11 февраля 1889. Петербург
11 февраля.
Многоуважаемый Василий Михайлович. Со мной происходит нечто вроде нелепого сновидения. «Рус<ские> вед<омости>» объявили, что фирма Салаевых вступила со мной в переговоры относительно права собственности на мои сочинения и что переговоры эти приходят к удовлетворительному концу 1. Откуда получила газета это
известие, — не знаю, но действительно ко мне вслед за тем явился доверенный фирмы и повел разговор. Всякие шли тут разговоры относительно суммы, срока платежей и проч. Наконец, когда вопросы эти почти уладились, со стороны г. Думнова посыпались разные совершенно необыкновенные запросы. Во-первых, требование, чтобы я представил все мои сочинения на просмотр предварительной цензуры, а когда это требование мною было отвергнуто, то пришло другое: чтобы я представил гарантию, что издание Полного собрания сочинений пройдет беспрепятственно. И это, конечно, я отвергнул. Засим дело, кажется, остановилось и, во всяком случае, впереди не обещает ничего доброго. Поэтому не будете ли Вы так добры напечатать в «Р<усских> в<едомостях>» такого рода заявление: «Нас просят известить, что переданный в «Русск<их> ведом<остях>» слух о переговорах книгопродавческой фирмы наследников Салаевых относительно приобретения у М. Е. Салтыкова (Щедрина) права собственности на его сочинения не имеет положительного основания. Газеты, перепечатавшие это известие, приглашаются перепечатать и настоящее опровержение».
Исполнением настоящей просьбы Вы весьма меня обяжете.
Переговоры эти глубоко меня изнурили, и я больнее, нежели когда-либо.
Искренно преданный
М. Салтыков.