На все Господь
На все Господь
1
Жил Ипат не бедно, не богато, да пришло крутое время, и до того добился, что и питаться нечем стало. Жена, дети — что делать? И пошел он из села за тридцать верст на озеро рыбачить. И там, на озере, исправил себе балаган земляной и перевез на новое место жену и детей.
И так ему было горько на новом месте и жалко, — да так, стало быть, Бог дает! И положил он каждый день удить для жены и детей.
«Если на себя не заужу, то не буду есть!»
День удит, ночью Богу молится. И с месяц удил, зауживал на жену и детей, а на себя хоть бы раз попало. И дал ему Бог терпение, — за этот месяц он ничего не ел.
И вот выдался денек такой, заудил он две рыбки лишних.
«Слава Богу, сжалился надо мной Господь и мне дал. Нынче и я поем!»
Приходит с рыбой к балагану.
— Говори, жена, «слава Богу»!
— А что «слава Богу»?
— Я на себя заудил, две рыбки лишних попались, Господь на меня дал!
— Не на тебя это, я тебе еще родила два сына, на них Господь и дал.
— Ну, придется и опять не евши. Слава Богу, что родила благополучно.
И трое суток еще удил, заужал на жену и детей, а на себя нисколько. Трое суток кончилось, пора бы ребят крестить.
— Надо ребят крестить, пойду на село к попу!
И поутру пошел, оставил жену с детьми на озере в балагане.
2
Встречу попадает Ипату молодец.
— Куда, Ипат, идешь?
— А родила у меня жена два сына, надо крестить.
— Возьми меня в кумовья. Посмотрел Ипат через правое плечо.
— Нет, ступай уж... И без тебя потонул я в грехах. А тот как захохочет, да в сторону.
— Ишь, какой!
Нечистый был это дух.
Отошел Ипат немного, идет молодец чище того.
— Куда тебя, Ипатушка, Бог несет?
— Жена родила два сына, иду к попу, надо окрестить.
— Возьми меня в кумовья.
Посмотрел Ипат через правое плечо, видит, хорошей души.
— Ладно, покумимся.
— На тебе три золотых, — подал кум, — даром поп на своей лошадке не поедет. Отдай ему золото, а я пойду к твоей жене.
А это был ангел. За терпение человеку послал его Господь.
Не долго шел Ипат, за какой час в село поспел к попу.
— Батюшка, я до твоей милости... жена у меня родила два мальчика, а живу я нынче в балагане на озере за тридцать верст, надо бы мне их окрестить. Я до твоей милости.
Посмотрел на Ипата поп.
— А ты б их склал в полу, притащил сюда, я бы их и окрестил. Мне тащиться такую даль не рука!
И вышел в горницу.
Тут Ипат три золотых на столик, мнется.
— Ты чего? — выглянул поп.
А на столике золото так и блестит.
Поп как увидел золотые и сейчас же стряпке: «Станови самовар!» — а кучеру: «Лошадь запрягай!»
— Ну, Ипат, чайку напьемся, поедем, окрещу тебе ребят.
— Нет, батюшка, чаю твоего не буду пить. Ты чаю напьешься, поедешь и меня нагонишь, я пойду пешком.
3
Поп пожалуй только еще из двора пошевелился, уж Ипат пришел на озеро. Смотрит: проруби его, а где балаган? Нет балагана, а на том самом месте стоит дом каменный и круг дома цветы расцвели.
Удивился Ипат. «Али неладно пришел?» А ему навстречу из дому старшие дети бегут.
— Кто этот дом построил?
— Пришел к нам какой-то молодец, вдруг все появилось.
Ипат за детьми.
В новом доме кум сидел на лавке.
— Что, Ипат, загрустил?
— А что, кум, непременно поп раздумал. Сколь я дорогой оглядывался, все нет, не догоняет.
— Скоро будет! — утешил кум.
А поп тут-как-тут. Остановил лошадку.
Что за причина? Звал его Ипат в балаган, а, на-кась, дом каменный!
«Али неладно приехал?»
И повернул, было, лошадку назад ехать.
— Иди скорей, Ипат, зови батюшку! — говорит кум.
Ипат на крылечко вышел. Поп увидал Ипата.
— Ах, Ипат! Как поживаешь? Домик-то какой состроил, этакого и на селе нет!
— На все Господь.
И повел Ипат попа в дом.
4
— Ты, Ипат, поди в кладовую, — посылает кум, — три поклона положь, там стоит купель, а я за водой пойду, мне, брат, это полагается.
Ипат нашел кладовую, положил три поклона. Дверь сама ему отворилась. Там стоит купель золотая и купель серебряная. Он их вытащил в горницу, поставил середь горницы.
Кум с водой поспел, налил полну купель золотую и серебряную, велит за детьми сходить, детей принести.
Пошел Ипат и скоро вернулся один. Испугался.
— Сходи, кум, сам принеси, руки не подымаются!
— Экой, ты! — и пошел: одного взял на руку, другого — на другую, принес детей.
Один — в золотой ризе, другой — в серебряной. Поп, как увидел, и оробел.
— Подобает ли крестить таких?
— Открой книгу, — сказал кум, — гляди, какой сегодня день ангела, и крести!
Сам снял с них ризы, подал их попу.
Поп посмотрел в книгу, назначил имена им.
— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Кум передал их Ипату.
— Снеси жене и по три поклона за них положь.
А сам из купели воду вылил, из золотой и серебряной, и опять поставил середь горницы.
Вернулся Ипат от жены.
— Неси купель, — говорит ему кум, — а выйдешь из кладовой, три поклона положь.
Поп глядит и в толк не возьмет, что они это такое исправляют.
А Ипат снес купель золотую и серебряную, да к куму.
— Нет ли, — говорит, — чем попа угостить? За тридцать верст приехал, небось есть захотел.
— А поди, Ипат, вон к той кладовой, — учит кум, — три поклона положь, там на столике все приготовлено, тащи сюда.
Пошел Ипат, положил три поклона. Дверь сама ему отворилась. Там на престоле всего довольно. Постоял, посмотрел, а взять не взял, не решился.
— Кум, — вернулся Ипат, — нельзя ли нам, чем таскать-то, за этим престолом угоститься?
— Можно; иди, батюшка, с нами.
И втроем пошли в кладовую. И там угощались и поздравляли.
— Батюшка, — поднялся кум, — тебе домой пора, засиделись долгонько.
— Не очень-то, — ответил поп, — часа, поди, три прошло, не больше.
— Нет, батюшка, ты у нас в гостях три года: три зимы прошло, три лета. Там тебя без вести потеряли и на твоем месте другой уж служит.
— А нельзя ли мне с вами еще пожить? — попросился поп: больно уж приглянулось ему.
— Ступай на свое место, — сказал кум, — недостоин ты жить здесь. И знай наперед: хочешь свою душу спасти, так ты, что дадут тебе, только то и бери... слышишь? Слепых на ум наставляй, чтобы они Бога могли признавать.
И проводили попа домой.
— Тебе от Божьего храма не откажут! — утешил кум попа.
Так и распрощались.
5
— Кум, — сказал Ипат, — мое дело — не легкое: ты уйдешь, останусь один, чем я буду детей пропитывать?
— А есть тут еще кладовка, в этой кладовке лежит мешок большой, лопата и кирка, неси сюда.
Пошел Ипат, принес мешок, кирку и лопату.
— Вот жене твоей, — сказал кум, — тут на пропитание всего довольно будет. А ты со мной пойдем.
И повел его с озера не путем, не дорогою, — диким местом Уралом.
И так его вел, что тот на себе все порвал, и с тела кровь на нем ручьями льет. Все терпел.
— Кум, — стал Ипат, — за тебя, гляжу, ничто не задевает, а я на себе все прирвал, мне трудно за тобой идти.
— Эх, Ипат, Господь не то терпел, а ты что не можешь терпеть: что кровь бежит?
И завел его в пещеры.
Там свечи горят.
— Что же это, к чему свечи горят?
— Это наша жизнь продолжается: который человек родится, тому становится свеча. Если может кто сто годов жить, сто годов горит и его свеча.
— А которая моя свеча?
— А вон, гляди, свеча сейчас потухнет и жизнь твоя нарушится.
— Кум, у меня дети малые...
— Жизнь твоя — короткая. Дойдешь домой, — хорошо, не дойдешь... Иди скорей, может, поспеешь.
Побежал Ипат. Добежал до озера, где оставил каменный дом. А дома-то уж нет, балаган стоит земляной.
— Жена, дай мне рубашку беленькую, мне теперь помирать.
Обрядился, лег под святые, благословил детей, перекрестился...
— Здравствуй, Ипат, Христос воскрес! Кум... не кум стоит, ангел Господень.
1915 г.