(В сочельник крошки в рот не брал я до звезды,
30Хоть голоду терпеть не может мой желудок) ,
И всяк за мною вслед во всем ей потакал,
Противоречием никто не раздражал
Из опасенья слез, трагических истерик…
В гостинице, едва я умываться стал,
Вдруг слышу: Лидия бушует, словно Терек.
Я бросился туда. Вот что случилось с ней…
О ужас! о позор! В небрежности своей,
Луиза, Лидию с дороги раздевая,
Царапнула слегка булавкой шею ей,
40А Лидия моя, не долго размышляя…
Но что тут говорить? Тут нужны не слова,
Тут громы нужны бы… Недвижна, чуть жива,
Стояла Лидия в какой-то думе новой.
Растрепана коса, поникла голова:
«На натиск пламенный ей был отпор суровый!..»
Слова моей жены: «О друг, Иван Ильич! —
Мне вспомнились тогда. — Здесь грубость, мрак и дичь,
Здесь жить я не могу — вези меня в Европу!»
Ах, лучше б, душечка, в деревне девок стричь
50Да надирать виски безгласному холопу!
И тяжко я вздохнул о родине моей