4 мая 1883. Петербург
4 мая.
Многоуважаемый Григорий Захарович.
Хотя я и писал Вам о предстоящем проезде через Париж моей семьи 1, но предположение это не оправдалось, потому что жена третьего дня заболела дифтеритом, и настолько опасно, что Соколов ездит по два раза в день и на вопросы мои помалчивает. Я положительно точно во сне. Живу в карантине и никого не вижу. Свойственная человеку способность подчиняться панике сказалась вполне, и хотя я ни в каком смысле не претендую на нее, но все-таки должен сказать: ужасная это способность. И дети тут же в квартире, того гляди, заразятся. Так что в настоящее время я не только не могу определить дня проезда семьи через Париж, но и сказать, поедут ли они в Каркассон. Дорого уж очень; один проезд вчетвером будет стоить больше 600 р. в один конец. Может быть, ограничимся Германией или Швейцарией.
Что касается до меня, то слухов обо мне и не оберешься. В провинции вообще думают, что меня выслали, и я нередко получаю об этом письма. В Самаре уже собирались отправить ко мне адрес, но только не знали, в какой город Пермской губернии посылать 2. А вчера в «Нов<ом> врем<ени>» (без оговорки) перепечатано было из «Одесского вестн<ика>» известие, что я уже проехал через Одессу в Тифлис на жительство 3. Как приятно жить среди этого сумбура!
Петербург помаленьку пустеет, по случаю коронации 4. Но жителей все-таки остается слишком достаточно. Майскую книжку журнала думаю послать в цензуру около 12-го числа. Там будет конец «Соврем<енной> идиллии», которую я кой-как скомкал 5. Вероятно, на этом я и закончу свою литературную деятельность. Подло до невероятности, а то, что я испытываю, представить трудно.
До свидания; будьте здоровы; напишите подробнее, как намерены провести лето. Что сталось с Матвеевой?
Передайте мой привет уважаемой Екатерине Павловне.
Ваш
М. Салтыков.
Помета рукою Елисеева: 1883. Мая 4.