79. Гроза («ревет гроза, дымятся тучи...»).
Автограф: РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 6. Л. 12 — беловой с правкой, в тетради 6 «Разные стихотворения (1830 год)».
Копия: РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 21. Л. 8 об.–9 — в тетради 20.
Печатается по копии в тетради 20 как более позднему авторизованному источнику.
Датируется предположительно летом 1830 г. на основании авторской пометы на тетради 6 и примечаний к отдельным текстам, в ней содержащимся (подробнее см. в Преамбуле, п. 2.2.3).
Впервые: СВ. 1889. № 2. С. 129–130.
Распространенный топос «одинокий герой на скале во время бури» восходит, видимо, к оссианической традиции, ср., например, у Н. И. Гнедича в «Красотах Оссиана» (1804):
Громы с громами встречалися,
Потрясали горы дикие.
Пламя вкруг меня, лиющеесь,
Освещало ужас ночи сей...
Из-за туч проглянул месяц вдруг...
На утесе, вкруг которого
Клокотала пена белая...
Данный топос часто используется в романтической иконографии Наполеона: см., например: «Один во тьме ночной над дикою скалою / Сидел Наполеон» (А. С. Пушкин. «Наполеон на Эльбе», 1815); и у самого Лермонтова: «Когда гроза бунтует и шумит, / И блещет молния, и гром гремит, / Мгновенный луч нередко озарял / Печальну тень, стоящую меж скал» (№ 84). В более широком применении, ср. у Пушкина: «Предтеча бури, гром гремел. / Как часто пленник над аулом / Недвижим на горе сидел! / У ног его дымились тучи, / В степи взвивался прах летучий» («Кавказский пленник», 1822; Пушкин 1937–1959: IV, 98–99); и позднее у самого Лермонтова: «Я здесь стою близ моря на скале, / Стою, задумчивость питая, / Один, покинув свет, и чуждый для людей, / И никому тоски поверить не желая» («Элегия», № 97); «И ударила буря и дождь проливной, / <...> так точно и я под ударом судьбы, / Как утес, неподвижен стою» («Стансы», № 166). Ряд примеров см. также: Виноградов 1941: 56–61.
Лит.: ЛЭ 1981: 121; Удодов 1973: 176–177.