Египетская марка (с. 59). — Звезда, 1928, № 5, с. 51 — 76, с разбивкой на 3 главы и множеством опечаток. ЕМ, с. 7 — 69, с разбивкой на 8 главок, где главки I — IV соответствовали главе I в «Звезде», главки V и VI — главе II и главки VII и VIII — главе III. Печ. по ЕМ. Разрозненные автографы черновых редакций — AM, а также ЦГАЛИ, ф. 1893, оп. 2, ед. хр. 5 (см. один из фрагментов в примеч. А. А. Морозова в HM-I, с. 413). Под загл. «Парнок» повесть
анонсировалась в ж. «Звезда» в 1927 — 1928 гг. Ср. также анонс в ж. «На литературном посту»: «О. Мандельштам выпускает новый роман «Египетская марка». Роман из эпохи керенщины» (1927, № 22-23, с. 153). 15 июня 1927 г. Д. С. Усов писал Е. А. Архиппову: «О.М. в Лицее и пишет повесть, так странно перекликающуюся с Гоголем «Портрета» (ЦГАЛИ, ф. 1458, оп. 1, ед. хр. 78, л. 113 об.). Вс. Рождественский сообщал тому же адресату 25 февраля 1928 г.: «О. Мандельштам написал любопытнейший роман, который, вероятно, будет печататься в «Звезде» (там же, ед. хр. 74, л. 57 об.). По свидетельству В. А. Каверина, Мандельштам, готовя публикацию в «Звезде», трижды забирал рукопись из редакции, внося все новые и новые исправления.
Первым на «ЕМ» откликнулся М. Зингер, рецензент «Известий»: «Мандельштам задерживает внимание читателя не только своим образным языком, но также изложением сюжета сразу в нескольких планах. Сюжет Мандельштама также необычен. В нем нет ни завязки, ни развязки. В сборнике «Египетская марка» Мандельштам представлен как мастер небольшого полотна. Сквозь сатирические очки смотрит Мандельштам на свой литературный материал — мелочи дореволюционного быта. Прозой своей Мандельштам завяз в давно прошедших годах. Полка с древнееврейскими книгами. Дуббельн — еврейский курорт рижского чопорного взморья, учителя и соученики по Тенишевскому училищу и ряд ярких портретов маленьких, но занятных современников автора, — вот темник Мандельштама. Автобиографический характер книги не умаляет ее интереса. Мастерское владение словом следовало бы Мандельштаму использовать при другой, более современной и действенной теме» (Известия, 1928, 27 сентября, с. 7).
По мнению В. Друзина, проза Мандельштама «живет культурой слова», фабула «ЕМ» — едва намечена: «И вот фабула рассыпается. Заранее созданная конституция преодолевается постоянным авторским вмешательством. Рядом с повествованием о Парноке все время ведет свою линию голос автора. В историю Парнока врывается материал автобиографической повести «Шум времени» — воспоминания детства, под детским углом зрения вещи, люди. Все это осмыслено своеобразной философией эпохи — «философией Петербурга»... Для стихов и для прозы Мандельштама характерна эта история, многопланность, громадная историко-культурная нагрузка (в ней, конечно, многое от идеалистического и эстетического восприятия), стремление заключить в одну всеохватывающую синтетическую формулу окружающий мир явлений».
Рецензент точно указывает на «гоголевско-достоевское происхождение Парнока. У него есть родословная: Голядкин, коллежские асессоры, все эти люди, которых шельмовали, спускали с лестниц и оскорбляли в сороковых и пятидесятых годах.
Так осмысляется Парнок. Теперь встает вопрос: как уживаются под одной кровлей повести две разнородные линии? Голос автора должен быть приведен в соответствие с линией Парнока. И, оказывается, есть общее. Это — тот фон, который все время господствует и который, может быть, является истинным героем повести.
Это — город Петербург, Петербург Гоголя и Достоевского,
традиционных белых ночей, снов и наваждений. Но эти традиции повернуты по-новому — Петербург выбит из благополучной жизни...
А что же происходит с героем? Да ничего. Или почти ничего...
Итак, ничего не завязано, ничего не разрешено. Что же получилось? Многопланное построение со множеством литературных и исторических ассоциаций — вещь с громадной историко-культурной нагрузкой. Вещь, живущая каждым куском (нарочито разбитая на куски), каждой самостоятельной фразой.
И все-таки, несмотря на обособленность частей своих, несмотря на отсутствие фабулы, «Египетская марка» ощущается как устойчивая конструкция, где стержнем служит Петербург, а скрепами частей — философия «Петербургского инфлуэнцного бреда».
В этом умении скреплять самые разнородные части, владеть игрой случайных ассоциаций — признак мастерства.
Наша революционная литература должна воспользоваться культурой слова прозы Мандельштама, многопланностью, свободой владения разнородным материалом, историко-культурным диапазоном, пореволюционному переосознав философию Мандельштама, то есть дав другую мотивировку отдельным элементам конструкции» (Жизнь искусств, Л., 1928, 7 октября, № 41, с. 4).
Кратким конспектом указанной статьи В. Друзина была написанная им же рецензия в КГВ, заканчивающаяся так: «Высокая культура слова должна быгь переосознана. Тогда она сможет строить подлинно новую литературу» (КГВ, 1928, 1 ноября, с. 5).
По мнению А. Тарасенкова, Мандельштам — «бывший поэт» и за годы революции «почти ничего не дал», в его прозе — «с одной стороны, пустоты, с другой стороны — тончайшая, именно поэтическая наблюдательность». «ЕМ» (включая сюда и «ЖВ») идет для него «под знаком опрощения, нарочитой вульгаризации старого классического образа поэта... Действующие лица «Египетской марки» (а они — все люди одного психологического склада, все они безысходно мечутся, боятся революции и не могут к ней «прилепиться») являются для автора воплощением его собственной настроенности... А за всем этим у Мандельштама сознание своей идейной и психологической смерти, ощущение краха своего бытия...
В полном соответствии с общим идейно-психологическим настроением повести находится ее разорванная сумбурная композиция, импрессионистические перескоки от действия к бесчисленным лирическим отступлениям, вся ее стилевая «бредовость». В целом книга О. Мандельштама, несмотря на отдельные очень «левые» высказывания, например, о белогвардейцах — это сгусток горечи по поводу ушедшего прошлого, злая, издевательская ирония над самим собой, над своим поэтическим стилем. Ее идейная пустота почти трагична. Ни большая искренность автора, ни его тонкое мастерство изощренного стилиста дела не спасают. Книга — лишь показатель того, что писатель бесконечно далек от нашей эпохи. Все его мироощущения — в прошлом» (На литературном посту, 1929, № 3, с. 72 — 73). В другом отклике А. Тарасенков утверждает, что стиль Мандельштама — это «стиль сумбурно смещенных
плоскостей, стиль, порожденный распадающимся бытием буржуа, сознание которого видит во всем хаос, анормальность, бессмысленное соединение несоединимого» (Печать и революция, 1930, № 1, с. 79 — 80).
По мнению Б. Ольхового, автора статьи «О попутничестве и попутчиках», »ЕМ» — одна из книжек «ни о чем», «...беспредметничество, являющееся свидетельством того, что автору нечего сказать о современности, что единственным его уделом стало плетение словесных кружев, вышивание крестиком или гладью салфеток по примеру какого-либо одряхлевшего генерала, которому также ничего не осталось, кроме такого «вегетарианского» занятия...» (Печать и революция, 1929, № 6, с. 8). Ср. в дневниковой записи В. Инбер от 24 марта 1959 г.: «Оргия изобразительных средств у Мандельштама в его «Египетской марке». Безумное расточительство» (Инбер В. «Страницы дней перебирая...». М., 1967, с. 299). Ср. также в письме Е. К. Лившиц к комментатору от 13 октября 1984 г.: «Сейчас я читаю Египетскую марку... Я помню это время, и меня поражает даже не то, о чем он пишет, а как! Откуда? Из каких глубин его ума, души, памяти возникли эти эпитеты, такие сжатые, емкие и исчерпывающие? Конечно, он гений».
Центральные персонажи «ЕМ» — разночинец Парнок и ротмистр Кржижановский, отнимающий у Парнока, «маленького человечка», все на свете — визитку, рубашку, женщин. В этом смысле сюжет «ЕМ», по наблюдению С. В. Поляковой (устн. сообщ.), следует сюжету «Шинели» Гоголя, а сам Парнок является проекцией Акакия Акакиевича на современность. В то же время H. H. Берковский усматривал в фабульной коллизии «ЕМ» «ситуацию двух Голядкиных, из которых второй, двойник-удачник, бредово присваивает все преимущества, дразнящие оригинала-неудачника, первого Голядкина» (Берковский Н. О прозе Мандельштама. — Звезда, 1929, № 5, с. 160 — 168). Д. Сегал интерпретирует их противопоставление как коллизию лжи и выхода из лжи и ставит в центр своего анализа треугольник: Парнок — самосуд на Фонтанке — ротмистр Кржижановский (Сегал, с. 132 — 133).
Фигура центрального персонажа «ЕМ» — Парнока — соединяет в себе как отчетливо авторские, так и столь же отчетливо чуждые ему черты. Г. П. Струве, К. Браун и другие исследователи отмечали прямую связь между Парноком из «ЕМ» и Валентином Яковлевичем Парнахом (1891 — 1951), поэтом и переводчиком, танцовщиком и теоретиком танца, братом С. Я. Парнок и Е. Я. Тараховской, в 1922 г. вернувшимся из Парижа и бывшим соседом Мандельштама по Дому Герцена. В автобиографической прозе В. Парнаха «Пансион Мобэр» (ЦГАЛИ, ф. 2251, оп. 1, ед. хр. 44), писавшейся, по-видимому, одновременно с «ШВ» и повествующей о душевных метаниях русского поэта, пропитанного европейской культурой, к тому же еврея по происхождению, ищущего и не находящего себе места в треугольнике Россия — Европа — Палестина, есть немало общих черт с «ШВ» и «ЕМ». В частности, и у В. Парнаха одним из ключевых является мотив самосуда толпы (в «Пансионе Мобэр» антисемитски окрашенного).
В то же время нет основания для полного отождествления героя «ЕМ» с В. Парнахом, своего рода Агасфером нашего времени, человеком, подобно Мандельштаму, равно хрупким и мужественным (во всяком случае, сам В. Парнах, по свидетельству его сына, приняв этот образ на свой счет, был крайне обижен на автора «ЕМ»).
Гл. I (с. 59). — Костел Гваренги — вероятней всего, Мальтийская католическая капелла на Садовой ул., принадлежавшая ордену «мальтийских рыцарей» и построенная в 1798 — 1800 гг. арх. Д. Кваренги (ныне — клуб Суворовского училища).
Американская дуэль-кукушка. — См. в «ЕМ», гл. V.
Милый Египет вещей — по-видимому, Петербург детских лет.
Хочешь Валгаллу: Кокоревские склады. — По воспоминаниям Е. Э. Мандельштама, младшего брата поэта, Ф. О. Вербловская имела склонность к частым переменам квартир (17 раз за 1898 — 1916 гг.). Происходило это осенью, а на лето, пока семья переезжала на дачу, вся мебель и имущество сдавались на хранение в Кокоревские склады. См. также коммент. к «ШВ».
Бодрым шевиотовым сном. — От шевиота — мягкой, плотной, слегка ворсистой шерстяной или полушерстяной ткани для шитья костюмов или пальто.
Мервис. — По сообщ. Е. К. Лившиц, прототипом Мервиса послужил известный мужской портной В. В. Кубовец, чех по национальности (жил на Невском пр., д. 68).
Мельница-шарманка — ручная кофемолка кубической формы (см. ст-ние «Кухня»).
Сабинянка. — От «Похищения сабинянок» — известной картины Тьеполо в Эрмитаже.
Каменноостровский — ныне Кировский пр. Ср. его характеристику в гл. II. В 1917 г. здесь проживал в д. 24а, кв. 35, Э. В. Мандельштам с сыновьями.
Время раскалывается на династии и столетия. — Именно так, по династиям, велся учет времени в феодальном Китае.
Карта полушарий Ильина. — Ильин А. А. (1857 — 1920-е) — совладелец основанной его отцом картографической фирмы «Ильин и К°». Такие карты обычно вещали над детскими кроватками.
Певица итальянской школы. — Имеется в виду Анджелина Бозио (1824 — 1859) — известная итальянская певица, сопрано. В 1855 — 1859 гг. пела на сцене императорской оперы в Петербурге, с особенным успехом — в «Травиате» Верди. В конце сезона 1858/59 гг. она простудилась и 13 апреля 1859 г. умерла от воспаления легких. Похоронена в Петербурге на католическом кладбище. Ср. у Некрасова в ст-нии «О погоде» (1865):
Не жалел ничего для нее.
Но напрасно ты кутала в соболь
Соловьиное горло свое.
Дочь Италии! С русским морозом
Трудно ладить полуденным розам.
...И лежишь ты в отчизне чужой...
Мандельштам намеревался написать о Бозио отдельную повесть. В ж. «Звезда» (1929, № 12, и 1930, № 1 — 5) была анонсирована его повесть «Смерть Бозио». В этой связи примечательно, что в «ЕМ» оба отрывка о Бозио даны в кавычках.
Пироскаф — первоначальное название
парохода.
Рулады и тремоло — приемы вокального искусства.
Русских сотенных с их зимним хрустом. — Ср. в «ЕМ», гл. VIII («Молодой еврей пересчитывал новенькие, с зимним хрустом, сотенные бумажки»), а также в ст-нии «С миром державным я был лишь ребячески связан...» (1931).
Бельканто — возникший в Италии вокальный стиль, отличающийся певучестью и изяществом звучания.
Сливочное масло «звездочка» — до революции фирменное фасованное масло в фунтовой упаковке.
Адвокат Грузенберг — по-видимому, Оскар Осипович Грузенберг, один из лучших кассационных адвокатов, участник защиты в деле Бейлиса.
Люсъен де Рюбампре — герой романов О. де Бальзака «Блеск и нищета куртизанок» и «Утраченные иллюзии».
Сантос-Дюмон Альберто (1873 — 1932) — один из пионеров воздухоплавания, бразильский авиатор, конструктор дирижаблей и самолетов. В 1901 г. облетел на дирижабле вокруг Эйфелевой башни, а в 1906 г. совершил первый в Европе полет на самолете (ок. 60 м).
Гл. II (с. 62). — Павильон в Инженерном (Михайловском. — П. И.) саду — два небольших объема с полукруглой аркадой и колоннадой (арх. К. И. Росси, 1825).
Галерная улица — ныне Красная ул.
Из общества ревнителей и любителей последнего слова — иронический перифраз «Общества ревнителей художественного слова», или «Поэтической академии», основанной осенью 1909 г. усилиями С. Маковского, В. Иванова и И. Анненского (собрания происходили в редакции «Аполлона»).
Из салона мадам Переплетчик. — Возможно, имеется в виду салон А. М. Зельмановой или П. О. Паллады-Бельской (см. их описание в кн.: Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л., 1989, с. 520 — 521).
Трамвайный лепет жизни. — Ср. ст-ния «Вы, с квадратными окошками...», «Мы с тобою поедем на А и на Б...», а также стихи для детей «Два трамвая» и др.
Кресло «стиль рюсс». — См. в гл. «Книжный шкап» в «ШВ».
Пески — район в Петербурге — от теперешних Советских (б. Рождественских) улиц до Невы.
Мадеполам — холщовая тонкая ткань, модная в 1920-х годах.
Матушка, пожалей своего сына — цитата из «Записок сумасшедшего» Гоголя.
Котильонный значок. — От котильона — заранее ангажированного танца. Как правило, котильон состоял из кадрили, со вставками мазурки, вальса и польки.
Сестрорецк — дачное место под Петербургом, значительную часть населения которого составляли евреи.
Гл. III (с. 67). — Николай Александрович, отец Бруни! — Бруни Н. А. (1891 — -1937?), брат художника Льва Бруни, рисовавшего Мандельштама в 1915 г. Н. Бруни учился в Тенишевском училище на год позже Мандельштама, окончил Петербургскую консерваторию. Увлекался футболом, языками, в т. ч. эсперанто, входил в первый «Цех поэтов» (печатался в «Гиперборее», «Голосе жизни», «Новой жизни»). В 1914 г. ушел добровольцем на фронт, служил в авиации, полный георгиевский кавалер. В 1916 г. чудом остался жив, после того как его самолет потерял балансировку и врезался в землю. В ознаменование чуда спасения Н. Бруни решает стать священником, и в 1918 г. он принимает сан, служа сначала под Харьковом, затем в Козельске, Москве, позднее в с. Касынь возле Клина и в самом Клину. Современникам запомнилась панихида, отслуженная им в 1921 г. по А. Блоку. С 1929 и
до ареста в декабре 1934 г. работал в авиаконструкторском бюро. Меру наказания — 5 лет исправительно-трудовых лагерей — отбывал в Ухте, где в 1937 г., к 100-летию со дня смерти Пушкина, изваял гипсовый памятник поэту, сохранившийся до наших дней. В том же году, по-видимому, был расстрелян. См. о нем в кн.: Лугин Г. 28°14'30" восточной долготы. Рига, 1933, с. 32 — 33.
Люстриновый рукав. — Люстрин — блестящий черный материал, из которого шили рясы.
Стояло лето Керенского, и заседало лимонадное правительство. — Об отношении Мандельштама к Керенскому в 1917 г. см. ст-ние «Когда октябрьский нам готовил временщик...».
Горячее облако прачечной. — Ср.: «Не кто иной, как Мандельштам, посвятил меня в тайны петербургского savoir vivr'a... кончая польской прачечной, где за тройную цену можно было получить через час отлично выстиранную и туго накрахмаленную сорочку — удобство поистине незаменимое при скудости нашего гардероба» (Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л., 1989, с. 516).
Плоили. — Плоить — сгибать сборками или складками.
Ротмистр Кржижановский. — Начальником городской милиции Петрограда при Временном правительстве был Д. А. Крыжановский (Петроградский голос, 1917, 7 марта). Возглавляемая им милиция оказалась бессильной в борьбе с грабежами, самосудами и погромами. После Октябрьской революции служил в ЧК (см.: Сегал, с. 138). Самосуды были обычным делом в 1917 — 1918 гг. Описание самосуда, как убедительно показал Д. Сегал, теснейшим образом связано с газетной хроникой 1917 — 1918 гг. См. также статьи «Зверь-толпа» (Воля народа, Пг., 1917, 22 октября) и «Революция и самосуды» (Революционные работники, 1918, № 1, с. 8 — 9).
«Концерт» в Палаццо Питти — картина Джорджоне в флорентийской галерее.
Гл. IV (с. 69). — Гороховая — ныне ул. Дзержинского.
Апраксинские пиджаки. — От Апраксина двора, где продавались самые дешевые вещи.
Страшное слово «требуха». — В коммент. к «Новым стихам» Н. Я. Мандельштам пишет, что «О. М. не выносил никаких внутренностей — пупков, печени, почек» (HM-III, с. 154).
Как шииты в день Шахсе-Вахсе. — См. «Кое-что о грузинском искусстве».
Пуговицы делаются из крови животных! — Ср. с Пуговичником в «Пер Гюнте» Г. Ибсена.
Щербаков переулок — переулок между Фонтанкой и Загородным пр.
Цирк Чинизелли — один из первых в России стационарных цирков (здание для него было построено арх. В. А. Кенелем в 1876 г. на наб. Фонтанки).
Сидел горбатым Спинозой и глядел в свое иудейское стеклышко. — После наложенного на Б. Спинозу «херема» и его изгнания из амстердамской еврейской общины некоторое время ему пришлось заниматься шлифовкой оптических линз.
Марципанные куклы — разнообразные изделия из особого марципанового теста.
Товарищи в школе дразнили его «овцой», «лакированным копытом», «египетской маркой» и другими обидными именами. — Известно прозвище, данное Мандельштаму, по одним источникам — В. Хлебниковым, по другим — И. Северяниным: «мраморная мука».
Малый театр — б. Суворинский, ныне Большой Драматический театр им. А. М. Горького. Египетский мост — мост над Фонтанкой со стилизованными чугунными львами.
Пачули — сильные, но вульгарные
дешевые духи.
Калинкин — Мало-Калинкинский мост через канал Грибоедова у его впадения в Фонтанку.
К Прозерпине или к Персефоне — здесь: на тот свет.
Артур Яковлевич Гофман — сотрудник Министерства торговли и промышленности, преподаватель Коммерческого училища И. А. Мазинга.
Барбизонское солнце — намек на барбизонскую школу-группу французских пейзажистов (Т. Руссо, Ж. Дюпре и др.), работавших в деревне Барбизон близ Парижа в 1830 — 1860-е годы (были представлены в собраниях Щукина и Морозова. — См. коммент. к «ПА»).
Гл. V (с. 73). — А на Садовой у Покрова стоит Каланча — между Вознесенским пр. (ныне пр. Майорова) и Б. Подьяческой ул.
Мне ставили руку по системе Лещетицкого. — Лешетицкий Теодор (Федор) (1830 — 1915) — польский пианист и музыкальный педагог, профессор Петербургской консерватории. Ученик К. Черни, он реформировал его систему чисто пальцевой беглости, перенося акценты на раскрепощение кисти рук (ему принадлежит термин «кисть-рессора»).
Александринка — ныне Ленингр. академич. театр драмы им. А. С. Пушкина. Большой поклонницей музыкального искусства была мать поэта; она часто брала с собой сыновей на концерты и спектакли.
Ведь и держался я одним Петербургом — концертным, желтым, зловещим, нахохленным, зимним. — Ср. ст-ния «Я вернулся в мой город, знакомый до слез...» и «С миром державным я был лишь ребячески связан...».
Юдифь Джорджоне улизнула от евнухов Эрмитажа. — Джорджоне (1476 или 1477 — 1510) — итальянский живописец венецианской школы. Его картина «Юдифь» с 1902 г. представлена в Эрмитаже.
Бесенок скандала вселился в квартиру на Разъезжей. — Ф. М. Достоевский на Разъезжей ул. не жил, но жил поблизости — на углу Литейного пр. и Графского пер. (ныне пер. М. Ульяновой).
«Жизелъ» — балет А. Адана (1841), утвердивший романтическое направление в мировом балете.
«Государственный лед» — намек на учение К. Леонтьева.
Гл. VI (с. 78). — Средняя Рогатка — застава на Забалканском (ныне Московском) пр., здесь был Путевой дворец Елизаветы.
Как шелковые куколи. — Куколь — башлык, капюшон, капор (ср. «Там, за куколем дворцовым...» в ст-нии «Жизнь упала, как зарница...», 1925).
Самум... Арабы... — «Самум» — название первой поэтической книги В. Парнаха (Париж, 1914), в которую включено ст-ние, посвященное Мандельштаму. «Арабы» — ст-ние В. Парнаха, опубликованное в ж. «Любовь к трем апельсинам», 1914, №3 (см.: ТименчикР. Заметки об акмеизме. I. — RL, 1974, V. 7-8, р. 37 — 38).
«Просеменил Семен в просеминарий» — эпиграмма на С. А. Венгерова.
Николаевский вокзал — ныне Московский.
«Страховой старичок» Гешка Рабинович — Рабинович Генрих Яковлевич, приятель Мандельштама, сын известного врача, хорошо знавшего семью Ф. О. Вербловской. В его санатории в Мустамяках Мандельштам неоднократно отдыхал. Г. Я. Рабинович в 1950-х годах жил в Аргентине и опубликовал ряд шуточных ст-ний Мандельштама.
Мыло Ралле. — По предположению Е. К. Лившиц, имеется в виду мыло фирмы «Роже и Галле».
Кофейня Филиппова — на углу Невского и Троицкой (ныне ул. Рубинштейна).
Тетя Вера приходила обедать и приводит с собой отца-старика
Пергаменma. — Вера Сергеевна Пергамент — родственница матери, секретарь М. М. Ковалевского, пианистка.
Гамаши — высокие гетры до колен.
Ламповый магазин Аболинга (правильно — Аболина) — находился при ламповой фабрике на Вознесенском пр., д. 23.
«Лес вещей» — ироническая отсылка к «лесу символов» — исходной точке символистского мировоззрения.
Цветочный магазин Эйлерса. — Магазины этой фирмы находились на Невском пр., д. 30, Литейном пр., д. 24, Каменноостровском пр., д. 23, и на Английской наб., д. 36.
Женщина-врач Страушнер — предположительно, зубной врач Р. А. Страшунская-Хволес.
Гл. VII (с. 81). — Тогда изящнейший фарфоровый портной мечется. — Ср. в черн. набросках в очерку «<Михоэльс>» (см. Приложения).
Рыбий жир — смесь пожаров, желтых зимних утр и ворвани. — Ср. «рыбий жир ленинградских речных фонарей» (Ленинград, 1930). Ворвань — жир морских животных и рыб.
Птичье око, налитое кровью, тоже видит по-своему мир. — Ср. термин «показ эпохи сквозь «птичий глаз» в заявке Мандельштама в Госиздат на написание повести «Фагот» в 4 печ. листа: «В основу повествования положена «семейная хроника». Отправная точка — Киев эпохи убийства Столыпина. Присяжный поверенный, ведущий дела крупных подрядчиков, его клиенты, мелкие сошки, темные люди, — даны марионетками, — на крошечной площадке с чрезвычайно пестрым социальным составом героев разворачивается действие эпохи — специфический воздух «десятых годов». Главный персонаж — оркестрант киевской оперы — «фагот». До известной степени повторяется прием «Египетской марки»: показ эпохи сквозь «птичий глаз». Отличие «Фагота» от «Егип<етской> марки» — в его строгой документальности, — вплоть до использования кляузных деловых архивов. Второе действие — поиски утерянной неизвестной песенки Шуберта — позволяет дать в историческом плане музыкальную тему (Германия). О. Мандельштам» (ЦГАЛИ, ф. 611, оп. 2, ед. хр. 243, л. 118).
Хруст мышьяка на зубах у черноволосой французской любовницы, младшей сестры нашей гордой Анны. — Имеются в виду мадам Бовари и Анна Каренина.
«Нурмис» — известная фирма, выпускавшая беговые коньки.
Бурже — петербургская ювелирная фирма.
Жорж Онэ — аптекарь, персонаж романа Флобера «Мадам Бовари».
Мы еще поглядим — почитаем. — Ср. надпись Мандельштама на экз-ре ЕМ, подаренном С. Б. Рудакову 3 апреля 1936 г.: «Поживем — поглядим, С. Б.! М.».
Травиата (Виолетта), Розина, Церлипа — героини опер «Травиата» Верди, «Севильский цирюльник» Россини и «Дон-Жуан» Моцарта.
Гл. VIII (с. 84). — Трианон — загородная резиденция французских королей.
Капитан Голядкин — персонаж повести «Двойник» Ф. Достоевского.
Буше — круглое пирожное.
Посолонь — т. е. по солнцу.
Башкирки — маленькие мохнатые лошадки.
Митенка — перчатка без пальцев.
Гостиница «Селект»... на Малой Лубянке. — Сразу же после Октябрьской революции здесь разместилась московская, а потом и Всероссийская ЧК, занявшая позднее и соседнее здание страхового общества «Россия».