1052. Н. А. БЕЛОГОЛОВОМУ
3 июля 1884. Сиверская
3 июля.
Сиверская, дача Шпёрера.
Многоуважаемый Николай Андреевич.
Вы не совсем раскусили всю прелесть моего положения, созданного манифестом 20 апреля 1. Во-первых, недостаточно того, что многие стали чуждаться меня, страха ради иудейска, но я сам обязываюсь избегать всяких проявлений симпатии ко мне, ибо, в противном случае, рискую, яко возмутитель, быть выслан 2. Во-вторых, теперь каждый редактор бога молит, дабы внушил ему, как бы от меня приличным образом отделаться, ибо в противном случае он рискует, что и с его журналом будет то же, что и с «Отеч<ественными> зап<исками>». Московский Долгоруков уже призывал редактора «Р<усской> мысли» и предупреждал его (не от себя, конечно, а по поручению), что ежели в«Р<усской> м<ысли>» будут участвовать сотрудники «Отеч<ественных> зап<исок>», то журналу этому не суждено жить 3. Таким образом, на поверку окажется: 1) что я сам отказываюсь от заявлений сочувствия, и 2) что я сам прекращаю литературную деятельность. Вот это какая комбинация, и ежели Вы воспримете ее вполне, то я уверен, что у Вас голова заболит. Никогда ничего подобного не бывало, или лучше сказать, никогда еще не издавалось публичных актов, в которых неправда так хладнокровно рассчитывала, что она останется без возражений. И это мог выдумать только распутный литератор Катков, который, во-первых, понимает, каким способом чувствительнее уязвить собрата, и, во-вторых, знает, что́ такое Пошехонье и его обитатели. Поговорите-ка об этом с Л<орис>-М<еликовым>, — он, наверное, в душе вздохнет.
Что касается до Лихачева, то я с глубоким сожалением присутствую при глупой истории, которой он сделался жертвою. Многие, а между прочим, по-видимому, и Вы, смешиваете,
что у него бордель в доме, а не в душе. Я не отрицаю, что с его стороны была допущена большая неловкость, но людям, которые вышли из крепостного права и пользовались им (я не об Вас), право, еще менее ловко говорить об этом. Дом есть недвижимое имущество — и ничего больше. Дома, в которых нет явных или тайных притонов, составляют исключение. Всякий трактир, всякий ресторан есть притон, в котором количественно проливается семени больше, нежели в самой расхожей бордели. Судить о нравственности человека по характеру владеемых им домов — едва ли основательно, ибо владелец дома на Невском всегда окажется безнравственнее владельца дома на Литейной 4, а последний безнравственнее владельца дома на Песках. В Москве других доходных домов нет, кроме тех, в коих ютятся притоны разных наименований. Дом достался Лихачеву от маменьки, и никакого другого назначения дать ему нельзя, ибо у Банковского моста никто другой и жить не будет. Следовало этот дом продать, и я уверен, что Лихачев не сделал этого или по неряшеству, или потому, что нынче вообще охотников на дома мало. Очень-очень печально, что из-за пустяков может прекратиться деятельность человека, несомненно честного и полезного. Рассуждая логически, можно дойти до убеждения, что и проценты с капитала черт знает из каких элементов состоят.
Вл<адимир> Ив<анович> очень упал духом, а Ел<ена> Ос<иповна> и подавно. Кажется, они за границу собираются.
Гр<игорий> Зах<арович> поистине меня удивляет. Есть у меня его капитал 11 т. р. облигациями П<етер>бург<ского> кред<итного> общ<ества>. Я целый год к нему приставал, чтоб он освободил меня от хранения этих денег, и он постоянно вилял. Теперь здесь его жена. Всего естественнее было бы отдать его ей, чтоб она продала и дала деньгам соответственное желанию Г<ригория> З<ахаровича> назначение. Так нет. Обязанность продать возлагается на меня, а как я это сделаю, сидя на Сиверской и не имея ни малейшего желания пропекаться в Петербурге. Ибо капитал в 11 т. р. (притом две облигации по 5 т. р.) не так-то скоро продать, в особенности летом 5.
Прощайте. Прошу Вас передать привет от меня и от жены многоуважаемой Софье Петровне. Она должна быть в большом горе по поводу смерти Широбокова. Но как же вдова его к Вам приедет? Дела не так-то легко ликвидировать 6.
Весь Ваш
М. Салтыков.