1865
1865 года, марта 7-го. [Ясная Поляна.] Здоровье ни то ни се. Третий день держусь не спуская и не натягивая слишком воли. Пишу, переделываю 1. Все ясно, но количество предстоящей работы ужасает. Хорошо определить будущую работу. Тогда, ввиду предстоящих сильных вещей, не настаиваешь и не переделываешь мелочей до бесконечности. Соня была больна. Сережа очень болен, кашляет. Я его начинаю очень любить. Совсем новое чувство. Хозяйство хорошо.
9 марта. Оба дня писал, поправлял. Нынче не мог после чая. С Соней мы холодны что-то. Я жду спокойно, что пройдет. «Фауст» Гете читал. Поэзия мысли и поэзия, имеющая предметом то, что не может выразить никакое другое искусство. А мы перебиваем, отрывая от действительности живописи, психологии т.д.
17 марта. Был в Туле. На похоронах у Сережи 2. Даже для печали человек должен иметь проложенные рельсы, по которым идти,— вой, панихида и т.д. Вчера увидел в снегу на непродавленном следе человека продавленный след собаки. Зачем у ней точка опоры мала? Чтоб она съела зайцев не всех, а ровно сколько нужно. Это премудрость бога; но это не премудрость, не ум. Это инстинкт божества. Этот инстинкт есть в нас. А ум наш есть способность отклоняться от инстинкта и соображать эти отклонения. С страшной ясностью, силой и наслаждением пришли мне эти мысли. Нынче был у Пашковых. Дети больны, и Соня тоже. Дня четыре не писал. Нынче писал. Раз рассердился на немца и долго не мог простить. Читаю Mémoire Ragus’a. Очень мне полезно 3.
19 марта. Я зачитался историей Наполеона и Александра. Сейчас меня облаком радости и сознания возможности сделать великую вещь охватила мысль написать психологическую историю романа Александра и Наполеона. Вся подлость, вся фраза, все безумие, все противоречие людей,
их окружавших, и их самих 4. Наполеон, как человек, путается и готов отречься 18 брюмера перед собранием. De nos jours les peuples sont trop éclairés pour produire quelque chose de grand *. Александр Македонский называл себя сыном Юпитера, ему верили. Вся египетская экспедиция — французское тщеславное злодейство. Ложь всех bulletins **, сознательная. Пресбургский мир escamoté ***. На Аркольском мосту упал в лужу, вместо знамя. Плохой ездок. В итальянской войне увозит картины, статуи. Любит ездить по полю битвы. Трупы и раненые — радость. Брак с Жозефиной — успех в свете. Три раза поправлял реляцию сраженья Риволи — все лгал. Еще человек первое время и сильный своей односторонностью — потом нерешителен — чтоб было! а как? Вы простые люди, а я вижу в небесах мою звезду. Он не интересен, а толпы, окружающие его и на которые он действует. Сначала односторонность и beau jeu **** в сравнении с Маратами и Барасами, потом ощупью — самонадеянность и счастье, и потом сумасшествие — faire entrer dans son lit la fille des Césars *****. Полное сумасшествие, расслабление и ничтожество на св. Элене. Ложь и величие потому только, что велик объем, а мало стало поприще, и стало ничтожество. И позорная смерть!
Александр, умный, милый, чувствительный, ищущий с высоты величия объема, ищущий высоты человеческой. Отрекающийся от престола и дающий одобрение, не мешающий убийству Павла (не может быть). Планы возрождения Европы. Аустерлиц, слезы, раненые. Нарышкина изменяет. Сперанский, освобождение крестьян. Тильзит — одурманение величием. Эрфурт. Промежуток до 12 года не знаю. Величие человека, колебания. Победа, торжество, величие, grandeur, пугающие его самого, и отыскивания величия человека — души. Путаница во внешнем, а в душе ясность. А солдатская косточка — маневры, строгости. Путаница наружная, прояснение в душе. Смерть. Ежели убийство, то лучше всего.
Надо написать свой роман и работать для этого.
20 марта. Погода чудная. Здоров. Ездил в Тулу верхом. Крупные мысли! План истории Наполеона и Александра не
* В наше время народы слишком просвещенны, чтобы можно было создать что-нибудь великое (фр.).
** реляции (фр.).
*** достигнут обманом (фр.).
**** благоприятные условия (фр.).
***** разделить ложе с дочерью цезарей (фр.).
ослабел. Поэма, героем которой был бы по праву человек, около которого все группируется, и герой — этот человек. Читал — Marmont’a. В. А. Перовского плен 5. Даву — казнить 6. Критика Маркова — плохо 7. Дорожит мыслью и сердится. Сам-то ты что сделаешь? А силы, силы страшные! Языков сказал, что объясняю речи — длинно,— правда. Короче, короче.
21 марта. Погода чудная. Соня больна. Я досадую, что она слаба в боли. Сережа мучает меня болезнью. Хозяйство скотное веселит и хорошо. Ragus’a все читаю с отметками. Вечером писал сцену моста 8 — плохо.
23 марта 1865. Погода чудная. [...] Писал вечером мало, но порядочно. Могу. А то все это время мысли нового, более важного, и недовольство старым. Надо непременно каждый день писать не столько для успеха работы, сколько для того, чтобы не выходить из колеи. Больше пропускать. Завтра попробую характеристику Билибина.
24 марта. Сережа у нас. Писал немного Билибина. Вчера был в Туле. Коли б были бог поэзии и искренности, кому бы досталось царство небесное — Константину или Владимиру Черкасскому. Одна из главных струн писанья — контраст поэзию чувствующего и нет.
19 сентября 1865. [Никольское-Вяземское 9.] Я неспокоен. Я не знаю, болен ли я и от болезни не могу думать правильно и работать, или я распустился так, что не могу работать. Ежели бы я мог правильно трудиться, как бы я мог быть счастлив. [...]
20 сентября. Утро не мог писать. Спал дурно. Гулял немного. Все то же лихорадочное состояние. Читал Mérimée «Chronique de Charles IX». Странная его умственная связь с Пушкиным. Очень умен и чуток, а таланта нет. Написал письмо Владимиру Федоровичу и тетеньке. Вечером обдумывал и немного переправлял. Под конец даже охотно.
23 сентября. [Черемошня.] Лежал целый день. Ванна оживила. Читал «Consuélo» 10. Что за превратная дичь с фразами науки, философии, искусства и морали. Пирог с затхлым тестом и на гнилом масле с трюфелями, стерлядями и ананасами.
24 сентября. Лучше. Читал свое. Их не занимает. Но мне показалось настолько недурно, что не стоит переделывать. Nicolas надо придать любовь к жизни и страх смерти на мосту. А Андрею воспоминания сраженья в Брюнне.
26 сентября. [Ясная Поляна.] Я стал делать гимнастику. Мне очень хорошо, вернулись с Соней домой. Мы так
счастливы вдвоем, как, верно, счастливы один из миллиона людей.
По случаю ученья милой Маши думал много о своих педагогических началах. Я обязан написать все, что знаю об этом деле.
29 сентября. Здоровье нехорошо — утин. Написал Сереже и Дьяковым. Целый день писал «Сраженье»11 — плохо. Нейдет — не то. Читал Тролопа 12. Коли бы не diffuseness *, хорошо.
30 сентября. Рано поехал на порошу, приятно убил зайца. Написал Андрею Евстафьевичу. Читал Тролопа хорошо. Есть поэзия романиста: 1) в интересе сочетания событий — Braddon, мои «Казаки», будущее; 2) в картине нравов, построенных на историческом событии,— «Одиссея», «Илиада», «1805 год»; 3) в красоте и веселости положений — «Пиквик» — «Отъезжее поле», и 4) в характерах людей — «Гамлет» — мои будущие; Аполлон Григорьев — распущенность, Чичерин — тупой ум, Сухотин — ограниченность успеха, Николенька — лень и Столыпин, Ланской, Строганов — честность тупоумия.
1 октября. Все делаю гимнастику, записываю дни и не пишу. Ездил на охоту — ничего. Поэзия труда и успеха нигде и никем не тронута. Читаю «Bertrams» — славно.
2 октября. Здоровье хорошо. Ездил напрасно на охоту. Писал. Но я отчаиваюсь в себе. Тролоп убивает меня своим мастерством. Утешаюсь, что у него свое, а у меня свое. Знать свое — или, скорее, что не мое, вот главное искусство. Надо мне работать, как пианист.
3 октября. Вчера и нынче поработал с напряжением, хотя бесплодно, и уже нынче у меня болит печень и мрачно на душе. Это меня отчаивает. Надо ограничивать свою volupté ** читанья с мечтами. Эти силы употреблять на писанье, переменяя с физической работой. Опять ездил вокруг своих лесов, и ничего. Кончил Тролопа. Условного слишком много.
8 октября. [Покровское.] В дороге. Машенька очень мила и дети.
9 октября. У нее. Писал «Отъезжее поле». Выходит неожиданно.
12 октября. [Ясная Поляна.] Поехали и приехали в Ясную. Приятно, но смутный страх заботы.
15 октября. Желчь, злился на охотника. Охота скверная.
* Расплывчатость, многословность (англ.).
** наслаждение (фр.).
Две главы совсем обдумал. Брыков и Долохов не выходят. Мало работаю. С Соней вчера — объяснение. Ни к чему — она беременна.
16 октября. Убил двух беляков. Читал Гизо-Вит доказательства религии и написал первую статейку по мысли, данной мне Montaigne 13.
17 октября. До обеда на неудачной охоте. Писать не хотелось очень. A se battre les flancs * ни за что не хочу. Для Долохова видел на охоте местность, и ясно.
20 октября. Я истощаю силы охотой. Перечитывал, переправлял. Идет дело. Долохова сцену набросал. С Соней очень дружны.
21 октября. То же, что вчера. К вечеру обдумывал Долохова. Читал Диккенса. Белла — Таня 14.
1 Nоября. Та же строгая гигиена. Совершенно здоров, как бываю редко. Писал довольно много. Окончательно отделал Билибина и доволен. Читаю Maistr’a 15.
Мысль о свободной отдаче власти.
2 Nоября. [...] Дописал Билибина. Исленевы уехали. С наслаждением перечитал «Казаков» и «Ясную Поляну».
5 Nоября. Зубная боль. Та же диета. По утрам язык. Писал по-новому — так, чтобы не переделывать. Думаю о комедии. Вообще надо попробовать новое без переделок. Ужинал, кажется, напрасно.
8, 9 Nоября. Слабее диета вчера. Нынче опять строго. Здоровье — особенно головы, хорошо. Вчера избыток и сила мысли. Написал предшествующее сражению и уяснил все будущее. Нынче взял важное решение не печатать до окончания всего романа.
10, 11, 12 [ноября]. Пишу, здоровье хорошо, и не наблюдаю. Кончаю 3-ю часть. Многое уясняется хорошо. Убил в 1/2 часа двух зайцев.
1865 г. Августа 13-го. Ясная Поляна 16. Всемирно-народная задача России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства без поземельной собственности.
«La propriété c’est le vol»** останется больше истиной, чем истина английской конституции, до тех пор, пока будет существовать род людской. Это истина абсолютная, но есть и вытекающие из нее истины относительные — приложения. Первая из этих относительных истин есть воззрение
* лезть из кожи вон (фр.).
** «Собственность — кража» (фр.).
русского народа на собственность. Русский народ отрицает собственность самую прочную, самую независимую от труда, и собственность, более всякой другой стесняющую право приобретения собственности другими людьми, собственность поземельную. Эта истина не есть мечта — она факт — выразившийся в общинах крестьян, в общинах казаков. Эту истину понимает одинаково ученый русский и мужик — который говорит: пусть запишут нас в казаки и земля будет вольная. Эта идея имеет будущность. Русская революция только на ней может быть основана. Русская революция не будет против царя и деспотизма, а против поземельной собственности. Она скажет: с меня, с человека, бери и дери, что хочешь, а землю оставь всю нам. Самодержавие не мешает, а способствует этому порядку вещей.— (Все это видел во сне 13 августа.)
28 августа 1865 г. 17
Ребенок блажит и плачет. Ему спать хочется, или есть, или нездоровится. (То же самое с большими; только на ребенке виднее.) Самое дурное средство сказать ему: ты не в духе — молчи. То же самое и с большим. Большому не надо ни противоречить, ни сказать ему: не верь себе: ты не в духе. Надо пытаться вывести его из этого состояния и потом сказать: ты был не в духе и не прав. Этому приему с большими научила меня няня и мать. Они, так поступая с ребенком, успевают. В ребенке все в меньшем размере и потому нам понятнее, а отношение сил то же. Так же чувство дурного расположения духа сильнее рассудка. Я не в духе; мне это скажут. Я еще хуже.
Люди кажутся друг другу глупы преимущественно оттого, что они хотят казаться умнее. Как часто, долго два сходящиеся человека ломаются друг перед другом, полагая друг для друга делать уступки, и противны один другому, до тех пор, пока третий или случай не выведет их, какими они есть; и тогда как оба рады, узнавая разряженных, новых для себя и тех же людей.
Есть по обращению два сорта людей: одни — с тобою очевидно такие же, какие они со всеми. Приятны они или нет, это дело вкуса, но они не опасны; другие боятся тебя оскорбить, огорчить, обеспокоить или даже обласкать. Они говорят без увлеченья, очень внимательны к тебе, часто льстят. Эти люди большей частью приятны. Бойся их. С этими людьми происходят самые необыкновенные превращения и большей частью превращения в противоположности — из учтивого делается грубый, из льстивого — оскорбительный, из доброго — злой.
Вся премудрость людей заключается не в мысли — еще менее в деле,— а в слове. Человек может быть совершенно прав только тогда, когда он говорит исключительно о себе. Искусство публичных речей, парламентских и судебных — в особенности, английских,— состоит в этом приеме. Они не говорят: обман есть преступление, или принудительное образование вредно и т.п., а они говорят: на мои глаза или по понятию наших отцов — обман есть преступление,— или: ежели принудительное образование есть зло, то... и т.д. Они, выражая свою мысль, облекают ее в форму факта или предположения, для того чтобы побеждать возражения. В общем же, когда слышишь и читаешь их речи, замечаешь, что у них две цели: одна — выразить свою мысль, другая — говорить так, чтобы никто не мог дать мне démenti *. Вторая цель большей частью преобладает. Так что очень часто вся речь наполнена только оговорками и заборчиками, ограждающими оратора от нарекания в том, что он сказал неправду.
И как певец или скрипач, который будет бояться фальшивой ноты, никогда не произведет в слушателях поэтического волнения, так писатель или оратор не даст новой мысли и чувства, когда он будет бояться недоказанного и неоговоренного положения.
То, известное каждому чувство, испытываемое в сновидении, чувство сознания бессилия и вместе сознания возможности силы, когда во сне хочешь бежать или ударить, и ноги подгибаются, и бьется бессильно и мягко,— это чувство пленеиности (как я лучше не умею назвать его), это чувство ни на мгновение не оставляет и наяву лучших из нас. В самые сильные, счастливые и поэтические минуты, в минуты счастливой, удовлетворенной любви, еще сильнее чувствуется, как недостает чего-то многого, и как подкашиваются и не бегут мои ноги и мягки и не цепки мои удары.
Совершенное возможно в воображении, как вечное движение возможно без трения и тяготения. Самое увлечение красотой и истиной мешает осуществлению красоты и истины.
Человек живет двумя сторонами: воображением и на другой стороне — деятельностью всех своих других способностей.
Человек, который жил бы только деятельно, не знал бы, что хорошо и что дурно (мужики); человек, который жил
* опровержение (фр.).
бы одним воображением,— слишком хорошо знал бы, что хорошо и что дурно, но не имел бы ни силы, ни уменья сделать то, что хорошо, и удержаться от того, что дурно.
Чем мудрее люди, тем они слабее. Чем глупее, тем тверже.
Хочешь узнать очень близко человека — снять с него ореол, который тебе видится над ним, посмотри на ноготь большого пальца его руки — плоть. А у Кесаря был большой ноготь.
Мы судим животных с точки зрения ума. «Заяц умен, что делает сметки». Он нерешителен. Заяц судил бы нас с точки зрения трусости: «Человек выдумал железные дороги, чтобы скорее бежать».