
20 декабря 1883. Петербург
20 декабря 1883 г.
Литейная, 62.
Многоуважаемый граф Лев Николаевич.
Давно я собираюсь писать Вам, но, переходя из болезни в болезнь, находился в таком раздраженном состоянии, которое делало невозможною всякую переписку. Кроме коренных болезней, которые гложут меня десять лет сряду, я в последнее время сподобился нескольких новых фасонов, которых не ожидал. Недели три тому назад вдруг отнялись у меня ноги, и я три дня не мог ходить, хотя никакой боли не чувствовал. Оказалось, что это было нечто вроде цинги; не совсем цинга, a purpura, как определил Боткин. Прибавьте к этому, что у меня на руках журнал, и Вы получите приблизительное понятие о том, что я испытывал.
Из слов Михайловского я уразумел, что и в нынешнем году «Отеч<ественные> записки» не могут рассчитывать на Ваше сотрудничество 1. Искренно жаль, потому что хоть «Отеч<ественные> зап<иски>» и не бог знает как талантливо ведутся, но все-таки это честный журнал. И притом, это хорошая кафедра для писателя, потому что журнал распространен
значительно больше других. А я, признаюсь, даже надеялся, потому что, видевшись, с месяц тому назад, с А. М. Кузьминским, слышал от него, что у Вас есть совершенно конченная повесть 2. Простите за назойливость, быть может, неуместную, но если б Вам когда-нибудь вздумалось что-нибудь прислать в «Отеч<ественные> зап<иски>», то редакция была бы крайне Вам благодарна.
Мы начинаем будущий год новой комедией Островского 3, о которой, однако ж, ничего не могу сказать. Я долгое время колебался, оставаться ли редактором в будущем году, и только по особенным соображениям решился остаться 4. И болен и утомлен я до крайности, а, с другой стороны, деваться некуда. Не только мне, но и другим, для кого «Отеч<ественные> зап<иски>» представляют единственное убежище. Пускай уж сама судьба прикончит меня.
Еще передал мне Михайловский, что Вы были так любезны, предложили Ваше посредничество по приисканию для меня деревенского угла. Я буду, разумеется, очень Вам обязан, хотя не скрою, что это задача очень мудреная. Во-первых, я могу употребить на покупку имения не больше 20 — 25 тыс. р.; во-вторых, я, по болезни, ничем распоряжаться не в состоянии, а жена моя большая охотница путать; в-третьих, наконец, мне необходимо иметь хороший сад, дом и реку — что тоже по щучьему велению не является. Но если бы возможно было подыскать что-нибудь подходящее, что не требовало бы слишком больших расходов на содержание, то я был бы Вам бесконечно обязан. Идеал таков, чтобы за 20 — 25 тысяч было место для отдохновения, где бы, в случае надобности, и помереть было можно. Ужасно мне хочется, чтоб этот акт произошел на вольном воздухе. Капитал в 25 т. р. представляет ежегодный доход в 1500 р. Вот это-то и есть та самая сумма, которую я мог бы, хотя и с стеснением, но все-таки мог бы назначить на наем дачи. И в то же время это спасло бы меня от заграничных скитаний.
Сегодня прочитал я в «Моск<овских> вед<омостях>» (№ 351) описание обеда, данного некоему Истомину 5. Председательствовал Ваш родственник и мой бывший товарищ Перфильев. Чествуемый назвал его «поседевшим в добре и чести», а Перфильев очень любезно ответил: «спасибо, мой безукоризненный подчиненный! спасибо, мой бывший и нынешний друг!» И все это предается тиснению. Читаешь и не веришь глазам. До сих пор я не мог еще определить себе, спасет или погубит нас глупость, но, во всяком случае, как-то жутко становится жить. Целый безбрежный океан, в котором приходится плыть, не зная на что наткнешься.
Поздравляю Вас с предстоящим Новым годом. Затем, искренно жму Вашу руку и остаюсь
преданный и искренно Вас уважающий
М. Салтыков.