Не боги ль в гости к ним, феакам,
Для кубков, игр и нег сошли?
Изнежен гений стал и лаком
К роскошным пиршествам земли.

Дух отучнел; и густ, и плотен
Сочится спектра каждый цвет.
Застыл в хранилищах полотен,
Как жемчуг в раковинах, свет.

Чей луч, отдавшемуся чарам
Ласкательного забытья,
Мне больно ранил грудь ударом
Центурионова копья?

То Мемлинг был. Когда в утехах
Чудотворящей кисти Юг
Восславил плоть, на фландрский луг
Спускались ангелы в доспехах
Стальных перчаток и кольчуг.

Здесь чувствую, как углем тлело,
В себе вмещая Божество,
Страдальческое естество,
И жен, с креста приявших Тело,
И на покинутом холме
Три крестных древа в полутьме.

Шел молодой пастух с жезлом;
Сидит за темных вод руслом
Купальщица и кормит грудью.
Закрыла день гроза крылом;
И вьется молнии излом
Над облачной зеленой мутью.

Древа дрожат. Сквозь медный мрак
Бледнеет зданий дальний зрак.
Безглавое двустолпье храма.
Читаю твой, Джорджоне, знак:
Твоя Гроза — Семелин брак,
Небес и недр эпиталама.