6 ноября 1882. Петербург
6 ноября.
Многоуважаемый Александр Николаевич.
Сейчас контора уведомила меня, что сегодня же Вам заказным письмом послан денежный перевод на 1500 р.
Болезнь Ваша очень трогает меня. Все нынче болеют: может быть, года такие. Я вот уже лет шесть сряду ни одной минуты не чувствую себя здоровым. От Тургенева сегодня письмо получил; 1 он чувствует себя удовлетворительно, только двигаться не может. Анненков нынче летом, будучи совершенно трезв, с горы скатился и разбил себе все лицо. Приходят, значит, такие лета, когда море за сушу принимается, про́пасть за ровное место. Я на днях сижу у себя в кабинете и вдруг сам себя спрашиваю: где я? На печку смотришь: что такое? И вот, когда в этом положении приходится не только за себя, да и за других работать — становится тяжело. Я весь прошлый месяц до того был болен, что ничего не писал, несмотря на крайнюю мою заботливость и аккуратность. Да и возможно ли писать, когда из 24 часов буквально 18 употребляешь на кашель. Через ночь совсем не спал. Теперь несколько легче, но именно только несколько.
Я ужасно боюсь, как бы Вы не опоздали с Вашей комедией 2. Дело в том, что январская книжка начнется набором 8-го декабря. В это время декабрьская уже будет доканчиваться и готовиться к отсылке в цензуру. А мы начинаем год с Вашей вещи, и следовательно она должна набираться первою. В уверенности, что пьеса Ваша будет готова к сроку, я так уже и устроился. Поэтому, будьте так добры: обнадежьте меня уведомлением, можно ли рассчитывать на получение Вашей пьесы между 6 — 8 декабря. Пожалуйста. Ужасно было бы неприятно, почти неловко начинать год не с Вас.
До свидания. Выздоравливайте. И верьте искренней преданности глубоко уважающего Вас
М. Салтыкова.