107.
Н. Я. МАНДЕЛЬШТАМ,

‹9—10 октября 1926 г.›

Родненький мой, сейчас я приехал из Царского и нашел твое сердитое письмецо; другое носит с собой дед. Маленький, не сердись на меня, я три дня тебе не писал оттого, что мне было очень-очень трудно. Все одно к одному подошло. В Гизе мне показалось, что редактор саботирует мою работу, т. е. попросту выживает меня. Эти идиоты-чиновники говорили со мной какими-то недомолвками: «Характер наших отношений должен, вообще, перемениться» и т. д., а на поверку оказалось, что они всего-навсего просят не торопить, «не нервировать» их с деньгами. Ты знаешь, как я до глупости мнителен. Я заразил даже Горлина, который советовал мне съездить в Москву. Маршак, заметив мое

87

волнение, выяснил всю эту чепуху. Работа идет полным ходом. Но это еще не все. Квартира в циркуле оказалась негодной — холодно! Все вросло в землю. Служащие меня остерегли. И вот я каждый день разрывался между городом и Царским. В управлении шла грандиозная ревизия. Никто не хотел разговаривать. Два дня я искал с Аней квартиру в городе, Царском — все по твоим следам, Надик — только у старушки уже сдана... Я уже отчаялся, но выручил тот же Максимыч: он под секретом показал мне квартиру N 7 (мы ее с тобой не смотрели) — второй этаж.

Вот план:

Это та же шестая, только в обратном порядке комнаты и есть двери и лишняя печка. В полуциркуле мы с Аней замерзали, а в новой квартирке тепло и сухо, как у Евг‹ения› Эмильев‹ича›, хотя там ни разу не топили. В ванной есть еще отдельно печь и стоит кроватка для Ани. Чистенько, белые стены.

Когда я это узнал, я пошел к Лавр‹ентьеву›, и совсем неожиданно он отдал нам квартирку, передал ключи и поручил Максимычу ее обставить. Кровати там лучше, чем в Китайской, а остальное он мне подберет, получив 3 рубля. Сегодня вечером он придет за списком мебели.

Мы с Аней моментально перетащили все наше имущество, пригласили поденщицу, я принял ванну ‹купили дрова›, и ты не поверишь, как я отдохнул за одну ночь рядом с твоей кроваткой. Детка моя, мы живем против Кикиной колокольни. Она звонит в 9 ч. утра, а в двунадесятые праздники (их немного) в 6 ч. Но это ничего. Мы будем с тобой рано ложиться. Да, Надик? Это нас дисциплинирует... И это бум-бум продолжается 15 минут.

88

Третьего дня я шел отправить тебе спешное письмо: и что же? Захожу в магазинчик купить носки — и хлоп! — Г. П. У. ищет там контрабанду. Меня продержали 3 часа и даже вывернули мои карманушки, где была по обыкновению всякая дрянь. Я волнуясь мешал агентам работать и требовал, чтоб меня отпустили, цитируя свое звание и показывая за неимением документа книги из Госиздата(?) Ну а потом уж я пошел домой, натерпевшись сильных ощущений, и письмецо так и не отправил. Видишь, Надинька, сколько приключений у твоей Няни.

Я думаю, пташенька моя, что ты можешь, если tº не будет, на свой праздничек вернуться, т. е. 30-го? Да? Только не скрывай от меня турушку свою. Тебя ждет прием у своей Няни!

Надик мой, как ты мог на меня рассердиться! Твоя телеграмма заблудилась на 3-ю линию (?) Еще проволочка ответа... А наш котик заболел глазами. Завтра мы везем к доктору его.

Евг‹ений› Эм‹ильевич› тащил меня (тоже эти дни) в Москву: помогать на каком-то собрании Модпика (перевыборы). Я чуть не согласился, дед метал громы, чтоб я ехал в Москву. Полный идиотизм! Понимаешь, как это кстати! Повторение истории с Грановским...

Надик светлый, звереныш у моря, пусть камушки морские скажут тебе, что Няня твоя с тобой. Мне дико, странно, что ты одна в Коктебеле. Не сердись на меня, люби меня, ты жена моя, ты жизнь моя.

Господь с тобой, родная. Так я говорю, когда ложусь спать.

Няня твоя.

На днях вышлю денежное подкрепление. Можно?


Воспроизводится по изданию: О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 4 т. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 1999. — Т. 4.
© Электронная публикация — РВБ, 2010–2024. Версия 2.0 от 3 октября 2019 г.