11 мая 1883. Петербург
11 мая.
Не сейчас ответил на Ваше письмо, добрейший Николай Андреевич, потому что не мог определить день выезда семьи из Петербурга 1. Теперь это выяснилось; поедут они 13/25 мая в пятницу и приедут в Париж или 16-го утром, или 17-го, ежели остановятся в Берлине. Предполагал отправить их днем
раньше, но так много едут, что нельзя было достать спальный вагон даже при протекции Лихачева. Для меня нынешний год вполне черный. Сначала пошли литературные невзгоды 2, а теперь болезни в семье. Костя, в конце святой, заболел горлом и с неделю пролежал, имея до 40°. После него заболела жена уже дифтеритом и тоже теперь только поправляется, да и то боюсь за нее, хотя Соколов и говорит, что ехать безопасно. Ужасная здесь погода до сих пор, ужасная. Я у себя о сю пору камин топлю.
Я жене дал Ваш адрес, даже конверт ей приготовил, чтоб она дала Вам знать. Но боюсь, что она слегкомысленничает и потеряет. Она едет через Париж в Каркассону к сестре 3, и пробудет, вероятно, не больше 3-х дней. Она попробует остановиться у Белланже (у Мадлен), но там, кажется, принимают не меньше как дней на 10. В таком случае, она остановится в rue du Helder, hôtel du Tibre. Но думаю, что ради знакомства ее пустят и у Мадлены. Хорошо, кабы Вы, гуляючи, зашли туда и предупредили. В каком этаже — все равно.
Что касается до меня, то я пробуду в Петербурге до июля и надеюсь, что Вы проездом заглянете ко мне. Мне довольно-таки тяжело. И болезнь, да и слухи всякие. Беспрестанно заходят, и к швейцару и в контору, спрашивают, не выслан ли я. В газетах уже известие было, что я проехал через Одессу в Тифлис 4, а из Самары я письмо получил, в котором пишут, что мне готовили там адрес, да не знают, в какой уезд Пермской губернии я сослан 5. Вот она, Русь православная. Не знают даже, куда адрес послать.
Деньги за 1-ю ст<атью> «Хлопот» зачтены в долг, и немного еще осталось 6. Майская книжка завтра посылается и цензуру, и ежели суждено, то выйдет в понедельник. По выходе непременно вышлю сколько причтется и даже добавлю вперед. Извините, что сейчас не делаю этого: просто ни за одну книжку поручиться нельзя.
Петербург несколько опустел, по случаю коронации 7. Но курс наш — просто ужасный. Сегодня я менял для семьи 150 р. — дали ровно 300 марок. Думаю, будет лучше разменять деньги в Берлине.
Жаль Тургенева. На Вашем месте, я бы съездил к нему, без предварительных справок. Может быть, письмо Ваше и не было доведено до него; но ведь если бы даже поездка Ваша и Буживаль и была без результата, то ведь особенной беды нет. Буживаль место веселое и красивое — туда и погулять съездить можно. Ресторан там есть и хороший — Тургенев нам однажды там обед давал. Но, вероятно, при нем есть кто-нибудь из русских, и Вас допустят.
Боткин уже с неделю как уехал в Финляндию, на дачу к себе. Звал и меня. В прошлое воскресенье туда ездил Соколов. На днях, впрочем, ожидаются роды Кат<ерины> Алекс<еевны> 8, и я не знаю, как туда ехать. Надо с Унковским сговориться.
Е. О. Лихачева уехала 7-го числа в Мюнхен к сыну. Ужасно, как она струсила, узнав, что у жены дифтерит. Целых десять дней я в карантине живу — никто ни ногой. Таково свойство людей подчиняться панике. Сегодня в первый раз зашли Унковский и Лихачев. Но у Елены Ос<иповны> как-то уж совсем необыкновенно вышло.
До свидания; будьте здоровы и передайте мой привет многоуважаемой Софье Петровне. Если можно, разыщите жену.
Искренно Вам преданный
М. Салтыков.