Милостивый государь батюшка! Никита Артемонович!
Сделайте милость и поверьте моему слову, что леность моя не имеет боле власти надо мной. Но еще большую мне притом окажите милость и не исключите меня из отеческого сердца. Ныне обедал я у Хераскова; затем, что сам он мне приказал: он едет 7 генваря. Завтра отправляются в деревню Иван М<атвеевич> и З<ахар> Матв<еевич>. Вчерась было крещение великого князя; Зорича я дожидаюсь, дожидаюсь и дождаться не могу. Петр Андр<еевич> Мантуров скоро возвратится в Тверь с письмом к губернатору и наместнику. Я сам слышал, что подполковник мой наместником и тому не рад.1 Все мое желание только в том, чтобы бог сохранил ваше здравие невредимо. Я прошу униженнейше родительского
благословения, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга
Матушка сестрица Федосья Никитична!
Прошедшее письмо твое, как и все другие, мне мило; но вместе дает мне знать упражнение твоих мыслей, что их занимает. Всегда упражняться им достойно человека, похвально и отрадно. Но для чего не позволить себе и невинных увеселений, позволяемых возрастом? Воспаление воображения может быть мукою душ чувствительных. Бог требует от слабого человека человеческого и поклонения. Любить ближнего есть наилучшим образом любить бога. Ты всегда не здорова, это меня оскорбляет... Пожалуйста, у де ла Тура возьми Буало, сделай милость. Я еду к Бакуниным: у них представляют нынче «Игрока». Будь здорова, счастлива. Прощай.