115
С. Е. ЛЯПИН
О ВОЗДЕЙСТВИИ СИНТАКСИСА НА РИТМ СТИХА
(на примере полноударного 4-стопного хорея пушкинских сказок)
Поэтическая речь имеет не только специфически стиховые, но и синтаксические членения, причем последние нередко совпадают со стихоразделом в этих случаях начало стиха является в то же время началом предложения или синтагмы. Поэтому те особенности «естественного ритма прозы», которые зависят от синтаксиса, могут сказываться также на просодической структуре стихотворной строки в частности, они могут влиять на статистику распределения фонетических слов. Ритмические явления этого рода нельзя считать собственно стиховыми (автономными): они участвуют в формировании структуры стихотворной строки, но оказываются в конечном счете следствием общеязыковой закономерности 1.
Мы рассмотрим ритм словоразделов в полноударных женских строках русского 4-стопного хорея:
Материалом послужат сказки Пушкина: «О царе Салтане» (1831), «О мертвой царевне» (1833) и «О золотом петушке» (1834). На их примере мы попытаемся показать, как и́менно тип словоразделов связан с синтаксическим качеством предшествующих стихоразделов. Отберем сперва лишь те полноударные женские строки (их всего 101), начало которых совпадает с началом предложения; они обособлены от предшествующего стиха точкой или близким по значению пунктуационным знаком: восклицательным, вопросительным и т. д. Левый словораздел в полноударных хореях может быть только мужским или женским. В первом случае строка открывается односложным словом (
¦





): В те-поры война была. // Царь ¦ Салтан, с женой простяся <...>; во втором случае начальное слово занимает в стихе два слога (
¦




): <...> Через море полетел. // Снова ¦ князь у моря ходит <...> Мужской словораздел встречается в 68% строк такого рода, женский в 32%, то есть примерно вдвое реже 2.
Совсем другим процентное соотношение оказывается в стихах, которые «слева» обособлены не точкой, а запятой (49 строк). Словоразделы
116
обоих типов мужские (<...> К ним народ навстречу валит, // Хор ¦ церковный Бога хвалит <...>) и женские (Словно горькая вдовица, // Плачет, ¦ бьется в ней царица <...>) в этой выборке распределены почти поровну: 49% и 51% соответственно. Расхождение в показателях по «синтаксически связанным» и «синтаксически свободным» стихам составляет, таким образом, без малого 20%. Похожие результаты дают и мужскѝе полноударные хореи: в «синтаксически свободных» строчках (то есть после точки и т. п.) первое слово оказывается односложным в 62% случаев (36 стихов), а в «синтаксически связанных» строчках (то есть после запятой) в 38% случаев (8 стихов). Здесь зависимость ритма словоразделов от синтаксиса стихоразделов чувствуется еще сильнее, что, однако, может быть следствием малого объема выборки (в сказках Пушкина мужских полноударных строк, слева обособленных запятой, только 21).
Таким образом, чем слабее синтаксические связи между соседними стихами, тем короче начальное слово второй строки: сильная синтаксическая пауза сдвигает следующий словораздел влево. Этим выводом в значительной степени обесцениваются суммарные подсчеты, не учитывающие грамматики стихотворной речи: они не всегда способствуют установлению подлинных законов ритма. Например, в нашем материале в общей сложности насчитывается 225 полноударных женских стихов; из них 138 начинается односложным словом, 87 двусложным; следовательно, в среднем первый словораздел оказывается мужским в 61% случаев. Но в стихах с сильным обособлением этот показатель на 7% выше, а в стихах с более слабым обособлением на 12% ниже. («Асимметричность» здесь объясняется тем, что полноударные строки чаще встречаются в начале предложения, нежели в его середине; причина этого явления в данном случае безразлична 3.)
Необходимо выяснить, действительно ли обнаруженная нами закономерность является общеязыковой или же она проистекает из особенностей поэтического синтаксиса, которые, в свою очередь, могут быть продиктованы природой стиха. Для того чтобы выявить ритмическую тенденцию, реальный стих принято сопоставлять с теоретической моделью. В данном случае мы располагаем тремя фактическими показателями: доля тех и других словоразделов оказывается разной в среднем (1), в начале предложения (2) и после запятой (3). Какой из этих показателей следует сопоставлять с расчетной моделью? К сожалению, традиционное моделирование стиха ответа на этот вопрос не дает 4.
117
Поэтому мы хотим предложить несколько иной, оригинальный способ моделирования стихотворной речи с учетом ее синтаксического членения с тем, чтобы приложить его к интересующему нас полноударному женскому 4-стопному хорею.
Для расчета теоретической модели использовались данные, полученные на материале художественной прозы Пушкина («Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Пиковая дама», «Капитанская дочка»). В отличие от исследователей, заложивших основы моделирования стиха (Б. В. Томашевского, М. Л. Гаспарова, А. Н. Колмогорова и др.), мы отбирали из прозаического текста не цельные «случайные строки», укладывающиеся в стихотворный размер, и не отдельные фонетические слова (ср. Гаспаров 1974, 2124, 140146), а двухударные словосочетания, могущие составить начало или конец I формы 4-стопного хорея с женской клаузулой. Для первого «полустишия» подходят фрагменты следующей структуры:
¦
(злой старик), 
¦
(песни баб),
¦

(граф представил) и 
¦
(ангел смерти); для второго «полустишия» годятся фрагменты типа 



(давно смеркалось, поехал вправо) или 


(им навстречу, были вместе). Сочетания первых четырех типов регистрировались только в начале предложения («„<...> пусть же узнает, как Сильвио мне отомстил“. Граф подвинул мне кресла <...>») или после запятой («<...> смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую»); сочетания последних двух типов регистрировались перед любой синтаксической паузой (в конце предложения, перед запятой, двоеточием или точкой с запятой: «Генерал едет, не сказав ему спасибо. Через пять минут <...>»). Результаты подсчетов отражены в таблицах 1a и 1b.
Чтобы рассчитать вероятность (= теоретическую частоту) стиха, например, такой структуры:
¦
¦



(злой старик + давно смеркалось или злой старик + поехал вправо), надо умножить частоту сочетаний типа злой старик (
¦
) на частоту сочетаний типа давно смеркалось или поехал вправо (



). Используя данные таблицы 1, можно узнать, какова вероятность появления такого стиха в разных синтаксических контекстах. Вычислив вероятность других вариантов со словоразделом после 1-го слога (граф представил + им навстречу или граф представил + были вместе) и затем определив сумму, мы выясним теоретическую частоту первого мужского словораздела в полноударном 4-стопном хорее. Точно так же рассчитывается вероятность женского словораздела. Полученные этим путем теоретические
118
показатели мало отличаются от фактических: так, расчетная частота мужского словораздела после точки 63%, после запятой 53%; реальная частота мужского словораздела после точки 68%, после запятой 49%. Расчетная частота женского словораздела после точки 37%, после запятой 47%; реальная частота женского словораздела после точки 32%, после запятой 51% 5.
Первое, что можно отметить, это наличие общей закономерности в модели и в пушкинских сказках: и там и там средняя длина начального слова в строке находится в прямой зависимости от тесноты синтаксической связи этой строки с предыдущей. Во-вторых, обращает на себя внимание чуть меньшая амплитуда колебания расчетных показателей по сравнению с фактическими. Расхождение невелико (45%) и, видимо, носит случайный характер, но возможно также, что оно вызвано какими-то различиями в структуре или в пунктуационном оформлении пушкинской прозы и стиха. Во всяком случае, типологических отличий между ними, судя по всему, нет в этом убеждает сравнение уже имеющихся у нас показателей с полученными по прозе Гончарова (были сделаны две контрольные выборки из «Обломова»: ч. I, гл. I; ч. IV, гл. XXI): здесь колебания в зависимости от синтаксической позиции оказались, наоборот, несколько бóльшими, чем в хорее пушкинских сказок (см. табл. 2). Наличие одной и той же тенденции в стихах Пушкина и в прозе столь разных авторов, каковы Пушкин и Гончаров, красноречиво свидетельствует о том, что открытая нами закономерность является общеязыковой. А это значит, что синтаксис попадает в число важнейших факторов ритма, влияющих на распределение словоразделов в стихотворной строке.
Еще один подсчет, необходимый для проверки правильности выводов, был проведен на материале стихов, перед которыми нет пунктуационного знака: эти строки связаны с предыдущими, как правило, наиболее тесно. Правда, в корпусе сказок полноударных женских стихов, слева синтаксически не обособленных, очень мало всего 12, однако результат моделирования этой ситуации по прозе («Выстрел», гл. II; «Пиковая дама», гл. V; «Капитанская дочка», гл. V) дает настолько хорошее совпадение с данными по реальному стиху и так мало при этом отличается от ситуации «после запятой», что более детальный анализ как будто бы теряет смысл (ср. табл. 2). Ясно, что на распределении фонетических слов в строке особенно сильно сказывается синтаксическая пауза после точки или близкого по значению знака 6; там же, где стои́т запятая или пунктуационный знак вовсе отсутствует,
119
дистрибуция кажется почти случайной 50 : 50 [именно этим, наверное, обусловлено относительное сходство результатов традиционного моделирования с реальными показателями по ситуациям после запятой или при отсутствии обособления (см. примеч. 4)]. Всё сказанное позволяет предположить: основная причина зависимости, отраженной в таблице 2, это резкий перепад встречаемости односложных фонетических слов в синтаксической конструкции (так, в пушкинской прозе первое слово предложения односложно в 33% случаев, а последнее только в 5%) 7.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ср., однако, подсчеты М. М. Гиршмана (1973, 164165), которые свидетельствуют о том, что в разных типах прозаической речи предложения имеют не совсем одинаковое ритмическое строение.
2 Спорные случаи практически не меняют итоговых результатов: если ограничиться только теми стихами, которые отделены от предшествующего текста точкой, удельный вес мужских словоразделов составит 65%. При такой устойчивости статистических показателей нет нужды учитывать варианты текста, отличающиеся своей пунктуацией. (Подсчеты выполнялись по большому академическому изданию.)
3 Ср. аналогичные данные Г. А. Шенгели (1921, 5361), В. А. Никонова (1960, 117119), Дж. Смита (Smith 1980, 29 и далее) и М. Л. Гаспарова (1989), согласно которым в начале строфы полноударных строк больше, чем в середине или в конце. Нам кажется, что и здесь ритм строфы зависит от синтаксиса: почти всегда начало строфы это начало нового предложения.
4 Отметим, что теоретическая модель, рассчитанная без учета синтаксиса, ближе всего к ситуации после запятой 42% (Гаспаров 1974, 211). Впрочем, согласиться с таким подходом, равно как и с предложенной М. Л. Гаспаровым (1974, 209213) интерпретацией статистических данных, на наш взгляд, никак нельзя. Другие примеры неадекватного описания ритмической структуры хореической строки есть в работах К. Ф. Тарановского (1971, 420) и Р. О. Якобсона (1979). Ими не учитывается не только синтаксический, но и «теоретико-вероятностный» фактор: вопрос о языковой «естественности» распределения словоразделов здесь даже не ставится. На необходимость учитывать синтаксический фактор при моделировании стиха указывал В. Е. Холшевников (1985, 136137).
5 Вот формула, объединяющая все стадии расчета теоретической вероятности первого мужского словораздела после точки:
Здесь a это количество словосочетаний типа
¦
, b количество словосочетаний типа 



, c количество словосочетаний типа
¦

, d количество словосочетаний типа 


, e количество словосочетаний типа 
¦
, f количество
120
словосочетаний типа 
¦
(см. табл. 1). При анализе прозаического текста регистрировались «минимальные» сочетания: например, в предложении «Уже более часа был он в дороге» учитывался фрагмент он в дороге, а не был он в дороге. Ниже приведена формула с поправкой 0 ≤ x ≤ 0,157, которая принимает в расчет возможность односложного слова на 4-м слоге (между II и III иктами, то есть между группами
¦
и 


или между группами 
¦
и 


):
|
 |
|
Поправка дает уточнение пренебрежимо малое: если x = 0,157 [такова средняя встречаемость односложного слова в художественной прозе Пушкина («Выстрел», гл. II; «Пиковая дама», гл. V; «Капитанская дочка», гл. V)], вероятность первого мужского словораздела после точки вырастает на 0,2% (в реальном стихе x, конечно, всегда меньше максимальной величины). Столь же малое влияние на показатель оказывает исключение из подсчетов стихов со сверхсхемными ударениями: доля строк с мужским словоразделом после точки 68% в среднем, 70% без учета строк со сверхсхемным ударением между II и III иктами, 68% без учета всех строк со сверхсхемными ударениями; те же три показателя после запятой 49%, 48% и 48% (поэтому проблема моделирования сверхсхемных ударений подробнее не рассматривается).
6 Сравнимое воздействие на ритм словоразделов оказывают двоеточие или точка с запятой: после них 64% полноударных женских хореев начинается с односложного слова.
7 В заключение рассмотрим пример ситуации более сложной, нежели та, что была подробно разобрана в настоящей статье. Общеязыковые (1) и собственно стиховые (2) факторы, независимо воздействуя на один и тот же компонент ритмической структуры, могут создавать сложную результирующую картину. Так, 4-стопный хорей пушкинской лирики отчетливо тяготеет к стопобойности (к совмещению словораздела со стопоразделом): средний уровень диерезы в акаталектических стихах составляет здесь 50%, тогда как в сказках лишь 38%. Тем самым начало полноударной хореической женской строки, открывающей собою предложение, становится местом столкновения установленной выше языковой закономерности с противонаправленной тенденцией ритма: в результате доля первого мужского словораздела падает в лирике до 51% (в сказках его удельный вес 68%). (В связи с этим укажем на частую в стихотворениях Пушкина стопобойность начальных строк 4-стопного хорея: Буря мглою небо кроет; Еду, еду в чистом поле; Грустно, Нина: путь мой скучен и т. п.)
БИБЛИОГРАФИЯ
Гаспаров, М. Л.: 1974, Современный русский стих: Метрика и ритмика, Москва.
Гаспаров, М. Л.: 1989, ‘Строфический ритм в русском 4-стопном ямбе и хорее’, Russian Verse Theory: Proceedings of the 1987 Conference at UCLA, Columbus, Ohio, 133147.
Гиршман, М. М.: 1973, ‘О ритме русской художественной прозы’, Slavic Poetics: Essays in Honor of Kiril Taranovsky, The Hague Paris, 161169.
121
Никонов, В. А.: 1960, ‘Строфика’, Изучение стихосложения в школе: Сборник статей, Москва, 96149.
Тарановский, К. Ф.: 1971, ‘О ритмической структуре русских двусложных размеров’, Поэтика и стилистика русской литературы: Памяти академика Виктора Владимировича Виноградова, Ленинград, 420429.
Холшевников, В. Е.: 1985, ‘Случайные четырехстопные ямбы в русской прозе’ [1973], Русское стихосложение: Традиции и проблемы развития, Москва, 134143.
Шенгели, Г.: 1921, Трактат о русском стихе, Одесса, ч. I: Органическая метрика.
Якобсон, Р.: 1979, ‘Об односложных словах в русском стихе’ [1964, 1970], R. Jakobson, Selected Writings, The Hague Paris New York, [vol.] V: On Verse, Its Masters and Explorers, 201214.
Smith, G. S.: 1980, ‘Stanza Rhythm and Stress Load in the Iambic Tetrameter of V. F. Xodasevič’, Slavic and East European Journal, vol. 24, № 1, 2536.
[ПРИЛОЖЕНИЕ]
Philologica, 1995, т. 2, № 3/4, 115121 (текст статьи), 121122 (приложение)