Она веселой невестой была.
Но смерть пришла. Она умерла.
И старая мать погребла ее тут.
Но церковь упала в зацветший пруд.
Над зыбью самых глубоких мест
Плывет один неподвижный крест.
Миновали сотни и сотни лет,
А в старом доме юности нет.
И в доме, уставшем юности ждать,
10 Одна осталась старая мать.
Старуха вдевает нити в иглу.
Тени нитей дрожат на светлом полу.
Тихо, как будет. Светло, как было.
И счет годин старуха забыла.
Как мир, стара, как лунь, седа.
Никогда не умрет, никогда, никогда...
А вдоль комодов, вдоль старых кресел
Мушиный танец все так же весел,
И красные нити лежат на полу,
20 И мышь щекочет обои в углу.
В зеркальной глуби — еще покой
С такой же старухой, как лунь, седой,
И те же нити, и те же мыши,
И тот же образ смотрит из ниши
В окладе темном — темней пруда,
Со взором скромным — всегда, всегда...
Давно потухший взгляд безучастный,
Клубок из нитей веселый, красный...
И глубже, и глубже покоев ряд,
30 И в окна смотрит все тот же сад,
Зеленый, как мир; высокий, как ночь;
Нежный, как отошедшая дочь...
“Вернись, вернись. Нить не хочет тлеть.
Дай мне спокойно умереть”.
3 июня 1905