991. Н. А. БЕЛОГОЛОВОМУ
13 февраля 1884. Петербург
13 февраля.
Многоуважаемый Николай Андреевич.
Хотел сейчас же ответить на Ваше письмо, но «Отеч<ественные> зап<иски>» 2 № был в цензуре, думаю: дай выжду. И выждал. На этот раз похерили, то есть вынули из книжки мои 4 сказки. Ничего там, по совести, не было, как не было и в первых трех сказках, да в одной являлся действующим лицом (совсем, впрочем, второстепенным) — являлся лев — вот и сочли за аллегорию, да заодно уж и прочие 3 похерили 1. Выходит, что если б теперь Крылов писал свои басни, то редкую из них не заподозрили бы.
А у нас в журнале и еще история: Кривенку арестовали 2.
Что такое он наделал — и придумать не могу. Не ко двору — вот и все. И слышно, что в результате все-таки должна быть высылка. Но представьте мое положение. Я теперь в журнале остался совсем один с Скабичевским. И это при неизлечимом моем недуге. Давеча меня потребовали в цензурный комитет для вырезок, так я насилу доехал. Верите ли, что я совершенно искренно говорю, что самое лучшее теперь было бы умереть. Замечательно, что и публика не поддерживает нынче. Целые массы людей, в которых прежде нечто брезжилось, вроде сочувствия лично ко мне, без всякой церемонии отвертываются. В прошлом году «Отеч<ественные> зап<иски>» потеряли около 1500 подписчиков; нынче подписка, сравнительно с прошлым годом, идет на 700 чел<овек> меньше. Мои сочинения не покупают, так что Карбасников, который купил у меня 5 книг, весьма горюет, а может быть и не заплатит по векселям 3. А у меня и к мартовской книжке уже было 4 сказки в типографию сдано, и я должен был и их взять обратно. Вот увидите, что я очень скоро буду позабыт совсем, и ежели смерть не освободит меня, то буду влачить больную и полуголодную старость, окруженный ласками любящей жены, которая будет с утра до вечера твердить: денег! денег! денег! Представьте себе, она летом уже наняла дачу на Сиверской станции за 1000 р., не видавши ее, только на основании рекомендации владельца. И это в такое время делается, когда закрытие «Отеч<ественных> зап<исок>» на носу.
От Елисеева я не имею известий, но Ек<атерина> Пав<ловна> 4 пишет, что Гр<игорий> Зах<арович> чуть было не поехал в Петербург, вычитав где-то об аресте Кривенко, но убоялся будто бы, что Боткин его забранит. Хорошо, право, что Боткин под рукой и можно на него ссылаться. Да и я очень ему за это благодарен, потому что я положительно не понимаю, чем бы я мог занять Елисеева. Я, кажется, Вам писал, что, с истечением контракта 5, я предложил ему, в виде пенсии, 200 р. в месяц, покуда я буду редактором. Представьте теперь, что он прискачет в Петербург. Писать он не может, редакторствовать — тоже; стало быть, что̀ же ему остается делать? Держать салон и говорить умные речи? — так ведь это совсем не так необходимо, да и дорого за салон платить 9 — 10 тысяч. У него, я полагаю, до 50 т. р. капитала есть. Хоть это и немного, а все-таки вдвоем прожить можно (у меня на руках его проц<ентных> бумаг 11 т. р., приобретенных за время пребывания за границей). Особливо если принять в соображение его расчетливость и малые требования Екат<ерины> Павловны. Но довольно об этом. Вероятно, минуты «Отеч<ественных> зап<исок>» сочтены; стало быть, и ехать не к чему будет.
Я очень жалею, что Вы так долго были больны и от такой непростительной во враче неосторожности. Радуюсь, что все-таки болезнь Ваша приходит к концу. В начале марта отправляется Лорис-Меликов, кажется, прямо в Ментону. Он спрашивал меня, до каких пор Вы там пробудете. Он очень-очень был болен и теперь даже сидит в кресле.
На днях арестовали книгу Льва Толстого — я не читал и не знаю содержания, но что-то вроде «Моя вера» — но этого мало 6. Валуев (бывший министр), соревнуя Толстому, тоже выпустил Исповедание веры и думал к великому посту расторговаться, как вдруг и на нее цензура наложила руку 7. Теперь он, говорят, восклицает: вот до чего мы дожили!
Еще бы!
Прошу Вас передать мой сердечный привет многоуважаемой Софье Петровне.
До свидания — хоть и не понимаю, где же мы увидимся, ежели Вы летом сюда не приедете? — Во всяком случае, крепко жму Вашу руку.
М. Салтыков.