И. С. Тургенев
Первая любовь
1860
Оглавление
| [Вступление] | 301 |
| I | 304 |
| II | 307 |
| III | 308 |
| IV | 309 |
| V | 315 |
| VI | 316 |
| VII | 318 |
| VIII | 323 |
| IX | 326 |
| X | 330 |
| XI | 333 |
| XII | 335 |
| XIII | 337 |
| XVI | 339 |
| XV | 340 |
| XVI | 343 |
| XVII | 348 |
| XVIII | 351 |
| XIX | 353 |
| XX | 354 |
| XXI | 357 |
| XXII | 362 |
О произведении
Автобиографическая повесть Тургенева о влюбленности юноши в девушку, которая предпочитает ему его отца. Художественные достоинства повести признали все, но многие сочли ее безнравственной.
Отзывы критиков
Чтобы уяснить себе вопрос, почему «Накануне» возбудило такой интерес в обществе, сравните его с повестью того же автора, явившеюся почти в то же время: мы говорим о «Первой любви». И там и здесь рассказ мастерский, увлекательный, но после «Накануне» вы невольно задумаетесь, а «Первую любовь» прочтете равнодушнее. Причина понятна. Последняя повесть не возбуждает в вас никаких высших вопросов; там нет благородных типов, вызывающих на симпатию. Интерес сосредоточивается главным образом на чувстве эстетической любви; герой повести (т. е. отец) лицо несимпатичное, хотя он и драпируется перед нами в каком-то испанском плаще и прикидывается человеком с железною волею; но, увы, этот господин с железною волею женился по расчету, и сквозь его изящные, аристократические манеры, соединенные с необыкновенным самообладанием, читатель ясно видит холодную эгоистическую натуру, которая служит только идее комфорта и собственного наслаждения <...> Героиня в этой повести не более как кокетливая, в высшей степени капризная и далеко не нравственная личность. Следовательно, идеалов для нашей жизни тут нет.
— Б.п, «Московские ведомости» (1860)
...по поводу княжны Зинаиды, изображенной г. Тургеневым в «Первой любви». Одни обвиняли ее, другие защищали, и при этом горячились совершенно так же, как в рассуждениях о бедствиях человечества. Никому, разумеется, дела не было до княжны Зинаиды, никто такой женщины никогда не встречал, да и не желал бы встретить, потому что кому же охота желать, чтоб ему довольно глубоко засовывали булавку в руку или вывертывали клок волос на голове и чтобы заставляли прибегать к хлысту для внушения нежной покорности, как делает все это милая княжна Зинаида!..
— Н. А. Добролюбов. Стихотворения Ивана Никитина (1860)
Повести его «Накануне» и «Первая любовь» даже отвратительны своею безнравственностью...
— Письмо О. С. Аксаковой И. С. Аксакову от 11 (23) апреля 1860 г.
Я буду говорить о вашей „Первой любви“. Честно говоря, если бы я был редактором „Revue des Deux Mondes“, я также отказался бы от этого маленького романа и по той же причине. Я весьма опасаюсь, что он, незаметно для вас самого, является тем, что справедливо называют нездоровой литературой. Все его персонажи приближаются к отвратительному: и старая княгиня с табаком, и девушка, которая кокетничает своей продажностью, и граф, и поляк, и поэт: никто из них не вызывает участия и не забавляет. Кого же она изберет среди своих обожателей, эта новая „Дама с камелиями“? Женатого мужчину. Снова адюльтер, всегда процветающий прославляемый адюльтер! Этот мужчина женится на немолодой женщине по расчету, он растрачивает состояние этой женщины на то, чтобы приобретать молоденьких любовниц. Неважно! Это очаровательный, обаятельный, неотразимый человек. Почему, по крайней мере, не сделать его вдовцом? К чему жалкая и бесполезная фигура его жены? А кто же рассказывает эту скандальную историю? Его сын, о стыд! Его собственный сын, который не следует за детьми Ноя, прикрывшими опьянение и наготу своего отца, но который выставляет их на всеобщее обозрение. И не в шестнадцать лет он рассказывает об этом, но в сорок, когда волосы его седеют, и он не находит слова упрека или сожаления по поводу прискорбного положения своих родителей. Чему же служит, после всего этого, талант, растрачиваемый на такой сюжет!
— Луи Виардо. Письмо И. С. Тургеневу от 11 (23) ноября 1860 г.
Практическая жизнь!.. Знаете ли, что при появлении почти что всякого истинно художественного, сильно шевелящего души произведения она только «пристойности ради» не повторяет того, по ее мнению, вероятно, остроумного, приговора, который изрекла она некогда первой поэме Пушкина, «Руслану и Людмиле»:
Мать дочери велит на эту сказку плюнуть...
Практическая жизнь?.. Но укажите мне хоть на одно сколько-нибудь замечательное произведение эпическое, драматическое, даже лирическое, хоть нашей эпохи, далеко не задорной сравнительно с недавней предшествовавшей, в постановке и порешении нравственных вопросов, которое бы она искренно признала законным. Ну вот вам — крупные явления, положим, прошлого года: «Гроза» Островского, «Накануне» и «Первая любовь» Тургенева. Сколько толков против своей безнравственности возбудили они — и ведь не в кружках старых кумушек, а в кружках многоученых и почтенных людей,—-- которые ведь тоже чуть что не уговаривали молодое читающее поколение «на эти сказки плюнуть».
Что же, наконец, это? Масса волнуется восторгом от «Грозы» — читатели, и не только юные, а все, не переставшие жить и чувствовать, жадно читают «Накануне», несмотря на видимые всем и каждому недостатки романа как художественного произведения,— читают с трепетом наслаждения «Первую любовь», хоть в ней ничего нет ни обличающего, ни поучительного — ничего, кроме порыва, благоухания и поэзии... а критика и часть общественного мнения подымают вопль за нравственность...
Не вправе ли поэтому всякий мыслящий человек предположить, что если б в такую нравственную и целомудренную эпоху, как наша, явилось, положим, хоть «Кто виноват?» — это произведение с его нагло-беспощадным анализом предано было бы анафеме. Да — и любая из повестей сороковых годов предана была бы анафеме, и... любое из стихотворений Лермонтова.
Что же мы, в пятнадцать, в двадцать лет каких-нибудь повысились, что ли, так в нравственном отношении, что стали раздражительны, как mimosa pudica,— или особенный поворот, что ли, какой совершился в нас к крепким нравственным началам? That is the question...
— Аполлон Григорьев. Искусство и нравственность (1861)
Чем я восхищаюсь более всего в Вашем даровании, так это его изяществом, — этим высшим свойством. Вы умеете изображать правду без банальности, умеете быть чувствительным без жеманности и комичным без малейшей низменности <...> Что касается Вашей „Первой любви“, то я ее понял особенно хорошо потому, что это история, которая произошла с одним из моих очень близких друзей. Все старые романтики (я один из них, я, который клал кинжал под голову), — все они должны быть признательны Вам за этот маленький рассказ, который так много говорит об их юности. Какая поразительная девушка Зиночка! Одно из Ваших качеств — это умение изобретать женщин. Они идеальны и реальны. Они обладают притягательной силой и окружены ореолом. Но над всем этим произведением и даже над всем томом господствуют две строки: „Я не испытывал никакого дурного чувства к отцу Напротив, он, так сказать, еще вырос в моих глазах“. Это мне представляется ужасающей глубиной. Будет ли это эамечено? Не знаю. Но для меня здесь возвышенное.
— Гюстав Флобер. Письмо Тургеневу в марте 1863 г.
Повесть вызвала в критике большой резонанс, поскольку шокировала, поразила критиков и первых читателей очень откровенным изображением рабской страсти и борьбы за сердце главной героини повести, княгини Зинаиды Засекиной, сразу двух мужчин: повествователя Володи, юноши, мальчика, и его отца, Петра Васильевича. Любовный треугольник, в котором отец и сын невольно становятся любовными соперниками, претендентами на руку и сердце молодой женщины – это показалось в 1860 году чересчур. <...>
Мы можем задаться и следующим вопросом: а что значит это заглавие «Первая любовь», так ли оно однозначно, как может показаться нам в подростковом возрасте, когда мы первый раз читаем этот шедевр Тургенева? Кажется, что оно все-таки не так однозначно и может прочитываться, как мне думается, сразу в трех контекстах, в трех смыслах. Конечно же, это первая любовь самого Володи. Но, видимо, это и первая любовь Зинаиды, которая страстно, рабски любит отца Володи Петра Васильевича. Но, видимо, и тут я осмелюсь и рискну предположить, что кто знает, может статься, это и первая любовь самого Петра Васильевича, который, как говорится в повести, женился на матери Володи по расчету. Может быть, совершенно никакой любви там не было, и мы не знаем вообще, испытал ли он до этого первую любовь. Может быть, эта жуткая страстная любовь к Зинаиде была его первой и последней любовью? Т.е. мы видим, что каждый элемент, за какой бы мы ни ухватились в этой повести, на самом деле мерцает разными смыслами, поворачивается к нам разными значениями. Это очень стереоскопическая, многоаспектная повесть, в которой спрятано очень много разных мотивов, отсылок, реминисценций, интертекстов с другими текстами. <...>
Для Тургенева, видимо, этот сюжет о воле и власти внутри отдельно взятой семьи и в любви был сложным образом связан с общим состоянием дел в России, с крепостным правом, с рабством, с уродливыми извращенными условиями быта, которые накладывают отпечаток на все, хотят этого люди или нет: на отношения между отцами и детьми, на отношения между мужчиной и женщиной, на отношения между братьями и сестрами – абсолютно на все! <...>
Главный же смысл, главная притягательность «Первой любви» всегда была и остается для читателя в том, что это детективно и увлекательно, со всем мастерством рассказанная любовная история, которая, конечно же, оставляет при этом простор для многочисленных отходов в боковые сюжеты, одним из которых является вот эта политическая аллегория, отсылающая к вечному гамлетовскому вопросу, который, как мы помним, обсуждался Тургеневым в знаменитой статье «Гамлет и Дон-Кихот».
— Алексей Вдовин. Семейная драма Тургеневых: повесть «Первая любовь» (2018)