1901
21. С. H. ТОЛСТОМУ
Да, было время, что я надеялся побывать у вас, и очень радовался этому. Мне так душой хорошо у тебя и Маши 1. Но теперь и не мечтаю. С того времени — 4-й месяц, как поехал к Тане в Кочеты 2 и прищемил палец дверью вагона, так что ноготь сошел и до сих пор не вырос,— чувствую, что вдруг опустился сразу ступени на три старости; кроме маленьких физических недугов, главное то, что нет охоты писать, и я, к стыду своему, нет-нет да и пожалею об этом. Так я привык к этой работе. И иногда кажется, что нужно еще что-то сказать. Но это все вздор. И без меня всё скажут, и людей много, и времени впереди много.
Читаю много газет и книг. Но рекомендовать ничего не могу: нешто Мопассан «Les dimanches d’un bourgeois de Paris»3. Хорошо написано и забавно. Постараюсь прислать тебе, а из так называемого серьезного: «Буддийские Сутты», перевод Герасимова 4. Для возбуждения желчи читаю Ничше 5. Стоит прочесть, чтобы ужаснуться перед тем, чем восхищаются.
Я рад, что Верочка 6 с вами. Маша мне немножко пишет про нее. Целую ее и очень жалею, что не пришлось повидаться. Таню ждем к свадьбе или скоро после. Свадьба (Мишина) будет 31-го. Смотрю на них, на всю их глупость молодую и стараюсь вспоминать свою глупую молодость, чтобы не осуждать их.
Мне хорошо в своей внутренней жизни, и все становится лучше и лучше, все больше и больше научаешься не осуждать людей и во всем, что случается, видеть для себя урок испытания и приготовления. Далеко до лета, а очень хотелось бы повидаться с тобой. Это одна из радостей моей жизни.
Привет Марье Михайловне. Надеюсь, она не сердится на меня. Прощай.
Не верь газетчикам. Они печатают известия о здоровье и болезни, чтобы наполнить столбцы, а добрых людей тревожить 7.