ПРИЛОЖЕНИЯ
<ЗАПИСИ 1850—1860-х ГОДОВ>
Источник текста: записи на обложке чернового автографа рассказа «Бригадир». Хранится в Bibl Nat, Slave 84; описание см.: Mazon, p. 70; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 313. Впервые опубликовано: Т, ПСС и П, Сочинения, т. X, с. 324—326.
Публикуемый текст представляет собою фрагмент Записной книжки писателя или извлечения из записей, которые он вел, фиксируя бытовые наблюдения, образцы живой речи, сюжеты в качестве материала для будущих произведений.
Настоящие записи расположены на обложке чернового автографа «Бригадира» и занимают сверху донизу правую сторону обложки с переходом внизу страницы также на левую ее сторону и сверху донизу левую сторону оборота обложки. На обложке записи эти соседствуют с тщательно вычерченным заглавием «Бригадир» и с пометой о времени и месте написания рассказа (см. примечания к рассказу «Бригадир»). На обороте обложки записи расположены рядом с обычным в рукописях Тургенева оглавлением рассказа «Бригадир» с указанием страницы, на которой начинается каждая глава, и ее объема (количество страниц).
Тургенев начал наносить записи с обратной стороны обложки, предпослав им знак «NB». Не сумев уместить их на этой стороне (здесь поместились записи под номерами 1—43), он продолжил на лицевой стороне обложки, пометив: «Прод<олжение>». Здесь поместились записи под номерами 44—84.
Беловой характер записей, отсутствие помарок, а также и их расположение на обложке (они как бы «обтекают» заглавие рассказа, помету о времени его написания и оглавление) свидетельствуют о том, что записи были перенесены с другой рукописи.
Ряд записей, выписанных на обложке «Бригадира», использованы в этом рассказе. Они зачеркнуты писателем. Это записи: 1, 2, 4, 15, 28, 55, 58, 61 и 69. Запись № 61 использована в главе IV (с. 44), № 58 — в главе VII (с. 47), №№ 15 и 28 — в главе VIII (с. 47), №№ 1 и 4 — в главе IX (с. 48), №№ 2 и 55 — в главе X (с. 49 и 50), № 69 — в главе XIII (с. 54). Таким образом, писатель сначала заимствовал детали и выражения из старых записей при работе над рассказом «Бригадир», а затем перенес эти записи на обложку уже завершенного произведения.
Можно предположить, что книжку или листы с записями, из которых он затем сделал выписки, Тургенев обнаружил, разыскивая подлинное письмо прототипа героя «Бригадира», необходимое ему для осуществления замысла рассказа. Характер перенесенных на обложку записей свидетельствует о том, что первоначально они делались в Спасском, велись постепенно и что подавляющее их большинство относится к началу 1850-х годов, скорее всего ко
времени пребывания писателя в ссылке в 1852—1853 гг. Пейзажные наблюдения (записи №№ 7, 8, 9, 10, 13, 66) делались в разное время дня, в разных погодных условиях и свидетельствуют о пристальном и постоянном внимании писателя к жизни родной природы. Записи бытового характера, подчас проникнутые юмором, обнаруживают интерес к социальным явлениям сельского быта, к парадоксам взглядов и предрассудков помещиков, крестьян, управляющих имениями, — т. е. представителей тех слоев населения, которые изображены в «Записках охотника». Обстановка, отраженная в записях, отношения помещиков и крестьян (№№ 35, 67) свидетельствуют о том, что писатель наблюдает быт в период сохранившегося крепостного права, т. е. что его наблюдения относятся к периоду дореформенному.
Большое внимание Тургенев уделяет самобытному языку «орловщины», выписывая специфические слова, выражения разговорной речи орловцев, подчеркивая ее образность.
Используя в рассказе «Бригадир» зафиксированное в его списке под № 58 слово «каженник», Тургенев сопроводил его объяснением в сноске — «Каженник — идиот, чудак». В первоначальном, черновом тексте сноска была по своему содержанию ближе к записи № 58 и более определенно связывала данное выражение с наблюдениями, сделанными в Спасском: «Каженник» — по орловскому меланхолик, идиот.
В записях отражены встречи, знакомства, разговоры, настроения писателя начала 1850-х годов.
Запись № 54 по своему содержанию, казалось бы, противоречит предположению, что она относится к началу 1850-х годов. Тургенев, которому в это время было немногим больше тридцати лет, высказывает пессимистическую мысль о настроениях, которыми сопровождается старение: «Старому человеку дороги одни старые воспоминания». Однако именно во время ареста и ссылки Тургенев впервые ощутил возрастной перелом, признаки старения, чрезвычайно остро им воспринятые: «Здоровье мое хорошо, но я постарел до смешного <...> Ваши письма и воспоминания <...> вот все мое богатство <...> Моя жизнь кончена, в ней нет больше очарования», — писал Тургенев П. и Л. Виардо 1 (13) мая 1852 г. из заключения. Он был уверен, что арест накладывает запрет на всю его литературную деятельность. Это настроение сохранилось и позже, в Спасском, хотя первая острота впечатления от постигшего его гонения и сгладилась: «Вот я уже и не молод, вовсе, вовсе не молод», — жаловался он в день своего рождения 28 октября 1852 г. той же корреспондентке.
Вместе с тем писатель продолжал работать.
Уже отбывая срок заключения, он не только писал (на съезжей им был создан рассказ «Муму»), но и строил планы на будущее, сознание собственных творческих сил брало верх над опасениями и мрачными прогнозами: «В деревне меня ожидает охота! Затем я <...> буду продолжать свои очерки о русском народе, самом странном и самом удивительном народе, какой только есть на свете», — делился он своими надеждами с П. Виардо перед отправкой в ссылку 1 (13) мая 1852 г., как бы успокаивая самого себя.
Таким образом, планы его были связаны с продолжением изучения и изображения русского крестьянства, народа, которое было начато им в «Записках охотника». С одним из представителей народа, изображенным в «Записках охотника» под именем Ермолая, —
Афанасием Тимофеевичем Алифановым Тургенев постоянно общался, оказавшись в Спасском. Афанасий дважды фигурирует в записях (№№ 11 и 77). Знаток и мастер охоты Алифанов сопровождал Тургенева во время его походов в лес, постоянно присутствовал в его доме. Писатель воспользовался знанием природы и охотничьим опытом Алифанова, создавая свой очерк «О соловьях». По свидетельству Е. Я. Колбасина, Тургенев записал этот очерк «со слов Афанасия, великого специалиста во всех родах охоты, начиная с медведя и кончая гольцом» (Первое собрание писем И. С. Тургенева. 1840—1883. СПб., 1884, с. 92). Очерк был завершен в ноябре 1854 г., но письма Тургенева С. Т. Аксакову от 24 апреля (6 мая), 12 (24) мая, 29 июня (11 июля) и 14 (26) ноября 1853 г. свидетельствуют о том, что рассказ Афанасия Алифанова о повадках соловьев и охоте на них был Тургеневым записан весной — летом 1853 г.
Упомянут в записях и камердинер Тургенева Иван Соколов (№ 57), служивший ему в начале 1850-х годов. Друзья писателя характеризовали Ивана как представителя нового поколения слуг, не знавших «грозы» властной В. П. Тургеневой и распущенных ее гуманным наследником (см.: Фет, ч. 1, с. 34). Фет считал Ивана «бестолковым», сам Тургенев утверждал, что Иван «человек чрезвычайно глупый» (письмо П. В. Анненкову от 14 (26) октября 1853 г.).
Под № 20 зафиксирован диалог Н. Н. Тютчева с неким Житковым.
Анекдотический характер этого диалога состоит в том, что Н. Н. Тютчев, узнав по цитате, которую декламирует Житков, автора текста — В. А. Озерова, ошибся в определении цитируемого произведения. Он предположил, что стих «Российские князья, бояре, воеводы», которым начинается трагедия «Димитрий Донской» Озерова, извлечен из «Эдипа в Афинах» того же автора, не сообразив, что «российские князья» и др. персонажи пьесы не могут быть героями «Эдипа». «У доброго Тютчева понимания художественного совсем нет», — между прочим заметил Тургенев в письме к Анненкову от 6 (18) ноября 1853 г. Н. Н. Тютчев находился в Спасском в качестве управляющего имением до 26 июля 1853 года. После его отъезда по просьбе Тургенева в Спасское приехал Д. Я. Колбасин, согласившийся помочь писателю в хозяйственных делах. Колбасин прибыл в Спасское в начале октября 1853 г. Не исключено, что застольный разговор Тургенева с Колбасиным отражен в записи № 78. Если принять наше предположение, то окажется, что между записями № 20 и 78 прошло не менее двух с половиной месяцев.
В записях № 23 и 65 упоминаются соседи и приятели, охотившиеся вместе с Тургеневым, П. Ф. Юрасов и Ваксель. Вероятно, речь идет о В. Н. Вакселе. Письмо Тургенева Л. Н. Вакселю от 25 мая (6 июня) 1853 г. дает основание предположить, что именно В. Н. Ваксель — один из двух остроумных братьев-карикатуристов, охотников рассказал Тургеневу анекдот о шулере, зафиксированный в записи № 65. Из этого письма следует, что с В. Н. Векселем у Тургенева и его товарищей по охоте была привычка к обмену шутками и анекдотами. «Я слышал, Ваш брат расхворался — и может быть не приедет в наши края, — писал Тургенев Л. Н. Вакселю. — Поклонитесь ему от меня <...> Андреев ждет его, чтобы рассмешить его рассказом, как мужик, улюлюкая, травил юрасовским Носиком бекаса <...> Действительно — Носик при нас из болота пропёр бекаса через пашню мимо пашущего мужика — и мужик травил».
В. Н. Ваксель умер в 1855 году.
Воспоминания о днях, проведенных на съезжей в 1852 г., отразились, очевидно, в записи № 63 — «Аромат птиц (Апарины)».
В своих «Литературных воспоминаниях» Тургенев, рассказывая об условиях, в которых он находился во время ареста, между прочим упомянул: «первые двадцать четыре часа я провел в сибирке и беседовал с изысканно вежливым и образованным полицейским унтер-офицером, который рассказывал мне о своей прогулке в Летнем саду и об „аромате птиц“» (Т, ПСС и II, Сочинения, т. XIV, с. 75).
К началу 1850-х годов тяготеют записи, отражающие литературные разговоры и споры. Дважды упомянут Н. В. Кукольник как писатель, вокруг творчества которого еще не совсем утихла полемика (№№ 47 и 48). В 1847 г. Тургенев посвятил специальную статью разбору трагедии Кукольника «Генерал-поручик Паткуль», подвергнув в ней уничтожающей критике литературные приемы популярного ультраромантического писателя. В 1851—1853 гг. А. Смирдин издал Сочинения Н. В. Кукольника в 10-ти томах. Очевидно, Тургенев перечитывал произведения Кукольника в эти годы.
В юмористической записи № 53 «Красов... как тигр» речь идет о поэте В. И. Красове, умершем в 1854 г.
Характерна и запись № 49. Писатель говорит здесь о своей матери в прошедшем времени. Это несомненно свидетельствует о том, что запись сделана после смерти В. П. Тургеневой (1850 г.). Тогда же, после первого ознакомления с ее архивом Тургенев писал П. Виардо об огромном впечатлении, которое произвели на него дневники матери (письмо от 8 (20) декабря 1850 г.). Находясь в Спасском, он снова вчитывается в оставшиеся в доме семейные документы, обнаруживает записную книжку В. П. Тургеневой и читает ее (см.: письмо Тургенева к Полине Виардо от 28 октября (9 ноября) 1852 г.). Размышлениями о характере В. П. Тургеневой навеяна запись № 49.
Среди записей есть и такие, которые по своему характеру могли быть сделаны и не в начале 1850-х годов (например, №№ 10, 29, 32, 70); одна из записей: фраза «La giovine speranza» (№ 50) связана с впечатлением, о котором Тургенев рассказал Л. Ф. Нелидовой, записавшей его и затем, под заголовком «Музей» напечатавшей в «Русских ведомостях» (1884, № 239) и в «Вестнике Европы» (1909, № 9, с. 220—222). Тургенев вспоминал о своем посещении в Вентноре на острове Уайт музея-сарая, в котором хранились останки потерпевших крушение кораблей. Среди этих экспонатов находилась корма древней итальянской галеры с надписью «La giovine Speranza» — «Молодая надежда».
Тургенев лечился на курорте Вентнор с 12 августа по 1 сентября 1860 г. О его пребывании на острове Уайт до того нет данных.
Следует учитывать также и то обстоятельство, что, переписывая старые заметки, Тургенев, вероятно, подвергал их дополнительной обработке. Таким образом, публикуемый автограф датируется 1867 годом, то есть временем работы над «Бригадиром», когда эти разновременные записи были собраны Тургеневым и заново переписаны.
Некоторые местные идиоматические выражения и бытовые наблюдения писателя в повестях второй половины 60-х и начала 70-х годов, как можно предположить, восходят к не дошедшим до нас записям из тетради, часть материалов которой была перенесена на
обложку «Бригадира» (см., например: в «Бригадире» слова «балагура — дьячка» — «пора в пуньку да под шептуху», объясненные в специальном примечании под строкой — с. 53; в «Несчастной» утверждение Ратча, что «у него в саду везде известняк, хворостняк и валежняк» — с. 70; в «Странной истории» рассказ откупщика о городе Т.: «У нас смирно <...> губернатор — меланхолик, губернский предводитель — холостяк» — с. 139; в «Степном короле Лире» таковы пословица «не верь Еськову, Беськову, Ерину, Белину» — с. 171 и выражение мещанина Викулова о себе как о человеке «совершенно „потерянного“ поведения» на с. 225 и т. д.).
Стр. 387, № 3. ...недалеко пойду за примером: Мазепа например. — Речь идет, очевидно, о любви молодой женщины к пожилому мужчине. История любви Матрены Кочубей к престарелому гетману Украины И. С. Мазепе (1644—1709) стала широко известна благодаря поэме Пушкина «Полтава». Сам Пушкин видел в отношениях Мазепы и Матрены Кочубей (в поэме «Полтава» изображенной под именем Марии) «разительную историческую черту» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10 т. Изд. 4-е. Л., 1978. Т. VII, с. 134). Смысл записи Тургенева состоит в том, что, желая недалеко идти за примером, произносивший эту реплику собеседник писателя обращался к далекому прошлому.
№ 6. Колыхнуть (убить). — Современный Словарь русских народных говоров регистрирует близкое к отмеченному Тургеневым употребление этого слова: «колыхать — бить, сильно ударять кого-нибудь» (Л., 1978, вып. 14, с. 209).
№ 8. Взлобок. — Это слово Тургенев употребил в сцене «Разговор на большей дороге» (1850), объяснив его в специальном приложении к пьесе. Орловские слова, которые попадаются в «Разговоре»: «Взлобок, взлобочек — выдающийся мыс между двумя оврагами» (см. наст. изд., т. 2, с. 459). Слово это, очевидно, было широко распространено в Орловской губернии. Оно встречается в воспоминаниях «орловца» А. А. Фета, выросшего в Мценском уезде (см.: Фет А. Ранние годы моей жизни. М., 1893, с. 65).
№ 13. Ендовище. — В словаре Даля слову «ендовище» дается следующее объяснение: «впалая поляна или луговина, обширная плоская впадина» (Даль В. Толковый словарь. Т. 1, с. 519). Современный Словарь русских народных говоров дает более конкретное разъяснение слова: «Длинная лощина с узким горлом, выходящая к берегу реки» (вып. 8, 1972, с. 360).
№ 14. Спазанка. — Запись, вероятно, связана с воспоминанием Тургенева о его встрече в лесу с сумасшедшей, от нападения которой его избавил пастух. Рассказ Тургенева об этом случае был услышан на одном из воскресных приемов у Флобера Мопассаном и включен им в его новеллу «Страх» («La peur»). Замысел рассказа «Безумная» включен в X программу «Записок охотника» (1848). См. наст. изд., т. 3, с. 386—388. Рассказ этот не был написан Тургеневым.
№ 21. Ке́тик. — Слово встречается в повести «Странная история» и в «Формулярном списке лиц» повести «Степной король Лир». В Словаре русского языка, составленном вторым отд. имп. Академии наук, и в современном Словаре русских народных говоров этому слову дается объяснение: «Жеманное (?) произношение слова котик (уменьш. от кот)?» (вып. 13. Л., 1977, с. 191). Это объяснение представляется сомнительным.
№ 20. — Объяснение см. выше.
№ 23. — В данном случае речь, очевидно, идет о П. Ф. Юрасове, орловском помещике, соседе Тургенева по имению в Мценском уезде, участнике совместных охот. С семейством Небольсиных Тургенев находился в дальнем родстве. В. П. Тургенева требовала от сына, чтобы он, находясь в Москве, наносил визиты Николаю Андреевичу Небольсину (1785—1846), сенатору (см. ее письмо И. С. Тургеневу от 26 сентября (8 октября) 1841 г. — ГПБ, ф. 795, № 94, л. 19). Какой из Небольсиных подразумевается в данной записи, определить не удалось.
Стр. 388, № 41. «Блезир» — «блезир — вид, подобие, видимость» (Словарь русских народных говоров, вып. 3. Л., 1968, с. 22).
№ 44. Тукманка — удар костяшками пальцев по голове или удар кулаком (см.: Даль В. Толковый словарь, т. 4, с. 441). Общий смысл записи неясен.
№ 45. — Эта запись использована в повести «Клара Милич» (гл. XVIII).
№ 46. — Эта запись использована Тургеневым в рассказе «Стучит!», написанном в 1874 г. и вошедшем в «Записки охотника». Там: «Ермолай <...> напомнил мне, как лет двадцать тому назад постоялый двор <...> пришел в совершенный упадок оттого, что старый дворовый, которого посадили туда хозяйничать, не знал счета деньгам, а ценил их по количеству — то есть отдавал, например, серебряный четвертак за шесть медных пятаков...» (наст. изд., т. 3, с. 343).
№ 47. — Цитата из трагедии Кукольника «Джулио Мости», ч. IV, явл. 5. См.: Кукольник Н. В. Сочинения драматические. СПб., 1851. Т. 1, с. 525.
№ 48. Доктор — очевидно, Порфирий Тимофеевич Кудряшов — побочный сын С. Н. Тургенева. П. Т. Кудряшов был послан с И. С. Тургеневым в Берлин и там учился, затем был постоянным доктором В. П. Тургеневой, а позже земским врачом Мценского уезда.
№ 49 и № 50. — См. выше.
№ 53. Красов... как тигр. — Поэт, друг Н. В. Станкевича и В. Г. Белинского, В. И. Красов (1810—1854) отличался благородным и добродушным, но вспыльчивым характером. В перкой редакции конца «Несчастной», описывая нападение романтика Меркула Цилиндрова на Ратча, Тургенев сравнивал Цилиндрова с Красовым: «...глаза его сверкали как у тигра — и как тигр он оскалил свои большие желтые зубы <...> » Цилиндров «декламировал свои стихи чуть не захлебываясь и замирая — ни дать ни взять покойный писатель Красов. Энтузиаст он был, человек, как говорится, „фатальный“, но малый хороший» (см. наст. том, с. 402 и 406). Красов изображен также в романе Тургенева «Рудин» в виде «взъерошенного поэта Субботина» — члена кружка Покорского (т. е. Станкевича). О Субботине здесь говорится: «Полусумасшедший и милейший поэт нашего кружка» (гл. VI).
№ 55. — Эта прибаутка, использованная в рассказе «Бригадир», была в несколько измененном варианте введена Тургеневым также в рассказ «Отчаянный» (гл. VI).
№ 56. Шабаш — здесь: суббота.
№ 61. — Зафиксированное в этой записи слово «разговорка», помимо рассказа «Бригадир», использовано писателем и в рассказе
«Живые мощи» (наст. изд., т. 3, с. 337). Рассказ был написан в 1874 г. и затем включен в «Записки охотника».
Стр. 389, № 65. — См. выше.
№ 69. Скопытился. — Буквально это слово означает хромоту коня, повредившего ногу (см. В. Даля, т. 4, с. 203). В «Бригадире» слово это употреблено в переносном смысле, применительно к человеку, физически разбитому и разоренному.
№ 77. Это у вас француз? (на Афанасия) — Ошибка кого-то из знакомых писателя, принявшего его крепостного охотника — Афанасия Тимофеевича Алифанова — за француза, получила широкую известность среди друзей Тургенева. 22 июля (3 августа) 1859 г. в письме к Фету он намекал на этот анекдот, явно рассчитывая на то, что его корреспондент поймет намек: «Жду описания Вашей охоты в Щигровке. Как-то понравилась она Николаю Толстому <...> Хотел бы я посмотреть на него в разговоре с „французом“ Афанасием». Николая Николаевича Толстого (брата Л. Н. Толстого) Тургенев в шутку называл «мудрецом и перипатетиком» и очень ценил как собеседника, наделенного большим юмором (см. письмо Тургенева А. А. Фету от 18 (30) июня 1859 г.).
№ 78. — См. выше.
№ 80—84. — Комизм этой дважды (по ошибке) повторенной записи состоит в сопоставлении и сближении торжественной «мифологической» и традиционно-русской фамильярной кличек собак. Кличка «Шугай» — образована от глагола «шугать» — спугивать, сгонять дичь.
№ 81. Чёртова кукла — бранное выражение, источником которого является поверие, утверждающее, что «куклы» — комья, завихрения в колосьях, возникают вследствие колдовства и приносят беду, порчу, гибель тому, кто снимет такую «куклу». Даль указывает на бытование этого поверия в Орловской губернии (Даль В., т. 2, с. 213).
№ 82. Благовест — звон в один (средний) колокол, для извещения о службе в церкви (см. там же, т. 1, с. 91).
№ 83. А. Н. Муравьев — боголаз. — А. Н. Муравьев (1806—1874) — влиятельный чиновник, дипломат; посетил в 1830 г. Палестину и описал свою поездку в книге «Путешествие по святым местам в 1830 году» (СПб., 1832). Его перу принадлежит также книга «Путешествие по святым местам русским» (СПб., 1836). Рецензию на эту книгу Тургенев написал по заданию издателя «Журнала Министерства просвещения» К. С. Сербиновича, будучи студентом Петербургского университета. Тургенев называет Муравьева «боголазом», имея в виду его благочестивые путешествия. Ироническое отношение Тургенева в данной записи к путешествиям по святым местам близко к выраженному Белинским в зальцбруннском письме к Гоголю: «Времена наивного благочестия давно уже прошли и для нашего общества. Оно уже понимает, что молиться везде все равно, и что в Иерусалиме ищут Христа только люди или никогда не носившие его в груди своей, или потерявшие его», — писал Белинский 15 июля 1847 г. (Белинский, т. 10, с. 218).