30 июня 1883. Петербург
Многоуважаемый Николай Константинович.
Пришел Кривенко и говорит, что сегодня к Вам едет. Поэтому и спешу ответить на Ваше письмо 1. Мне кажется, что Вы слишком неспокойно смотрите на Ваше положение; это мешает Вам устроиться и работать. Что Вы отсутствуете из Петербурга — с этим журнал еще может кой-как устроиться 2, а вот что Вы не работаете для журнала — это отзывается чувствительно 3. Впрочем, прошу Вас, не принимайте моих слов за упрек, а просто за желание, чтоб журнал был сколько-нибудь интереснее.
Я был на днях у Краевского и говорил с ним о журнале: окончательное решение отложили до возвращения моего из-за границы. Но вероятнее всего, что я с будущего года откажусь от редакторства 4. Во-первых, с двумя предостережениями журнал издавать совсем немыслимо, а во-вторых, я совсем измучен и физически и нравственно. В первом смысле, я почти потерял зрение, во втором — вижу себя до того одиноким, что страшно делается. Помышляю о том, не переехать ли в Москву — там не будет ли полюднее. Не имеете ли Вы какую-нибудь комбинацию в виду насчет «Отеч<ественных> зап<исок>», которую мог бы Краевский принять? Я же тогда только могу остаться, если совершится какое-нибудь чудо, т. е., по крайней мере, сместят Феоктистова или Каткова ошельмуют 5. Собственно говоря, мне почти запрещено писать, ибо ежели я в сентябре и намереваюсь попробовать опять, то это будет такая проба, которая будет только выражать, что я жив 6. А мне писать необходимо, да и для журнала не без пользы. Ежели все трое редакторов будут отсутствовать, то журнал несомненно упадет, а быть редактором падающего журнала тоже не особенно лестно. Я попросил бы Вас во всяком случае писать; но ведь Вы на мои просьбы не обращаете внимания.
Дивиденд, я полагаю, за этот год будет; хоть и не весьма большой, но тысячи по три, пожалуй, придется, так что, за взятыми Вами тысячью, Вы можете рассчитывать тысячи на
две, а быть может и больше. Все зависит от погашения сотруднических долгов, которое идет довольно туго.
Что касается до Ваших книг, то я говорил об этом с Хомиховским, Зандроком и Карбасниковым — все согласны. Кривенко взялся распределить, сколько кому отдать на комиссию, а я уведомлю, по принадлежности, чтобы брали 7.
До свиданья — не отчаиваюсь, что еще свидимся — жму Вашу руку. Еду во вторник непременно. Измучился. Но не беспокойтесь тем, что Вы меня задержали: я во всяком случае остался бы до вторника.
Весь Ваш
М. Салтыков.
30 июня.