479. Н. А. НЕКРАСОВУ
6/18 апреля 1876. Париж
Париж. 18 апреля.
Сегодня приехал в Париж; погода поганая, холодная, в квартире порядочно сыро. Но есть надежда, что дня через два-три все поправится. Вообще никто не запомнит здесь таких пакостных зимы и весны. Что-то русское лето скажет?
За минуту до моего отъезда из Ниццы, когда уж я садился в экипаж, чтоб ехать на железную дорогу, получил Ваше письмо, многоуважаемый Николай Алексеевич. Хотя коротенькое, но все-таки большое Вам спасибо, что вспомнили. Очень уж редко я получаю вести из Петербурга, и в особенности меня беспокоит молчание Унковского, у которого что-то делается с правой рукой. Впрочем, думаю, что во время праздника и он удосужится что-нибудь написать.
Поощренный Вашим отзывом об «Семейных итогах», я сегодня начал писать конец Иудушки 1. Не знаю, что еще выйдет, но ежели выйдет, то к 10 — 12 мая ст. ст. получите. Я думаю, для майской книжки это не поздно будет, потому что, по-видимому, сроки выхода книжек сами собой отдалились до 20-го. Впрочем, я 5-го числа ст. ст. телеграфирую Вам, нужно ли ожидать или нет. Я еще хорошенько и сам не наметил моментов развития, а тема в том состоит, что все кругом Иудушки померли, и никто не хочет с ним жить, потому что страшно праха, который его наполняет. Таким образом он делается выморочным человеком.
Сегодня, как приехал, первым делом на почту отправился и получил разом 4 № «Голоса» и столько же №№ «Биржевых ведомостей». А «Нового времени» не получил, хотя писал Лихачеву, но, вероятно, его до конца года будут высылать в Ниццу 2. Я думал, что неприличная выходка Суворина, сделавшая из меня предмет негнушательства кн<язя> Горчакова, есть геркулесовы столпы фельетонного легкомыслия, но выходит, я ошибался 3. В одном из полученных сегодня №№ «Биржевых ведомостей» я получил удар обухом по голове в виде панегирика Заурядного читателя (кто это такой? неужто Скабичевский?), который сделает меня притчею во языцех 4. Читая эту бесстыдную глупость, я очутился в положении той < — — — >, которая говорила: хорошо бы пожить, как другие живут. Да, и у меня теперь одно страстное желание: пожить, как другие живут. Может быть, оно и всегда у меня было, да не удается, и, верно, не удастся.
Из почтамта заехал я к Курочкину — вот, батюшка, живет!
в грязной собачьей конуре, в которой повернуться негде и где 9° тепла! Он важен и скучен по-прежнему и считает свой приезд в Россию делом весьма щекотливым.
Ехал из Ниццы 24 часа сряду, нигде не останавливаясь — хорошо, кабы это мне прошло. Теперь — ужасно хочется спать, потому что не спал целую ночь. Напишите, пожалуйста, получили ли Вы статью мою и что об ней думаете. Ежели есть затруднения, то отложите до моего приезда.
Прощайте, будьте здоровы. Не сердится ли на меня Ераков? 5
М. Салтыков.