Несчастная
1
Жил-был муж с женой. Оба молодые. Жили они хорошо, ладно. И родился у них Петюнька.
А проходила по тем местам колдовка, приглянулся ей муж, ну, долго такой думать не надо, оборотила она жену рысью — убежала рысь — а сама на ее место и стала жить в доме хозяйкой.
С чужим дитем колдовке ни любви, ни охоты, наняла она няньку. Нянька с Петюнькой и возилась. Днем ничего, а по ночам горе — кричит ночь Петюнька, ничем его не утешишь. Жили они, как в темнице.
Добрая была нянька Матвеевна, жаль ей сиротинку. Пошла раз колдовка по гостям, Матвеевна и просится у хозяина.
— Отпусти, — говорит, — нас в чисто поле погулять с Петюнькой.
А он при колдовке-то лют, на все сердце, а без нее прежний.
— Ну, что ж, идите с Богом!
Пошла Матвеевна в поле, села с Петюнькой на межицу, — вольный воздух, чистое поле! И так горько старухе: где-то мать, где несчастная рыщет?
Бегут полем рыси.
Матвеевна — стойте!
— Рыси вы, рыси, серые рыси, не видали ли вы младенца матерь?
— Видели, видели, — говорят рыси, — во втором стаде бежит, горы молоком обливает, леса волосами оплетает.
И дальше побежали.
Бежит и другое стадо.
Тут и Петюнькина мать. Узнала, обрадовалась, одну шкурку с себя скинула и другую скинула, взяла Петюньку себе на руки. Кормит и плачет — век бы не расставалась!
Пришло время, и опять шкурки на себя надела, опять стала рысью и прощайте.
А Матвеевна с Петюнькой домой.
И всю ночь проспал Петюнька, ни разу и не всплакнул за ночь.
2
Наутро хозяин уж сам посылает няньку.
— Подьте, — говорит, — в чистое поле, погуляйте!
И пошла Матвеевна в поле, села с Петюнькой на межицу — вольный воздух, чистое поле!
Бегут полем рыси.
— Рыси вы, рыси, серые рыси, не видали ли младенца матерь?
— Видели, видели, — говорят рыси, — в третьем стаде бежит, горы молоком обливает, леса волосами оплетает.
И пробежали.
И другое стадо пробежало.
Бежит третье стадо.
Тут и Петюнькина мать. Обрадовалась, да скорее с себя шкурки, взяла Петюньку себе на руки. Кормит и плачет — придет срок и опять побежит она рысью!
А хозяину что-то скучно дома.
— Дай, — говорит, — пройдусь в чистое поле.
И вышел и видит: в поле на межице кормит Петюньку, а за кустом и рысьи шкурки висят, узнал Наташу. И так ему ее жалко. Подкрался он потихоньку, снял с куста шкурки, обложил сухим листом да и зажег.
А она почуяла.
— Что-то, — говорит, — Матвеевна, смородом больно пахнет.
— А дома, видно, колдовка, перемену мужу жарит! — заплакала Матвеевна: жаль ей сиротинку, еще жальче матери несчастной.
Пришло время, хватилась шкурок, а шкурок-то нет нигде, и не во что ей одеться.
Тут он и вышел.
Взял ее за руку.
— Пойдем домой, Наташа!
И повел ее в дом.
А уж колдовки и след простыл.