112. «Сборник, издаваемый студентами... С.-Петербургского университета», вып. 1, СПб., 1857, с. 339 (24 строфы с пропусками, частично с указанием подлинных имен); «Дом сумасшедших», Лейпциг, 1858 (более исправный текст). «Дом сумасшедших» — один из центральных памятников неофициальной литературы начала XIX в. — не предназначался автором для печати. Стихотворение построено как цепочка строф, сокращаемых и прибавляемых в соответствии с потребностями минуты. Поэтому понятие «окончательного» текста здесь в принципе неприменимо. Памятник дошел в виде нескольких сильно отличающихся между собой автографов (БЛ, ГПБ, ПД, ЦГАЛИ) и большого числа списков, ни один из, которых не воспроизводит начального или конечного момента эволюции текста. Списки производились со всех промежуточных редакций; при реконструкции истории текста их необходимо учитывать, поскольку далеко не все звенья его эволюции документированы автографами. Воспроизводя в основном разделе один из наиболее интересных промежуточных текстов по автографу ГПБ, относящемуся к третьей редакции, составители дают в разделе «Приложение» реконструкцию всего движения текста. Время создания «Дома сумасшедших» — 1814—1839 гг. Начало работы датируется 1814 г. на основании свидетельств самого автора. Текстологический анализ в основном подтверждает надпись, имеющуюся на ряде списков и, видимо, восходящую к хорошо осведомленному лицу: «„Дом сумасшедших”» сочинен А. Ф. Воейковым осенью 1814 г. в тамбовской деревне Авдотьи Николаевны Арбеньевой, продолжен в 1822, 1826, 1836 и 1838 гг. в Петербурге». Изучение сохранившихся автографов и многочисленных списков позволяет выделить четыре основные редакции текста: 1-я — 1814—1817 гг., 2-я — 1818—1822 гг., 3-я — 1826—1830 гг., 4-я — 1836—1838 гг. Каждая из редакций представлена рядом вариантов, отражающих движение текста в ее пределах.

Редакция 1 (1814—1817) дошла в виде чернового автографа БЛ (арх. Полторацкого), нижний пласт которого дает нам наиболее ранний текст сатиры, и многочисленных списков. Автограф, публикуемый полностью в разделе «Приложение», датируется, с одной стороны, бумагой (с водяным знаком «1817»), с другой — отсутствием характерных для 1818 г. исправлений текста. Политический отдел дома сумасшедших в этом списке представлен лишь честолюбцами (назван Наполеон, что было вполне актуально в 1814—1815 гг.), литературный — позволяет говорить о выдержанной «арзамасской» направленности сатиры. Характеристика Каченовского дана на основании его полемики с Шишковым в 1811 г. В ней не отражены споры с Карамзиным в 1818—1820 гг., когда Каченовский занял скептическую позицию и в сатирах и эпиграммах стал изображаться как зоил, враг талантов. Из двух вариантов строфы 12 основным, видимо, является посвященный Хвостову (он согласуется со следующей строфой — В. Л. Пушкин не был одописцем). Замена имени Хвостова Пушкиным, вероятно, связана с положением последнего в «Арзамасе» в 1815 г. и господствующим там в отношении к нему тоном (см.: Арзамас, с. 141 и след.). Строфы, посвященные Станевичу, — отклик на полемику, имевшую место еще до войны 1812 г. В 1805 г. Станевич опубликовал «Собрание сочинений в стихах и прозе» и подвергся резкой критике со стороны Каченовского и

особенно Воейкова (см.: BE, 1808, № 18, с. 115—124; Н. И. Мордовченко, Русская критика первой четверти XIX века, М.—Л., 1959, с. 72). Учитывая позицию Воейкова, можно с уверенностью сказать, что строфы написаны до гонений, которым подвергся Станевич в 1818 г. со стороны деятелей официального мистицизма — кн. A. Н. Голицына, М. Л. Магницкого и др. Исключение строфы, содержащей стихи «ссылает в ссылку зло» и «посиди, тебе тепло», было вызвано скорее всего тем, что в новых условиях она могла прозвучать как одобрение политики тех самых деятелей, против которых в основном была направлена вторая редакция сатиры (см.: А. Н. Пыпин, Религиозные движения при Александре I, Пг., 1916, с. 183—191). Приведенные соображения служат основой для датировки строф. В строфе 4 обращение к Кокошкину (или Каверину) принадлежит к ранней редакции, а к Карамзину — к более поздней, поскольку последнее — перефразировка полемической выходки Каченовского в 1818 г., писавшего: «Сочинитель помнит, что почтеннейший Н<иколай> М<ихайлович> в молодости любил читателей, а более читательниц располагать к сладкой меланхолии, любил иногда и сам поплакать. Но тогда совсем другое. Кто молод не бывал!» (BE, 1818, ч. 100, с 47). Для оценки позиции Воейкова следует вспомнить возмущение Вяземского этой статьей (см.: ОА, с. 111). Строфы о Германе датируются 1815—1816 гг. Герман Ф. И. (1789—1852) — сын знаменитого геолога и воспитанник Горного корпуса, в 1817 г. (после смерти отца) перешел в гвардию. Он был близок к арзамасцам и ряду декабристов.

Редакция 2 (1818—1822) реконструируется на основании автографов, датируемых концом 1820-х годов, списков и косвенных данных. На этом этапе «Дом сумасшедших» резко изменил направленность, превратившись в сатиру на деятелей официального мистицизма. Резкие выпады против М. Л. Магницкого, Д. П. Рунича, B. М. Попова, Д. А. Кавелина делают сатиру одним из наиболее ярких памятников тех лет, обличающих, по выражению Пушкина, «мистики придворное кривлянье». Из добавлений в литературный отдел примечательны строфы, посвященные Н. И. Гречу, А. Е. Измайлову и В. Н. Каразину. То, что они написаны одновременно, подтверждается листком-автографом ПД, где они выписаны отдельно и в той же последовательности, а также письмом А. Е. Измайлова П. Л. Яковлеву от 23 сентября 1820 г. (см.: Поэты-сатирики, с. 678). Основанием для датировки, кроме названного письма, служит упоминание «Записок Головина», которые начали появляться в СО с 1820 г. (т. 58). Характерен дружественный тон отзыва о Грече и крайне враждебный о Каразине, что объясняется ролью последнего в ссылке Пушкина и провокационным характером его поведения в 1820 г.

Редакция 3 (1826—1830) реконструируется на основании автографов и списков. К ней принадлежит публикуемый в основном тексте автограф ГПБ. Политический отдел заострен против нового врага — шишковистов, победивших мистиков голицынского толка и определивших в начале николаевского царствования ультрареакционный курс правительства в вопросах просвещения и печати. С этим связано упоминание «алжирского устава о печатании книг» — «чугунного» цензурного устава 1826 т., составленного Шишковым и

П. А. Ширинским-Шихматовым, который даже николаевское правительство вынуждено было рассматривать как временную меру и отменить в 1828 г. (следовательно, строфа датируется промежутком 1826—1828 гг.) Литературный раздел направлен против ренегатов, что было особенно актуально в первые три-четыре года после восстания декабристов. Именно как ренегат заклеймен поэт А. А. Перовский, вчерашний сотрудник изданий арзамасского толка, поступивший на службу в министерство Шишкова. Тем же определена резкость новых стихов против Греча и Булгарина. По мере того как эти журналисты, до 1825 г. близкие к прогрессивным кругам, все более занимали официальную позицию и становились главными противниками пушкинской группировки, количество сатир и эпиграмм против них резко возрастало. Воейков в своих строфах счел необходимым подчеркнуть их криминальное, с точки зрения их новой позиции, прошлое («Вспоминая о прошедшем...», «Всё боится быть повешен...»). Новые строфы о Станевиче также объясняются тем, что в результате энергичного заступничества Шишкова он был полностью реабилитирован и официально поощрен. Основания для датировки строф о Перовском следующие: А. А. Перовский (Погорельский) до 1825 г. — активный деятель той же литературной группировки, что и Жуковский, Пушкин, к которой примыкал и Воейков (в 1825 г. в издаваемых Воейковым «Новостях литературы» Перовский опубликовал «Лефортовскую маковницу», вызвавшую восторженный отзыв Пушкина), в 1826 г. по приглашению Шишкова поступил на службу в министерство народного просвещения и развил крайне активную деятельность, но весной 1827 г. уехал за границу лечиться, а в марте 1830 г. вышел в отставку. Первый вариант строф, видимо, следует датировать 1826 г., второй —1828 г., поскольку в нем упоминаются В. А. Перовский, который в этом году был ранен в левую сторону груди при взятии Варны, и Л. А. Перовский, ставший вице-президентом департамента уделов и развивший энергичную деятельность по увольнению старых, скомпрометированных чиновников. Строфы о Полевом и Свиньине следует датировать 1828—1829 гг. (ср. «Детскую книжку» Пушкина). Обращает на себя внимание отсутствие строф, посвященных Надеждину. Это можно объяснить только тем, что в период наибольшей остроты полемики с ним пушкинской группировки Воейков не обращался к «Дому сумасшедших».

Редакция 4 (1836—1838). В 1837 г. Воейков как бы подвел итог многолетним переделкам текста и составил сводную редакцию, которую, видимо, охотно давал списывать. По крайней мере, количество списков с нее весьма значительно. Однако он продолжал создавать новые строфы. Кроме того, у него имелись отдельные «куплеты», которые он из-за их резкости не включал в общий текст, но показывал в интимном кругу, вероятно втайне желая их распространения. Основная из новых строф «политического» раздела — против Дантеса. В этой строфе нетрудно разглядеть то тенденциозное освещение событий, которое восходило к Жуковскому и составляло часть тактики друзей Пушкина в борьбе, развернувшейся вокруг его гибели. В центре литературного раздела — строфы о Сенковском, что отвечало тактике журнальной борьбы пушкинской группы (см.: Н. И. Мордовченко, Гоголь и журналистика 1835—1836 гг. — Сб. «Н. В. Гоголь, Материалы и исследования», т. 2, М.—Л., 1936).

Резко возрастает в последней редакции число строф, продиктованных исключительно личными антипатиями.

Таким образом, первая редакция заострена против литературных противников «Арзамаса», вторая — против официальной мистики, третья — против руководителей политики правительства Николая I в области просвещения и культуры в 1826—1828 гг. и литературных ренегатов, четвертая — против журнальных врагов «пушкинской группы» в 1830-х годах и убийцы Пушкина. Текстологический анализ позволяет отбросить установившийся весьма прочно взгляд на «Дом сумасшедших» как на «забавное» стихотворение, плод желчности и злоязычия его автора, сводившего в основном счеты с личными противниками. Совершенно очевидно, что Воейков рассматривал свою сатиру как голос определенной литературной группировки и до тех пор, пока группировка эта не распалась, сравнительно мало вводил чисто личные мотивы; при этом он, как правило, сохранял строфы остро актуальные в момент создания, но теряющие злободневность в дальнейшем.

Совершенно иной была природа «Женского отделения», рожденного успехом сатиры и обстановкой литературных салонов (датируется 1830-ми годами). Ряд списков имеют примечание, вероятно восходящее к Воейкову: «Под Свистовой разумеет сочинитель Шишкову, жену А. С. Шишкова, под Темирой — вдову-генеральшу Вейдемейер, а под Хлыстовой — графиню Хвостову, жену гр. Д. И. Хвостова». Замечательно, что из этих дам генеральша Вейдемейер сама просила Воейкова посадить ее в «Дом сумасшедших» и была очень довольна написанными на нее куплетами.

Кутузов — П. И. Голенищев-Кутузов.

Глинка С. Н. — в вариантах «Свинка».

«Амур» — поэма А. Ф. Мерзлякова «Амур в первые минуты разлуки с Душенькою».

Шаликов П. И. — в вариантах Шалунов.

Наглицкой — Магницкий М. Л. (1778—1855), попечитель Казанского учебного округа (1819—1826), реакционер и обскурант; отличался ханжеством и корыстолюбием.

Кавалерские — орденские.

Список всех аренд. Аренда государственных земель, дававшая простор злоупотреблениям, рассматривалась как верный, но бесчестный способ наживы.

Злунич — Рунич Д. П. (1780—1860), попечитель С.-Петербургского учебного округа, мракобес и гонитель просвещения.

Невтон — Ньютон.

Боссюэт — Ж.-Б. (1627—1704) — французский проповедник, писатель и церковный деятель. Определение ярого церковника Боссюэ как «безбожного» характеризует степень нетерпимости Рунича.

Омар (VII в.) — второй мусульманский калиф. В 642 г., взяв штурмом Александрию, сжег знаменитую библиотеку. Имя его стало нарицательным для определения вражды к просвещению.

Ханжецов — Попов В. М. (1771—1842), чиновник, сотрудник Магницкого, реакционер и мистик.

Пустелин — Кавелин Д. А. (1778—1851), его арзамасская кличка была «Пустынник»; Кавелин, будучи с 1819 г. ректором С.-Петербургского университета, зарекомендовал себя как гонитель просвещения и ближайший сподвижник Магницкого.

Пытнирский — Ширинский-Шихматов П. А. (1790—1853), член Российской академии, с 1850 г. — министр народного просвещения, был инициатором «чугунного» цензурного устава 1826 г. В вариантах назван «князь Иезуитский».

Трусовский — Красовский А. И. (1780—1857), петербургский цензор (1821—1828),

известный тупостью и мракобесием. В вариантах — «Скверновский».

Пара людоедов. Первый, видимо, Клейнмихель П. А. (1793—1869), приближенный Аракчеева и его преемник по управлению военными поселениями, был известен своей жестокостью; второй — Капцевич П. М. (1772—1840), приближенный Аракчеева, позднее — генерал-губернатор Западной Сибири. Расшифровывать эти фамилии не решались даже в списках 1850-х гг.

К<аченовск>ий М. Т. (1775—1842) — профессор, историк, издатель BE, в кругу арзамасцев считался педантом, образцом мелочного, завистливого критика. Пробовал реформировать русский алфавит, приблизив его к греческому, в частности уничтожив букву «э». В вариантах — «Капустовский».

Крюки — древнерусское нотное письмо.

«Книга Кормчая» — древнерусский сборник правил церковного устройства.

Два перста. То, что С. Н. Глинка крестился как старообрядец (двуперстно), подчеркивает его привязанность к старине.

О Расин! откуда слава? и т. д. — насмешка над стремлением Глинки с реакционных позиций унизить европейскую (особенно французскую) культуру и оживить интерес к церковной литературе Древней Руси.

«Стоглав» — сочинение середины XVI в., сборник решений «Стоглавого собора» (1551).

«Федра», «Андромаха» — трагедии Ж. Расина.

«Погребение кота» — лубочная картинка начала XVIII в.

Хлыстов — Хвостов Д. И. В вариантах — «Ослов».

В Буало я смысл добавил и т. д. Хвостов перевел «Поэтическое искусство» Н. Буало-Депрео (1636—1711), переводил басни Лафонтена, «Андромаху» Расина.

Фита, кси, ик, пси — названия букв древнерусской и церковнославянской азбуки.

Ш<ишк>ов А. С. — в вариантах «Свистков».

Сладковский Р. — автор поэмы «Петр Великий». Строфа воспроизводит стиль поэмы Сладковского.

Ж<уковск>ий — в вариантах «Балладин».

Картузов — П. И. Голенищев-Кутузов.

С<таневи>ч Е. И. (1775—1835) — малоодаренный писатель-мистик, близкий к «Беседе». В вариантах — «Сатаневич».

Тих, спокоен сверху вид и т. д. — цитата из стихотворения К. Н. Батюшкова «Счастливец (Подражание Касти)».

И<змайл>ов А. Е. (1779—1831) — баснописец, его басни отличались грубостью языка и картин, что противоречило требованиям карамзинистов, считавших изящество формы основным критерием ценности литературного произведения и провозгласивших «дамский вкус» главным судьей поэтических достоинств.

Мир квартальных есть мой мир. Имеется в виду басня Измайлова «Пьяница» — об отставном квартальном.

Плутов — Греч Н. И. (1787—1867), журналист, издатель СО; до 1825 г. примыкал к либеральному лагерю. В дальнейшем сблизился с Булгариным и сделался одной из наиболее одиозных литературных фигур.

Флюгарин — Булгарин Ф. В. (1790—1859).

Сабля в петле — знак, заменяющий орден Анны четвертой степени.

Французский крест — знак ордена Почетного легиона.

К<арази>н В. Н. (1773—1842) — общественный деятель первой четверти XIX в., известный многочисленными, часто противоречивыми проектами, которые он подавал правительству, и доносами на передовых литераторов. Существует версия, согласно которой адресатом строфы был не Каразин, a H. M. Карамзин (см. Поэты-сатирики, с. 678); она, однако, не имеет оснований.

Грузинцев А. Н. (1779—1840) — драматург и поэт, примыкавший к «Беседе», компилировал свои драмы из различных источников.

Невзоров М. И. (1762—1827) — масон, издатель ДЮ.