Горе старого Наума
(ВОЛЖСКАЯ БЫЛЬ)
I
Науму паточный завод
И дворик постоялый
Дают порядочный доход.
Наум — неглупый малый:
И дворик постоялый
Дают порядочный доход.
Наум — неглупый малый:
Задаром сняв клочок земли,
Крестьянину с охотой
В нужде ссужает он рубли,
А тот плати работой —
Крестьянину с охотой
В нужде ссужает он рубли,
А тот плати работой —
Так обращен нагой пустырь
10В картофельное поле…
Вблизи — Бабайский монастырь,
Село Большие Соли,
10В картофельное поле…
Вблизи — Бабайский монастырь,
Село Большие Соли,
Недалеко и Кострома.
Наум живет — не тужит,
И Волга-матушка сама
Его карману служит.
Наум живет — не тужит,
И Волга-матушка сама
Его карману служит.
Питейный дом его стоит
На самом «перекате»;
Как лето Волгу обмелит,
20К пустынной этой хате
На самом «перекате»;
Как лето Волгу обмелит,
20К пустынной этой хате
Тропа знакома бурлакам:
Выходит много «чарки»…
Здесь ходу нет большим судам;
Здесь «паузятся» барки.
Выходит много «чарки»…
Здесь ходу нет большим судам;
Здесь «паузятся» барки.
Купцы бегут: «Помогу дай!»
Наум купцов встречает,
Мигнет народу: не плошай!
И сам не оплошает…
Наум купцов встречает,
Мигнет народу: не плошай!
И сам не оплошает…
Кипит работа до утра;
30Всё весело, довольно.
Итак, нет худа без добра!
Подумаешь невольно,
30Всё весело, довольно.
Итак, нет худа без добра!
Подумаешь невольно,
Что ты, жалея бедняка,
Мелеешь год от года,
Благословенная река,
Кормилица народа!
Мелеешь год от года,
Благословенная река,
Кормилица народа!
II
Люблю я краткой той поры
Случайные тревоги,
И труд, и песни, и костры.
40С береговой дороги
Случайные тревоги,
И труд, и песни, и костры.
40С береговой дороги
Я вижу сотни рук и лиц,
Мелькающих красиво,
А паруса, что крылья птиц,
Колеблются лениво,
Мелькающих красиво,
А паруса, что крылья птиц,
Колеблются лениво,
А месяц медленно плывет,
А Волга чуть лепечет.
Чу! резко свистнул пароход;
Бежит и искры мечет,
А Волга чуть лепечет.
Чу! резко свистнул пароход;
Бежит и искры мечет,
Ущелья темных берегов
50Стогласым эхом полны…
Не всё же песням бурлаков
Внимают эти волны.
50Стогласым эхом полны…
Не всё же песням бурлаков
Внимают эти волны.
Я слушал жадно иногда
И тот напев унылый,
Но гул довольного труда
Мне слаще слышать было.
И тот напев унылый,
Но гул довольного труда
Мне слаще слышать было.
Увы! я дожил до седин,
Но изменился мало.
Иных времен, иных картин
60Провижу я начало
Но изменился мало.
Иных времен, иных картин
60Провижу я начало
В случайной жизни берегов
Моей реки любимой:
Освобожденный от оков,
Народ неутомимый
Моей реки любимой:
Освобожденный от оков,
Народ неутомимый
Созреет, густо заселит
Прибрежные пустыни;
Наука воды углубит:
По гладкой их равнине
Прибрежные пустыни;
Наука воды углубит:
По гладкой их равнине
Суда-гиганты побегут
70Несчетною толпою,
И будет вечен бодрый труд
Над вечною рекою…
70Несчетною толпою,
И будет вечен бодрый труд
Над вечною рекою…
III
Мечты!.. Я верую в народ,
Хоть знаю: эта вера
К добру покамест не ведет.
Я мог бы для примера
Хоть знаю: эта вера
К добру покамест не ведет.
Я мог бы для примера
Напомнить лица, имена,
Но это будет смело,
А смелость в наши времена —
80Рискованное дело!
Но это будет смело,
А смелость в наши времена —
80Рискованное дело!
Пока над нами не висит
Ни тучки, солнце блещет —
Толпа трусливого клеймит,
Отважным рукоплещет,
Ни тучки, солнце блещет —
Толпа трусливого клеймит,
Отважным рукоплещет,
Но поднял бурю смелый шаг —
Она же рада шикать,
Друзья попрячутся, а враг
Спешит беду накликать…
Она же рада шикать,
Друзья попрячутся, а враг
Спешит беду накликать…
О Русь!
90
90
IV
Науму с лишком пятьдесят,
А ни детей, ни женки,
Наум был сердцем суховат,
100Любил одни деньжонки.
А ни детей, ни женки,
Наум был сердцем суховат,
100Любил одни деньжонки.
Он говорил: «Жениться — взять
Обузу! а „сударки“
Еще тошней: и время трать
И деньги на подарки».
Обузу! а „сударки“
Еще тошней: и время трать
И деньги на подарки».
Опровергать его речей
Тогда не приходилось,
Хоть, может быть, в груди моей
Иное сердце билось,
Тогда не приходилось,
Хоть, может быть, в груди моей
Иное сердце билось,
Хотя у нас, как лед и зной,
110Причины были розны:
«Над одинокой головой
Не так и тучи грозны,
110Причины были розны:
«Над одинокой головой
Не так и тучи грозны,
Пускай лентяи и рабы
Идут путем обычным,
Я должен быть своей судьбы
Царем единоличным!» —
Идут путем обычным,
Я должен быть своей судьбы
Царем единоличным!» —
Я думал гордо. Кто не рад
Оставить миру племя?
Но я родился невпопад —
120Лихое было время!
Оставить миру племя?
Но я родился невпопад —
120Лихое было время!
Забыло солнышко светить,
Погас и месяц ясный,
И трудно было отличить
От ночи день ненастный.
Погас и месяц ясный,
И трудно было отличить
От ночи день ненастный.
Гром непрестанно грохотал,
И вихорь был ужасен,
И человек под ним стоял
Испуган и безгласен.
И вихорь был ужасен,
И человек под ним стоял
Испуган и безгласен.
Был краткий миг: заря зажгла
130Роскошно край лазури,
И буря новая пришла
На смену старой бури.
130Роскошно край лазури,
И буря новая пришла
На смену старой бури.
И новым силам новый бой
Готовился… Усталый,
Поник я буйной головой.
Погибли идеалы,
Готовился… Усталый,
Поник я буйной головой.
Погибли идеалы,
Ушло и время… Места нет
Желанному союзу.
Умру — и мой исчезнет след!
140Надежда вся на Музу!
Желанному союзу.
Умру — и мой исчезнет след!
140Надежда вся на Музу!
V
Судьба Наума берегла.
По милости господней,
Что год — обширнее дела,
А сам сытей, дородней.
По милости господней,
Что год — обширнее дела,
А сам сытей, дородней.
Он говорил: «Чего ж еще?
Хоть плавать я умею,
Купаюсь в Волге по плечо,
Не лезу я по шею!»
Хоть плавать я умею,
Купаюсь в Волге по плечо,
Не лезу я по шею!»
Стреляя серых куликов
150На отмели песчаной,
Заслышу говор бубенцов,
И свист, и топот рьяный,
150На отмели песчаной,
Заслышу говор бубенцов,
И свист, и топот рьяный,
На кручу выбегу скорей:
Знакомая тележка,
Нарядны гривы у коней,
У седока — усмешка…
Знакомая тележка,
Нарядны гривы у коней,
У седока — усмешка…
Лихая пара! На шлеях
И бляхи, и чешуйки.
И бляхи, и чешуйки.
В личных, высоких сапогах,
160В солидной, синей чуйке,
160В солидной, синей чуйке,
В московском новом картузе,
Сам правя пристяжною,
Наум катит во всей красе.
Увидит — рад душою!
Сам правя пристяжною,
Наум катит во всей красе.
Увидит — рад душою!
Кричит: «Довольно вам палить,
Пора чайку покушать!..»
Наум любил поговорить,
А я любил послушать.
Пора чайку покушать!..»
Наум любил поговорить,
А я любил послушать.
Закуску, водку, самовар
170Вносили по порядку
И Волги драгоценный дар —
Янтарную стерлядку.
170Вносили по порядку
И Волги драгоценный дар —
Янтарную стерлядку.
Наум усердно предлагал
Рябиновку, вишневку,
А расходившись, обивал
«Смоленую головку».
Рябиновку, вишневку,
А расходившись, обивал
«Смоленую головку».
«Ну, как делишки?» — В барыше,
С улыбкой отвечает.
Разговорившись по душе,
180Подробно исчисляет,
С улыбкой отвечает.
Разговорившись по душе,
180Подробно исчисляет,
Что дало в год ему вино
И сколько от завода.
— Накопчено, насолено —
Чай, хватит на три года!
И сколько от завода.
— Накопчено, насолено —
Чай, хватит на три года!
Всё лето занято трудом,
Хлопот по самый ворот.
Придет зима — лежу сурком,
Не то поеду в город.
Хлопот по самый ворот.
Придет зима — лежу сурком,
Не то поеду в город.
Начальство — други-кумовья,
190Стрясись беда — поправят,
Работы много — свистну я:
Соседи не оставят;
190Стрясись беда — поправят,
Работы много — свистну я:
Соседи не оставят;
Округа вся в горсти моей,
Казна — надежней цепи;
Уж нет помещичьих крепей,
Мои остались крепи.
Казна — надежней цепи;
Уж нет помещичьих крепей,
Мои остались крепи.
Судью за денежки куплю,
Умилостивлю бога…—
(Русак природный — во хмелю
200Он был хвастлив немного…)
Умилостивлю бога…—
(Русак природный — во хмелю
200Он был хвастлив немного…)
VI
Полвека прожил так Наум
И не тужил нимало,
Работал в нем житейский ум,
А сердце мирно спало.
И не тужил нимало,
Работал в нем житейский ум,
А сердце мирно спало.
Встречаясь с ним, я вспоминал
Невольно дуб красивый
В моем саду: там сети ткал
Паук трудолюбивый.
Невольно дуб красивый
В моем саду: там сети ткал
Паук трудолюбивый.
С утра спускался он не раз
210По тонкой паутинке,
Как по канату водолаз,
К какой-нибудь личинке,
210По тонкой паутинке,
Как по канату водолаз,
К какой-нибудь личинке,
То комара подстерегал
И жадно влек в объятья,
А пообедав, продолжал
Обычные занятья.
И жадно влек в объятья,
А пообедав, продолжал
Обычные занятья.
И вывел, точно напоказ,
Паук мой паутину.
Какая ткань! Какой запас
220На черную годину!
Паук мой паутину.
Какая ткань! Какой запас
220На черную годину!
Там мошек целые стада
Нашли себе могилы,
Попали бабочки туда —
Летуньи пестрокрылы;
Нашли себе могилы,
Попали бабочки туда —
Летуньи пестрокрылы;
Его сосед, другой паук,
Качался там, замучен.
Качался там, замучен.
А мой — отъелся вон из рук!
Доволен, гладок, тучен,
Доволен, гладок, тучен,
То мирно дремлет в уголку,
230То мухою закусит…
Живется славно пауку:
Не тужит и не трусит!
230То мухою закусит…
Живется славно пауку:
Не тужит и не трусит!
С Наумом я давно знаком;
Еще как был моложе,
Наума с этим пауком
Я сравнивал… И что же?
Еще как был моложе,
Наума с этим пауком
Я сравнивал… И что же?
Уж округлился капитал,
В купцы бы надо вскоре,
А человек затосковал!
240Пришло к Науму горе…
В купцы бы надо вскоре,
А человек затосковал!
240Пришло к Науму горе…
VII
Сидел он поздно у ворот,
В расчеты погруженный;
Последний свистнул пароход
На Волге полусонной,
В расчеты погруженный;
Последний свистнул пароход
На Волге полусонной,
И потянулись на покой
И человек и птица.
Зашли к Науму той порой
Молодчик да девица:
И человек и птица.
Зашли к Науму той порой
Молодчик да девица:
У Тани русая коса
250И голубые очи,
У Вани вьются волоса.
«Укрой от темной ночи!»
250И голубые очи,
У Вани вьются волоса.
«Укрой от темной ночи!»
— А самоварчик надо греть?
«Пожалуй…» Ни минутки
Не могут гости посидеть:
У них и смех, и шутки,
«Пожалуй…» Ни минутки
Не могут гости посидеть:
У них и смех, и шутки,
Задеть друг дружку норовят
Ногой, рукой, плечами,
И так глядят… и так шалят,
260Чуть отвернись, губами!
Ногой, рукой, плечами,
И так глядят… и так шалят,
260Чуть отвернись, губами!
То вспыхнет личико у ней,
То белое как сливки…
Поели гости калачей,
Отведали наливки:
То белое как сливки…
Поели гости калачей,
Отведали наливки:
«Теперь уснем мы до утра,
У вас покой, приволье!»
— А кто вы? — «Братец и сестра
Идем на богомолье».
У вас покой, приволье!»
— А кто вы? — «Братец и сестра
Идем на богомолье».
Он думал: «Врет! поди сманил
270Купеческую дочку!
Да что мне? лишь бы заплатил!
Пускай ночуют ночку».
270Купеческую дочку!
Да что мне? лишь бы заплатил!
Пускай ночуют ночку».
Он им подушек пару дал:
«Уснете на диване».
И доброй ночи пожелал
И молодцу, и Тане.
«Уснете на диване».
И доброй ночи пожелал
И молодцу, и Тане.
В своей каморке на часах
Поддернул кверху гири
И утонул в пуховиках…
280Проснулся: бьет четыре,
Поддернул кверху гири
И утонул в пуховиках…
280Проснулся: бьет четыре,
Еще темно; во рту горит.
Кваску ему желалось,
Да квас-то в горнице стоит,
Где парочка осталась.
Кваску ему желалось,
Да квас-то в горнице стоит,
Где парочка осталась.
«Жаль! не пришло вчера на ум!
Да я пройду тихонько,
Добуду! (думает Наум)
Чай спят они крепонько,
Да я пройду тихонько,
Добуду! (думает Наум)
Чай спят они крепонько,
Не скоро их бы разбудил
290Теперь и конский топот…»
Но только дверь приотворил,
Услышал тихий шепот:
290Теперь и конский топот…»
Но только дверь приотворил,
Услышал тихий шепот:
«Покурим, Ваня!» — говорит
Молодчику девица.
И спичка чиркнула — горит…
Увидел он их лица:
Молодчику девица.
И спичка чиркнула — горит…
Увидел он их лица:
Красиво Ванино лицо,
Красивее у Тани!
Рука, согнутая в кольцо,
300Лежит на шее Вани,
Красивее у Тани!
Рука, согнутая в кольцо,
300Лежит на шее Вани,
Нагая, полная рука!
У Тани грудь открыта,
Как жар горит одна щека,
Косой другая скрыта.
У Тани грудь открыта,
Как жар горит одна щека,
Косой другая скрыта.
Еще он видел на лету,
Как встретились их очи.
И вновь на юную чету
Как встретились их очи.
И вновь на юную чету
Спустился полог ночи.
Назад тихонько он ушел,
310И с той поры Наума
Не узнают: он вечно зол,
Сидит один угрюмо,
310И с той поры Наума
Не узнают: он вечно зол,
Сидит один угрюмо,
Или пойдет бродить окрест
И к ночи лишь вернется,
Соленых рыжиков не ест,
И чай ему не пьется.
И к ночи лишь вернется,
Соленых рыжиков не ест,
И чай ему не пьется.
Забыл наливки настоять
Душистой поленикой.
Хозяйство стало упадать —
320Грозит урон великой!
Душистой поленикой.
Хозяйство стало упадать —
320Грозит урон великой!
На счетах спутался не раз,
Хоть счетчик был отменный…
Хоть счетчик был отменный…
Две пары глаз, блаженных глаз,
Горят пред ним бессменно!
Горят пред ним бессменно!
«Я сладко пил, я сладко ел,—
Он думает уныло,—
А кто мне в очи так смотрел?..»
И всё ему постыло…
Он думает уныло,—
А кто мне в очи так смотрел?..»
И всё ему постыло…
Н.А. Некрасов. Горе старого Наума (Волжская быль) // Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений в 15 томах. Л.: «Наука», 1981. Т. 3. С. 141-150.
© Электронная публикация — РВБ, 2018-2025. Версия 0.1 от 10 декабря 2018 г.