О глубина любви, премудрости и силы,
Отец, Тебя забыли мы, —
И сердцем суетным безжизненно унылы,
И свод над нами — свод тюрьмы.
И счастье нам — подвал скупого безучастья,
Иль дымных, душных чар обман;
В тебе ж, Отец живых, уже не черплем счастья,
О изобилья Океан!

Не знаем счастья мы, как невод золотого,
Что, рыбарь, кинул Ты в эфир, —
Как стран полуденных прозрачность разлитого
Из нежных чаш на щедрый мир,
Где все цветы цветут и жизнь волнует недра,
Где с розой дружен кипарис,
И пальмы столп нагой, и ствол ветвистый кедра
С орлами к солнцу вознеслись;

Где легких веяний лелеют растворенья
Рай незабывчивой души,

В чьем верном зеркале невинны все творенья,
Все первозданно хороши,
И зло, — как над костром, разложенным в дуброве,
Свивается летучий дым, —
Вотще Твои лес мрачит в его зеленой славе,
Мечом гонимо голубым.

То счастье не на миг, не дар судеб и часа,
Оно недвижно и полно;
В нем дух растет, неся, как склоны Чимбораса,
Лед и лианы заодно.
То счастье — цельное, как в теле радость крови,
Что в сердце бьет Твоим ключом,
Отец, чтоб ринуться — Сыновней ток любови —
В сеть жил алеющим лучом.

То — Индия души, таинственно разверстой
Наитиям Души Одной,
Что с нею шепчется —зарей ли розоперстой,
Иль двухнедельною луной
На пепле розовом, когда ее величье
Ревнует к полной славе дня,
Нагой ли бездною, разоблачась в обличье
Отвсюду зрящего огня.

И только грудь вздохнет: «Твоя да будет Воля,» —
Отец, то счастье нам дано,
И клонится душа, Твой колос, ветром поля,
И наливается зерно.
И Сын рождается, и кротко волю нудит:
«Встань, жнец, и колос Мой пожни».
Так полночью глухой невесту голос будит...
Чу, хоры... и огни, огни!

Зане из Отчего (и в нас, как в небе) лона
Существенно родится Сын,
И отраженная мертва Его икона
Над зыбью сумрачных пучин,
Где одинокая, в кольце Левиафана,
Душа унылая пуста...
Но ты дыханием Отца благоуханна,
Душа невестная, — о радостная рана!
И Роза — колыбель Креста.