1. И.С. Тургенев
2. Полное собр. соч. в 30 тт.
3. Т. 10

ОТЧАЯННЫЙ

(с. 26)

ИСТОЧНИКИ ТЕКСТА

«Отчаянный (втор<ой> очерк)» — первоначальный конспект рассказа. 3 с. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 77; описание см.: Mazon, p. 92—93; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 342.

«Отчаянный. Из воспоминаний — своих и чужих». Наборная рукопись (автограф). 39 с. Хранится в рукописном отделе ИРЛИ, ф. 293, архив М. М. Стасюлевича, оп. 3, № 134; описание см.: ПД, Описание, с. 17, № 45. Подпись: Ив. Тургенев. Буживаль, ноябрь, 1881.

«Отчаянный. Из воспоминаний — своих и чужих». Корредаурные гранки ВЕ с правкой Тургенева. 10 полос. Хранятся в рукописном отделе ИРЛИ, ф. 293, архив М. М. Стасюлевича, оп. 3, № 134; описание см.: ПД, Описание, с. 17, № 46. Подпись: Ив. Тургенев. Буживаль, ноябрь 1881.

ВЕ — 1882, № 1, с. 37—56.

Впервые опубликовано: ВЕ, 1882, № 1, с подписью и пометой: Ив. Тургенев. Буживаль, ноябрь 1881.

Печатается по тексту ВЕ, с устранением явных опечаток, не замеченных Тургеневым, а также со следующими исправлениями по другим источникам:

Стр. 30, строки 40—41: «невозможно знать» вместо «невозможно узнать» (по наборной рукописи).

Стр. 31, строка 37: «то и решился я» вместо «то я решился» (по наборной рукописи).

Стр. 32, строка 19: «скоро опять» вместо «скоро» (по наборной рукописи).

Стр. 32, строки 33—34: «Он отправлялся на Кавказ» вместо «Он отправился на Кавказ» (по наборной рукописи).

Стр. 35, строка 16: «саженей десять глубины» вместо «сажень десять глубины» (по наборной рукописи).

Стр. 35, строки 41—42: «довольно неправдоподобна» вместо «неправдоподобна» (по корректуре ВЕ).

Стр. 35, строка 44: «и руки» вместо «и рука» (по наборной рукописи).

Стр. 36, строка 25: «отъявился» вместо «явился» (по наборной рукописи).

Стр. 38, строка 8: «смотрел» вместо «посмотрел» (по наборной рукописи и корректуре ВЕ).

Стр. 40, строки 13—14: «...чух-чух-чух! На́чики-чикалды, чух-чух-чух!» вместо «...чук-чук-чук! На́чики-чикалды, чук-чук-чук!» (по наборной рукописи и корректуре ВЕ).

Стр. 41, строка 12: «не горе, не судьба жестокая» вместо «не горе, судьба жестокая» (по наборной рукописи),

По-видимому, первое упоминание о работе над рассказом содержится в письме Тургенева к М. М. Стасюлевичу от 14 (26) октября 1881 г., где сообщалось: «Тружусь над „Отчаянным“ — и надеюсь выслать его через неделю для помещения в „Порядке“». Об окончании рассказа Тургенев писал Я. П. Полонскому 8 (20) ноября 1881 г., указывая, что это «этюдец вроде „Старых портретов“». В обоих письмах речь идет о черновом автографе, нам не известном. Но еще до начала работы над ним Тургенев составил конспект рассказа. Этот конспект с отдельными набросками к нему содержит сравнительно небольшое количество зачеркнутых слов и вообще авторской правки. Некоторые фразы и отдельные слова написаны на полях. В конце л. 2 нарисован мужской профиль (по-видимому, автопортрет) и несколько раз воспроизведена подпись писателя (в том числе однажды по-немецки). Конспект не датирован Тургеневым, но из письма к Стасюлевичу от 14 (26) октября известно, что в это время Тургенев уже писал свой рассказ (черновой автограф). А работа над конспектом и отдельными набросками к нему должна была предшествовать написанию рассказа. Это подтверждается, в частности, и тем, что некоторые детали и эпизоды, намеченные в конспекте, не вошли в окончательный текст рассказа. Так, например, в конспекте упоминалось о том, что у Миши Полтева были старший брат и сестра, о которых ничего не говорится в рассказе. Нет в рассказе и намеченного в конспекте эпизода со скачкой Миши на бешеной лошади и др. Учитывая все это, можно предположить, что конспект составлялся в первой половине октября ст. ст. 1881 г.

В отличие от окончательного текста рассказа в конспекте герой назван «Михаил Алек. Т.», что легко расшифровывается как «Михаил Алек<сеевич> Т<ургенев>», поскольку писатель не скрывал, что прототипом Миши Полтева был этот его двоюродный брат (об этом подробнее см. ниже, с. 406). В конспекте сказано также о том, что Миша Полтев «влюблялся и в него влюблялись», что он для женщин «готов на всякие отчаянности». В противоположность этому в тексте рассказа подчеркнуто, что хотя Миша «умел возбуждать» в женщинах «сожаление», он не был «Ловласом» и унаследовал от своих родителей «холодную кровь». Наиболее существенным отклонением окончательного текста рассказа от его конспекта является следующее. В рассказе содержатся некоторые намеки на интерес Миши к социальным проблемам, — см., например, его реплики в адрес афериста (гл. V) или размышления «о бедности, о несправедливости, о России» (гл. IV); последним в конспекте соответствуют слова: «Тоска бедности, несправедливость, Россия... Что тебе за дело до России? — А без этого нельзя». Но конспект в другом месте характеризует того же Мишу Полтева многозначительными словами: «...самоистребление, но без содержания и идеала, а был бы идеал — герой и мученик». Таким образом, в конспекте более определенно было подчеркнуто, что «отчаянные» типа и времени Миши Полтева действительно «не походили» на «нынешних отчаянных», т. е. представителей народовольческой молодежи, как это и утверждал в самом начале главы 1 рассказчик — старик П. В целом же сопоставление конспекта с окончательным текстом рассказа позволяет сделать вывод, что уже в конспекте в основном были намечены и сюжет рассказа, и характер главного героя.

В письме к Стасюлевичу от 23 ноября (5 декабря) 1881 г. Тургенев сообщал, что он заканчивает переписку «Отчаянного» и к

1 (13) декабря 1881 г. рассказ «прибудет» в Петербург. «Поместить его конечно, лучше в „Вестнике Европы“, — писал Тургенев далее — и просил: <...> к заглавию все-таки следует прибавить: „Из воспоминаний своих и чужих“». Переписывая рукопись для набора, Тургенев в то же время и правил ее, то вписывая над строками отдельные слова и фразы, то зачеркивая их, иногда вставляя вместо них другие. Реже он вписывал на полях наборной рукописи отдельные слова и фразы, вносящие в текст какие-то разъяснения или дополнения. Так, против текста: «А затем ~ не желаю» (с. 38) Тургенев вписал: «Аферист даже [руки] руками развел» (этим подчеркнуто его удивление словами Миши Полтева, который, копая на кладбище ямку, объявил «аферисту», что не желает больше жить). Ниже вписана еще одна фраза, мысленно обращенная героем в адрес «афериста»: «На, мол, тебе, землеед!» Этот человек, ограбивший не только Мишу Полтева, но и своих крестьян, очевидно, чем-то напомнил Тургеневу помещика из его же собственного незавершенного рассказа «Землеед», с которым расправились крепостные, «заставив его скушать фунтов 8 отличнейшего чернозема» (см. наст. изд., т. 3, с. 389).

Предварительно, как это бывало всегда, Тургенев 28 ноября (10 декабря) 1881 г. отправил рукопись на отзыв Анненкову. А в письме к Стасюлевичу от 2 (14) декабря 1881 г. он уже сообщал: «Анненков остался очень доволен „Отчаянным“». Действительно, 30 ноября (12 декабря) 1881 г. Анненков писал Тургеневу, что тот создал «прелестнейшую вещицу», в которой «ни одного знака препинания переставить нельзя — так целостно она сколочена...», и предсказывал рассказу «мгновенный и колоссальный успех» (ИРЛИ, ф. 7, № 13, л. 53). Он сделал лишь одно замечание — о неправдоподобности эпизода с пребыванием пьяного М. Полтева в ручье, замерзшем за ночь. В наборную рукопись Тургенев, однако, не успел внести исправление по этому замечанию Анненкова, так как спешил отправить ее Стасюлевичу (см. ниже).

8 (20) декабря 1881 г. Тургенев уже получил гранки набора рассказа для «Вестника Европы» (см. его письмо к Стасюлевичу от 9 (21) декабря 1881 г.). На первой полосе гранок отмечено: «Корректура автора». Авторская правка в основном выразилась здесь в исправлении опечаток. Но кое-где писатель внес дополнения и поправки, разъясняющие или уточняющие смысл. На десятой полосе о вдове Миши Полтева сказано, что она была «в одежде дворовой женщины». Между тем далее оказывалось, что она дочь дьячка и, следовательно, не могла быть так одета. Тургенев произвел в этой фразе необходимое исправление: заменил слова «дворовой женщины» словом «мещанки» (см. с. 44), т. е. городской женщины. На поле пятой полосы был вписан новый текст, а именно: «(правда, эта легенда довольно неправдоподобна, но по ней можно судить, на что считали Мишу способным)... Итак: раз на Кавказе» (с. 35). Тургенев сделал это в ответ на замечание Анненкова в его письме от 30 ноября (12 декабря) 1881 г. Критику показался невероятным эппзод в главе IV, где говорится, что вокруг пьяного Миши Полтева, свалившегося в ручей «нижнею частью туловища», в течение ночи (дело происходило зимой) намерзла ледяная кора. По поводу этого места рассказа Анненков писал: «...пребывание его (Миши) в реке со льдом, который за ночь образовался вокруг его ног и туловища, показалось мне несколько деланным и изобретенным» (ИРЛИ, ф. 7, № 13, л. 53 об.). В ответ Тургенев писал Анненкову 1 (13) декабря

1881 г.: «Легенда о намерзшем льде не мною выдумана; но Вы правы — надо либо ее выключить, либо оговориться об ее неправдоподобии». И действительно, 9 (21) декабря 1881 г. Тургенев писал Стасюлевичу: «Вчера вечером прибыли корректурные листы — а сегодня утром отправляются к Вам, тщательно исправленные — и с маленькой необходимой прибавкой на втором листе. Поручаю Вашему благосклонному вниманию такие опечатки, как, напр<имер>: дурного предмета — вместо: другого, полтавские цыгане — вместо: полтевские и т. д.» Говоря здесь о «необходимой» прибавке к тексту рассказа, Тургенев, несомненно, имел в виду добавление, сделанное им после замечания Анненкова, что подтверждается и более ранним письмом его к Стасюлевичу (от 2 (14) декабря 1881 г.). В нем писатель прямо указывал, что в «Отчаянном» «есть один параграф, который следует, по замечанию Анненкова, либо оговорить, либо исключить вовсе». В публикации ВЕ это было учтено — в текст рассказа вставлена фраза, написанная Тургеневым в корректурных гранках ВЕ.

В письме к Тургеневу от 30 ноября (12 декабря) 1881 г. Анненков, между прочим, указывал: «Я почти догадываюсь об оригинале, с которого Вы списали этот тип», и далее подчеркивал типичность героя рассказа в следующих словах: «Я его видел, да думаю, что у нас на всем пространстве империи каждый его видел — на свой век в том или другом образе. Он всеобщий племянник — от этого, думаю, он и будет принят у нас с восторгом всеми нашими дядями. Любопытно мне особенно, как-то отнесутся за границей к нему — поймут ли там этот изумительно русский тип и какое выведут из него заключение?» (ИРЛИ, ф. 7, № 13, лл. 53—54). «Вы угадали, — отвечал Тургенев Анненкову 1 (13) декабря 1881 г., — оригинал, с которого я списал его, был мой племянник Миша Тургенев. Я и имя Миши ему оставил». Писатель выражал надежду, что тип героя, который оказался «ясным» для Анненкова, будет понят в России. Что же касается других стран, то Тургенев опасался, что там «увидят в нем одно безобразие и варварство». Прототипом Миши Полтева был двоюродный брат И. С. Тургенева — Михаил Алексеевич Тургенев¹, сын Алексея Николаевича Тургенева, родного брата отца писателя (см.: Боткин и Т, с. 288, 343). С. Г<уревич> в «Воспоминаниях о И. С. Тургеневе» также приводит его слова о том, что «тип „Отчаянного“ взят почти целиком с натуры»; «„это мой племянник, и он в своей жизни проделал почти всё, что я описал“, — говорил Тургенев. По его мнению, этот тип „человека дворянской среды, внутренне неудовлетворенного...“ — и есть начало всех дальнейших наших бед...» (Заря, 1883, № 207, 25 сентября).

Упоминания о М. А. Тургеневе, которому писатель постоянно принужден был помогать материально, встречаются в ряде писем Тургенева, относящихся к 1869 г. (см.: Т, ПСС и П, Письма, т. VII, с. 264—265, и т. VIII, с. 70, 95, 140). Но еще 30 сентября (12 октября) 1860 г. Тургенев благодарил Анненкова за помощь тому же «беспутному двоюродному братцу» и добавлял такую его

характеристику: «Этот сумасшедший брандахлыст, прозванный у нас в губернии Шамилем, прожил в одно мгновение очень порядочное имение, был монахом, цыганом, армейским офицером, — а теперь, кажется, посвятил себя ремеслу пьяницы и попрошайки. Я написал дяде, чтобы он призрел этого беспутного шута в Спасском». Так за 20 лет до создания рассказа «Отчаянный» Тургенев как бы наметил план этого произведения и дал очерк прототипа его героя ².

Писатель с нетерпением ждал отзывов об «Отчаянном» со стороны друзей и знакомых. Так, Ж. А. Полонской он писал 20 декабря 1881 г. (1 января 1882 г.): «Анненков остался им <рассказом> очень доволен — по слухам тоже Кавелин ... Не знаю, что скажут прочие...» По-видимому, какое-то замечание о рассказе было сделано Я. П. Полонским; отвечая ему, Тургенев писал 28 января (9 февраля) 1882 г.: «Насчет эпитета „зверский“, который поразил тебя в „Отчаянном“, скажу, что тут нет противоречия (впрочем, на деле было так). Он <Миша Тургенев> был добряк — а в крови его было нечто дикое и животное, скорей звериное, чем зверское. Логика противоречий!» Речь идет здесь о главе II рассказа, где дано описание внешности героя.

Придавая особое значение типу Миши Полтева, Тургенев объяснял Ж. А. Полонской в письме к ней от 4 (16) января 1882 г.: «Я постарался вывести <...> тип, который нахожу знаменательным в соотношении с некоторыми современными явлениями». То же самое писал Тургенев и Полонскому 8 (20) января 1882 г. О том, какое именно соотношение героя «Отчаянного» с «современными явлениями» усматривал в своем рассказе автор, говорится в воспоминаниях Н. М. «Черты из парижской жизни И. С. Тургенева», где приведены слова писателя: «Мне приписывают враждебное намерение унизить современную протестующую молодежь, связав ее генетически с моим „Отчаянным“, — говорил однажды Иван Сергеевич <...> — Я просто нарисовал припомнившийся мне из прошлого тип. Чем же я виноват, что генетическая связь сама собой бросается в глаза, что мой „Отчаянный“ и нынешние — два родственные типа, только при различных общественных условиях: та же бесшабашность, та же непоседливость и бесхарактерность и неопределенность желаний...» Н. М. рассказывает далее, что присутствующие оспаривали мнение Тургенева, считая, что герой «Отчаянного» «просто недоросль из дворян времен крепостного права — не более» (Рус Мысль, 1883, № 11, с. 319). О таком же споре с писателем по поводу героя «Отчаянного» рассказывает и И. П<авловский> в «Воспоминании об

И. С. Тургеневе» (Русский курьер, 1884, № 199, 21 июля). М. О. Ашкинази в статье «Тургенев и террористы» передает содержание разговора о своем романе с Тургеневым: «Вот вы выдумали эту сцену, — сказал мне Иван Сергеевич, — а ведь это факт, реальный факт... В начале шестидесятых годов Серно-Соловьевич подал, как герой вашего романа, Александру II записку о бедственном положении крестьян, и в ту же ночь Третье отделение засадило его в крепость... Как же после этего молодежи не прийти в отчаяние!..» По утверждению Ашкинази, Тургенев «особенно настаивал на отчаянии нигилистов. Может быть, он в это время уже задумывал свой рассказ „Отчаянный“?» (Революционеры-семидесятники, с. 196—197). См. также: Лавров П. Л. И. С. Тургенев и русское общество (там же, с. 68—69).

Тургенев неоднократно выступал в Париже с чтением «Отчаянного». Вспоминая об одном таком чтении, происходившем на квартире у писателя, В. В. Верещагин пишет: «Этот же самый рассказ я слышал из уст И. С. и он произвел на меня несравненно большее впечатление, чем в чтении. Я знал, что Тургенев хорошо рассказывает, но в последнее время он был всегда утомлен и начинал говорить как-то вяло, неохотно, только понемногу входя в роль, оживляясь. В данном случае, когда он дошел до того момента, где Мишка ведет плясовую целой компании нищих, И. С. встал с кресла, развел руками и начал выплясывать трепака, да ведь как выплясывать! <...> Я просто любовался им и не утерпел, захлопал в ладоши, закричал: „Браво браво, браво!» И он, по-видимому, не утомился после этого, по крайней мере, пока я сидел у него, продолжал оживленно разговаривать...» (Верещагин В. В. Очерки, наброски, воспоминания, с. 132).

О другом чтении «Отчаянного» А. П. Боголюбов 2 (14) января 1882 г. сообщал А. Н. Пыпину: «...вчера был дан музыкально-литературный вечер в О-ве русских художников, Rue Tilsit, 18, в доме б<арона> Г. О. Гинцбурга, с участием m-me Viardot <...> А Иван Сергеевич Тургенев прочел два стихотворения — „Пророков“ Лермонтова и Пушкина — и свой только что ныне появляющийся рассказ <...> „Отчаянный“. Конечно, как m-me Viardot, так и Ив<ан> Серг<еевич> вызвали долгий и восторженный взрыв рукоплесканий. Вечер удался вполне»³. Именно по поводу этого вечера запрашивал Тургенева Анненков в письме от 12 (24) января 1882 г.: «Вы, слышно, читали в парижском художническом клубе „Бешеного“. Ну, как понравился? <...> Напишите» (ИРЛИ, ф. 7, № 13, л. 55 об. — 56). Отвечая Анненкову лишь через месяц, 13 (25) февраля 1882 г., Тургенев писал: «Читал я своего „Отчаянного“ (не „Бешеного“) в нашем кружке с успехом <...> В России критика отнеслась к „Отчаянному“ неблагосклонно; а здешние „иллегальные“ обиделись. Повторилась в малом виде история Базарова».

Тургенев был не совсем точен, говоря о неблагосклонном отношении к «Отчаянному» русской критики. В действительности

дело обстояло несколько иначе. С художественной стороны рассказ в большинстве отзывов был оценен положительно. Так, например, Арс. И. Введенский писал, что «Отчаянный» «производит впечатление в высшей степени целостное и живое» (Порядок, 1882, № 1, 1 (13) января). Анонимный рецензент «Голоса» в «Литературной летописи» отмечал, что «портрет» Миши Полтева «принадлежит к числу наиболее удачных из тех, какие выходили из-под пера Тургенева. Он совсем живой; забыть его, раз на него взглянув, невозможно. Вообще вся серия рассказов, названная автором „Из воспоминаний своих и чужих“, из которой в прошлом году появился уже рассказ „Старички“⁴, обещает быть собранием законченных очерков» (Голос, 1882, № 2, 7 (19) января). «Мастерство художника, превосходный язык, рельефность рисовки выразились и тут так же ярко, как в произведениях лучшей поры художественной деятельности г. Тургенева». — писал об «Отчаянном» и В-в в «Критических очерках» (Неделя, 1882, № 3, 17 января). Как «крупное литературное явление» аттестовал произведение Тургенева рецензент «Одесского листка» (1882, № 4, 6 (18) января). И даже В. П. Буренин указывал, что «Отчаянный» «написан с тем образцовым изяществом и тою выразительною простотою, какие читатели привыкли находить у автора „Отцов и детей“» (Новое время, 1882, № 2106, 8 (20) января).

Однако многие из критиков выступили против сближения героя с современной молодежью, которое они усмотрели в рассказе Тургенева. «„Отчаянность“ Миши Полтева — явление темперамента, а явление позднейшего „отчаяния“ никак нельзя объяснять полтевскою „жаждою самоистребления“», — писал, например, рецензент «Голоса»; по его мнению, «слова о России вложены в уста Полтеву совершенно искусственно, едва ли не для придания рассказу большего интереса...» (Голос, 1882, № 2, 7 (19) января).

Против стремления Тургенева «объяснить некоторые явления нашей жизни отчаянностью» выступил и Д. Н. Мамин-Сибиряк в неопубликованной статье «Последний рассказ И. С. Тургенева». «Мы, просматривая <...> длинный ряд вышибленных из обыкновенной колеи людей, ничего не видим в них отчаянного, а, наоборот, это люди, как все люди, с той разницей, что это необыкновенно честные натуры, любящие, нежные. Во все времена таких людей легионы, и они проходят совершенно незамеченными, если их не выдвинут на сцену какие-нибудь исключительные обстоятельства. Вот как для романиста, так равно для психолога, социолога и всякого простого смертного и важно выяснить именно этот решающий момент, когда такие люди говорят „не могу“ и превращаются в отчаянных. Для различных натур, темпераментов, условий воспитания, общественного положения этот момент наступает в разное время <...> Но, во всяком случае, самой интересной в этом отношении является такая постановка вопроса, когда в отчаянного человека превращается не какой-нибудь оглашенный или пропойца, а самый заурядный смертный», — писал Мамин-Сибиряк. По его мнению, «вот именно этого-то вопроса и не решено, и новое произведение Тургенева является только неудачной попыткой в этом направлении» (Гос. архив Свердловской области, ф. 136, оп. 1, № 8; см, также: Назарова Л. Н. Тургенев и Д. Н. Мамин-Сибиряк. — Т сб, вып. 4, с. 221).

Таким образом, некоторые из современников Тургенева обратили внимание главным образом на то, о чем писатель упомянул лишь вскользь, указывая на некоторое психологическое сходство между неясной тоской и дикими порывами Миши Полтева и настроениями народовольческой молодежи, находившейся в начале 1880-х годов в состоянии тяжелого кризиса.

Критики, подчеркивавшие в «Отчаянном» и ставившие в упрек Тургеневу это мнимое сопоставление, не заметили того, что составляло основной пафос рассказа — глубоко отрицательного отношения писателя к пережиткам крепостнического барства, выродившегося и разложившегося в таких своих представителях, как Миша Полтев.

При жизни Тургенева рассказ был переведен на многие западноевропейские языки, причем французский и немецкий переводы появились почти одновременно с оригиналом. Еще 28 ноября (10 декабря) 1881 г. Тургенев просил Стасюлевича прислать ему «две корректуры» из «Вестника Европы» «для переводческих целей». Об этом писатель снова напоминал ему же в письмах от 2 (14) и 9 (21) декабря, а 10 (22) и 16 (28) декабря 1881 г. сообщал, что французский перевод «Отчаянного» появится в «Revue politique et littéraire» и немецкий — в «Deutsche Rundschau» после выхода в свет первой книжки «Вестника Европы». Французским переводчиком рассказа был Э. Дюран-Гревиль, которого об этом просил сам Тургенев 16 (28) декабря 1881 г.: «Вот маленький этюд, который служит продолжением „Старых портретов“ <...> Не возьмете ли Вы на себя труд перевести его, как и предыдущий? Там есть несколько трудных мест, но я всегда в вашем распоряжении». Перевод «Отчаянного» появился во втором номере «Revue politique et littéraire» (1882, 14 января).

Во Франции «Отчаянный» имел успех; это известно, в частности, из письма Тургенева к Анненкову от 13 (25) февраля 1882 г., в котором писатель сообщал: «Французским lettrés эта вещь понравилась; Тэн меня даже сконфузил своими комплиментами». О том, что «Отчаянный» «произвел эффект» в Париже и что в нем «видят нечто вроде исторического документа», Тургенев шгсал также Полонскому 28 января (9 февраля) 1882 г.

Немецкий перевод, напечатанный в «Deutsche Rundschau» (1882, Bd. 30, Februar, S. 289—305), был выполнен известным переводчиком произведений Тургенева Л. Кайслером. В 1883 г. в Митаве вышел авторизованный немецкий перевод «Отчаянного» под названием «Poltjew» («Der Verzweifelte») вместе с переводами «Песни торжествующей любви», «Клары Милич» и «Стихотворений в прозе» («Четыре последних произведения», переводчик Э. Юргенс). См. об этом: Dornacher K. Bibliographic der deutschsprachigen Buchausgaben der Werke J. S. Turgenevs 1854—1900. — Pädagogische Hochschule «Karl Liebknecht». Potsdam Wissenschaftliche Zeitschrift. Jg. 19 / 1975. H. 2, S. 288.

Английский перевод «Отчаянного» под заглавием «Desperate» был напечатан в «Cosmopolitan», 1888, V, № 4, p. 335—344 (см.: Yachnin R., Stam David H. Turgenev in English. A Checklist of Works by and about him. New York, 1962, p. 26).

Польский перевод под названием «Ze swoich i cudzych wspomień» <«Из своих и чужих воспоминаний»>, без заглавия «Отчаянный», был напечатан в газете «Nowiny» (1882, № 27, 30—32, 34, 37—39,

41—42), выходившей в Варшаве (см.: Лугаковский В. А. Русские писатели в польской литературе. Вып. 3. Тургенев. СПб., 1913, с. 20).

Чешскому переводчику И. Пенижеку, в ответ на его запрос, Тургенев 9 февраля н. ст. 1882 г. сообщил о своем согласии на перевод «Отчаянного». Однако перевод, сделанный И. Пенижеком, в печати не появился (см.: Гонзик Иржи. О ранних переводах И. С. Тургенева на чешский язык. — Т сб, вып. 3, с. 210). Но в том же 1882 г. был опубликован перевод (под заглавием «Zoufalec»), осуществленный П. Дурдиком, известным чешским переводчиком произведений русских писателей. Он был напечатан в № 16 журнала «Světozor» (см.: Пизл Ф. Список чешских переводов, сочинений И. С. Тургенева и статей о нем, изданных на чешском языке — Каталог выставки в память И. С. Тургенева в императорской Академии наук. СПб., 1909, с. 308).

Стр. 27. Про поэта Языкова кто-то сказал ~ беспредметный восторг... — Возможно, Тургенев вспоминает суровую оценку поэзии Н. М. Языкова, которая встречается у Белинского, в частности в его статье «Русская литература в 1844 году» (Белинский, т. 8, с. 451—461).

Стр. 30. ...спустил их вчера в банчишко. — Банк, или штосс, — вид азартной карточной игры, в которой одно лицо (банкомет) ставит определенную сумму денег против всех остальных игроков (понтёров).

...вечерком в Сокольники ~ Цыгане поют... — Знаменитый московский хор цыган Ильи Соколова (современника Пушкина) исполнял преимущественно старые русские песни. После смерти его руководителя, в 1848 г., хор перешел к И. В. Васильеву. Его слушателями бывали А. Н. Островский, А. А. Фет, А. А. Григорьев, Л. Н. Толстой, И. С. Тургенев (см.: Глумов А. Н. Музыка в русском драматическом театре. М., 1955, с. 248; Штейнпресс Б. К истории «цыганского пения» в России. М., 1934, с. 12).

Стр. 31. ...Поль де Кок! — Кок Поль де (Paul de Kock Charles, 1794—1871) — французский писатель, очень популярный в России в 1830—1840-х годах среди невзыскательных, малокультурных читателей.

... в Троицкую Сергиеву лавру... — Троице-Сергиева лавра находилась в Сергиевом Посаде (ныне г. Загорск Московской области).

Стр. 32. ...из тех писем, которыми он впоследствии наделял меня. — П. В. Анненков сообщал писателю 5 (17) сентября 1860 г. из Петербурга о его двоюродном брате М. А. Тургеневе: «...явился ко мне какой-то плачущий и голодный (по его уверению) Тургенев с Кавказа. Он Вашим именем просил денег, а для такого имени отказа не имею. Хорошо ли я сделал, дав ему 40 р. — не знаю...» К своему письму Анненков приложил следующую записку: «Добрейший и многоуважаемый Иван Сергеевич, попал в Петербург не вовремя, не застал Вас; не без добрых людей, m-r Анненкову угодно было выручить меня, одолжив мне 40 р. сер. Не забудьте душевно Вам преданного, а мне позвольте добраться до Спасского. Ваш М. Тургенев» (Труды ГБЛ, вып. 3, с. 99).

Стр. 33. ...на карту поставить — пароли́ пэ... — Пароли пе (франц. paroli) — учетверенная ставка в азартной карточной игре.

Стр. 36. ...Мишу за ноги к задку саней, как Гектора к колеснице Ахиллеса! — В книге XXII «Илиады» Гомера речь идет об единоборстве Гектора с Ахиллесом. После победы Ахиллес трижды объезжает вокруг стен Трои, волоча тело убитого Гектора, привязанное за ноги к колеснице.

...хождение ~ по семи Семионам... — Вероятно, это выражение М. Полтева восходит к народной русской сказке «Семь Семионов» (см. варианты ее в издании: Народные русские сказки А. Н. Афанасьева / Под ред. М. К. Азадовского, Н. П. Андреева, Ю. М. Соколова. М., 1936. Т. 1, № 145—147).

....и кончая берейторами... — Берейтор (от немецкого bereiten — объезжать лошадь) — служитель, обучающий верховой езде и выезжающий верховых лошадей.

Стр. 37. И не думайте, чтобы он был или воображал себя Ловласом... — Ловлас (Ловелас) — герой романа С. Ричардсона (1689—1761) «Клариса Гарлоу» (1747—1748), имевшего огромный успех. В романе изображена трагическая судьба девушки, соблазненной аристократом Ловласом, повесой и бретером, имя которого как соблазнителя стало нарицательным.

Стр. 39. ...плясали галопад... — Галопад (от франц. galop, galopad) — быстрый танец в 2/4; впервые появился в 1825 г.

Стр. 42. ...он играл в пикет... — Пикет (франц. piquet) — старинная коммерческая (неазартная) карточная игра.

Стр. 45. ...по письменной части ~ он знал прекрасно... — О прототипе Миши Полтева, М. А. Тургенева, писатель 24 декабря 1868 г. (5 января 1869 г.) сообщал П. В. Анненкову, что тот «до сих пор <...> был писцом в каком-то сельском обществе».