1535. Н. А. БЕЛОГОЛОВОМУ
18 января 1889. Петербург
18 января.
Многоуважаемый Николай Андреевич.
Бог знает, сколько уж времени ни я не писал к Вам, ни от Вас не получал известий, так что и с очереди сбился. Я, впрочем, потому не писал, что в последнее время был особенно удручен. Об Вас же с удовольствием слышал от Лихачевых, что Вы, благодарение бога, здоровы и делаете уже планы на будущее лето.
Боткин давно меня не смотрел. Здесь был съезд врачей и продолжался десять дней; понятно, что С<ергей> П<етрович> был занят по горло 1. 1-го и 15 января (мне 63 года исполнилось) он был, впрочем, у меня, но с предварением, что
приезжает не как врач. Судя же по тому, что Екатерина Алексеевна сообщила жене, что я еще 15 лет проживу, я заключаю, что и взгляд Сергея Петровича таков, что болезнь моя идет своим порядком. Но можете себе представить, как меня обрадовала мучительная перспектива долгих лет существования.
В последнее время у меня созрел план. У жены есть сестра, которая замужем за французом и живет в гор<оде> Туре 2. Не переехать ли и мне туда. Только она не очень добрая и притом спиритка, — пожалуй, будет меня обращать в свою веру и каждоминутно раздражать. А другое обстоятельство — на два дома жить нечем будет. А переезжать придется, вероятно, навсегда, потому что Тур не купель Силоамская и не восстановит меня настолько, чтоб я мог мечтать о прежней деятельности. Если перемена климата и поможет, то лишь под условием, чтоб в этом новом климате и жить.
Дня три тому назад опасно заболел Гончаров. Прежде сказали бы, что с ним случился паралич, а теперь говорят: закупорка. Все совершенствуется. Я, впрочем, вчера посылал справиться. Он, как Вам известно, совсем одинок, но какие-то две дамы ухаживают за ним и велели сказать, что больному лучше. Во всяком случае, 78-летний возраст дает плохую надежду.
С Елисеевым творится тоже что-то неладное, открылось кровохаркание. И его года не молодые. Уходят старики, в последнее время валом валит. Но как ни велики недуги, угнетающие Гонч<арова> и Елис<еева>, а мне кажется, что недуги эти — ничто перед моими, с точки зрения мучительности. Неужто ж я буду настолько несчастлив, что меня одного смерть пощадит.
Я кое-как покончил с «Пош<ехонской> стариной», т. е. попросту скомкал. В мартовской книжке появится конец, за который никто меня не похвалит. Но я до такой степени устал и измучен, что надо было во что бы то ни стало отделаться.
Прошу Вас передать мой сердечный привет добрейшей Софие Петровне. Жена шлет Вам обоим поклон.
Прощайте. Насилу пишу. Дружески жму Вашу руку и остаюсь искренно преданный
М. Салтыков.