2 мая 1885. Петербург
2 мая.
Многоуважаемый Николай Константинович.
К сожалению, я не спросил Вас, скоро ли Вы уезжаете в Любань, или еще останетесь в Петербурге, но думаю, что невдолге Вы все-таки попадете в Любань, а потому пишу туда.
Вот Вам пример московской волокиты. Известно Вам, что Собол<евский> хлопотал, чтоб ему доставили Чижова. Теперь Чижов разыскан, я уведомляю Собол<евского> и что же получаю в ответ? 1 — что он его непременно будет иметь в виду, и как только что-нибудь в этом роде понадобится, то и т. д. А между тем плачущий Чижов, выслушав повесть, как его искали в Клину, непременно возгорел надеждами, а может быть и нагрубил. Я, впрочем, буду тут в стороне, ибо, давая Чижову письмо 2, я тогда же сказал, что Москве верить нельзя и каждое ее слово есть не то что ложь, а бессознательное разведение турус на колесах. А тут кстати и со мной пример. Приехал в последний раз Соболевский: вы, говорит, имение ищете, так у меня есть на примете; счастлив буду и т. д. — Ах, сделайте милость! да вот кстати: подле Вас, на Софийке публикуется одно имение, так не будете ли так добры справиться. — Ах, сделайте милость! все мое желание и т. д. Уехал, неделю живет и вот получаю письмо: 3 об имениях справиться все еще не собрался, на днях непременно; а вот
не хотите ли, я со многими лесопромышленниками знаком, так они иногда и т. д.
Одним словом, точно по степи идешь и видишь озера и реки. Он уж не раз мне книги мои таким образом сбывал: то Салаеву, то Мамонтову, и только что я во вкус войду — глядь, ничего нет. Самые это растравляющие господа: шутя могут изнурить человека, и даже пожалеть об нем по доброте сердечной.
Нельзя ли о Чижове Собол<евскому> написать? — ведь стыдно.
Забыл я Вас тоже спросить, не знаете ли чего о Кривенко. Правда ли, как я слышал, будто ему дозволено жить в Любани? 4
Искренно Вам преданный
М. Салтыков.
Как бы и Гольцев не оказался таким же миражем, как и все московские посулы?! 5