С. 347. ...еще летом, еще задолго до «Плевны»... — Взятие Плевны было важнейшим событием в ходе русско-турецкой войны, так как оно фактически означало освобождение Северной Болгарии и давало возможность русским войскам перейти в общее наступление в константинопольском направлении. Русская армия дважды — 8 (20) и 18 (30) июля — пыталась овладеть Плевной, но эти попытки были неудачны. Враждебная России турецкая и западная печать трактовала эти неудачи и задержку у Плевны как серьезное военное поражение, что не отвечало сути дела. Подробно об этом см.: Ровтунов И. И. Боевые действия русской армии на Балканах в 1877—1878 гг. // Балканские исследования. Русско-турецкая война 1877—1878 гг. и Балканы. Вып. 4. С. 16—20.
С. 347. ...вознегодовавших было значительное число и раздались голоса ~ И поднялись голоса. — Эти слова — непосредственный отклик Достоевского на статью «Наша печать и болгарские дела» (подпись: А. Н. <А. Н. Пыпин>) октябрьского номера «Вестника Европы». Ср.: «Не одних наших, но и других корреспондентов, попавших в первый раз в Болгарию, удивило замечательное благосостояние сельского населения. Простодушные корреспонденты, очевидно никогда не читавшие ни одной книги о Болгарии, ожидали встретить болгар забитыми нищими и изумились, увидев, что „угнетенный“ болгарин жил так, что ему очень мог бы позавидовать не только бедный русский крестьянин, но и западный. В селах видели вообще значительное довольство, опрятные дома, прекрасные поля, огороды, виноградники, фруктовые сады, стада и т. д. Мелькала мысль, нуждаются ли болгары в освобождении? Без сомнения было прискорбно воспоминание о народных массах самого освобождающего государства,— но усумниться в необходимости освобождения еще раз было примером нашего незнания» (Вестн. Европы, 1877. № 10. С. 886—887). Сообщения о «благополучии» болгар, находящихся под властью Турции, время от времени мелькали в иностранных и русских периодических изданиях.
С. 347. Еще до объявления войны я, помню, читал ~ но и болгарское население, умирающее с голоду. — Вопрос об экономическом и финансовом положении России и предстоящих издержках обсуждался в русской
периодической печати накануне войны. См., например, статью «Государственные доходы и расходы России» в «Петербургской газете». (1877. 13 янв. № 9, а также: 13 февр. № 30). Самым подробным образом этот вопрос был освещен в ряде статей А. Головачева «Государственная роспись доходов и расходов на 1876 г. и отчет государственного контроля за 1874 год» в «Отечественных записках» (1876. № 2—4, 6). Мнения Головачева, высказанные в этих статьях, учитывались всеми рассуждавшими на эту тему. В последнем номере «Отечественных записок» в статье «Воевать или не воевать?..» (автор Г. З. Елисеев?) говорилось, что война страшным бременем ляжет на народ и что в экономическом отношении Россия к предстоящим издержкам не готова (Отеч. зап. 1876. № 6. С. 371—372). «Новое время», рассуждая о предстоящей войне России и Турции, со ссылкой на одну из западных газет, писало: «Придется вступить в землю, население которой не только не богато, но которая даже отчасти разорена и может доставить лишь скудные средства, а может быть и вовсе их не доставит занимающей ее армии. Если русским войскам удастся перейти чрез Дунай, то им придется иметь дело не только с сильным четыреугольником крепостей, но, вероятно, с страною; вконец разоренною, без путей сообщения и средств к существованию. Им придется везти с собою не только фураж, но и повозки, необходимые для его перевозки. Одно это обстоятельство требует увеличения обоза до колоссальных размеров» (Нов. время. 1877. 4 (16) апреля. № 393).
С. 347. ...за которых мы пришли с берегов Финского залива и всех русских рек отдавать свою кровь... — Отдаленная реминисценция из стихотворения Пушкина «Клеветникам России» (1831):
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Достоевский цитировал эти стихи в февральском выпуске «Дневника» за 1877 г.
С. 348. ...писать об нем корреспонденции и анекдоты, чернить его характер ~ Ну, а ведь про болгар это делали.— Об этом писал, например, автор «Журнальных заметок» (подпись: Ал-й) в «Северном вестнике»: «Болгары изображались у нас попеременно то как нищие, оборванцы, проклинающие день и час своего рождения, то как сытые и довольные богачи, которые вовсе и не чувствуют на себе тяжесть иноплеменного ига. „Отечественные записки“, например, в течение одного года успели высказаться и в том, и в другом смысле; сначала они ставили „всемирные свечки“ за освобождение славян и предлагали возжечь с этою целью кровавую войну от края и до края Европы (имеются в виду статьи Д. Л. Мордовцева «На всемирную свечу» и Г. З. Елисеева (?) «Воевать или не воевать?..» из «Современного обозрения» — Отеч. зап. 1876. № 7. С. 94—106; № 6. С. 358—376); а теперь они же утверждают, что болгары благоденствуют под турецким владычеством, как ни один из европейских народов» (Сев. вестн. 1877. 19 ноября (1 дек.). № 204).
С. 348. А другие так вывели потом, что русские-то и причиной всех несчастий болгарских ~ Это и теперь еще утверждают. — Подобные мнения высказывались не только о болгарах, но и по поводу других национальностей, бывших под властью турок. Ссылаясь на иностранные корреспонденции, «Правительственный вестник» писал: «Патриарх
армяно-григориан в Турции Нерсес говорил однажды Лэйарду, что, „по его мнению, армянская национальность, находясь под турецким владычеством, имеет более надежды на свое развитие, благосостояние и преуспеяние, нежели под управлением русских“. Но факты не оправдывают слов Нерсеса...» (1877. 13 (25) ноября. № 252). Еще до начала русско-турецкой войны в связи с помощью России восставшим славянам писали в западных и русских изданиях, что эта помощь только повредила восставшим. Сведения об этом с отсылками к соответствующим публикациям приводились, в частности, в «Современном обозрении» «Отечественных записок» (1876. № 6. С. 361—362).
С. 349. Потом все обнаружилось, и истина открылась многим из вознегодовавших ~ Обнаружилось, во-первых, что болгарин ничем не виноват в том, что он трудолюбив и что земля его родит во сто крат. — Ср.: «Страшные факты начали разъяснять истину: когда после Плевны русские войска очищали ту или другую местность <...> тогда и для наших наблюдателей стало делаться понятным, что для болгар идет речь о жизни и смерти» (Вестн. Европы. 1877. № 10. С. 888). «Благосостояние болгар было в сущности лишний резон за освобождение. Оно свидетельствует только о трудолюбии народа, которое умело достичь благосостояния, несмотря на все неблагоприятные условия, и о благодатной природе страны, богато вознаграждающей труд» (там же. С. 887).
С. 349. Во-вторых, в том, что и «косился», он не виноват ~ и ведь прав был, вполне угадал, бедняжка... — Ср.: «Ужасы Эски-Загры и всей долины Тунджи, события в Ловче и во множестве болгарских местечек и городов, возвращающихся в турецкие руки, страшно напоминают о том, с кем мы имеем дело. На днях (10 сентября н. ст.) мы читаем рассказ английского корреспондента, который проехал долину Тунджи и на пространстве 40 миль не встретил ни одной болгарской души. Европейская история, разве со времен ужасов тридцатилетней войны, не помнит таких страшных положении, как нынешнее положение болгар. Теперь всем понятно, что они могли основательно страшиться сближения с русскими...» (Вестн. Европы. 1877. № 10. С. 888).
С. 349. ...после того как мы, совершив наш первый, молодецкий натиск за Балканы... — Имеются в виду действия передового отряда русских войск (в который влились и болгарские ополченцы) под командованием генерал-лейтенанта И. В. Гурко начиная с 25 июня (7 июля) 1877 г., когда в первый же день наступления была освобождена древняя столица Болгарии — Тырново; затем бои этого отряда 5—6 (17—18) июля под Шипкой, кончившиеся для русских солдат и болгарских ополченцев овладением Шипкинским перевалом 7 (19) июля.
С. 349. ...вдруг отретировались, — пришли ведь к ним опять турки и что только им от них было — теперь уже достояние всемирной истории! — Отряду русских войск, находившемуся за Балканами, пришлось отступить под натиском турецкой армии, которая наступала с превосходящими этот отряд силами. 19 (31) июля произошел первый бой под Эски-Загрой (Стара-Загора). Отходя, отряд И. В. Гурко влился в состав войск генерал-лейтенанта Ф. Ф. Радецкого, но Шипкинский перевал был удержан ценою многих жертв. Расправа турок с населением вновь захваченной территории, равно как с пленными и ранеными солдатами и офицерами войск противника, была темой, не исчезавшей со страниц русской и иностранной печати. Автор «Вестника Европы» по этому поводу писал: «В каждом месте, которое было занято и потом оставлено русскими, произошли страшные, нечеловечески гнусные репрессалии, которыми турки мстили за фактические или предполагаемые сочувствия к русским. Со времени отступления русских из-за Балкан совершается непрерывное
истребление болгарского народа <...> Европейская история <…> не помнит таких страшных положений...» (Вестн. Европы. 1877. № 10. С. 888).
С. 349. NB. (Кстати, еще недавно, уже в половине ноября, писали из Пиргоса о новых зверствах этих извергов. — О жестокости турок по отношению к пленным русским солдатам и офицерам, в том числе и под Пиргосом, не переставали писать русские газеты. В корреспонденции «Нового времени» говорилось о том, что, «переправившись чрез Лом у Рущука, Басарбова и Ивана-Чифтлика», турки атаковали левое крыло русской армии и «стали напирать преимущественно на Пиргос, который и был взят ими и сожжен...» (1877. 11 (23) ноября, № 613). Об издевательствах турок над русскими ранеными см. в этой газете статью «Русские раненые и турки» (подпись: Войсковой старшина Ржевусский) — Там же. 10 (22) ноября. № 612.
С. 350. Репрессалии, конечно, жестокая вещь ~ как и сказал уже я раз в одном из предыдущих выпусков «Дневника»... — Достоевский писал о «репрессалиях» в июльско-августовском выпуске «Дневника» за 1877 г. В упоминавшейся выше статье «Пленные турки в России» по этому поводу говорилось: «...мы не понимаем репрессалий в отношении побежденного врага <...> Никогда русское чувство не принадлежало угнетению бессильного врага (лежачего-де не бьют!). Симпатии, которыми Россия пользуется среди передовых европейских гуманистов и мыслителей, именно основаны на том, что Россия первая после франко-прусской войны подняла знамя человеколюбия и достигла результатов брюссельской конференции, вменяющей победителю гуманное обращение с пленными» (Петерб. газета. 1877. 11 ноября. № 206).
С. 350. ...но строгость с начальством этих скотов была бы не лишнею. — Об этом писал, в частности, тот самый Наблюдатель «Северного вестника», с которым (по другому поводу) Достоевский полемизировал позднее в декабрьском выпуске своего «Дневника». Говоря о средствах, которые могли бы прекратить или поубавить разного рода турецкие бесчинства, он утверждал: «...ответственность, действительно, должна падать на турецких начальников. Пусть внушают своим солдатам, пусть удерживают их, как знают,— это не наше дело. А если не внушат и не удержат — пусть расплачиваются сами...» (Сев. вестн. 1877. 13 (25) ноября. № 196).
С. 350. ...пруссаки наверно бы сделали так, потому что они даже с французами так точно делали... — Речь идет о франко-прусской войне 1870—1871 гг. С начала военных действий между Россией и Турцией русские и иностранные обозреватели и корреспонденты сопоставляли события русско-турецкой войны с той, которая ей предшествовала. Достоевский вспомнил о франко-прусской войне сразу же, как только Россия начала военные действия. См. об этом в апрельском выпуске «Дневника» за 1877 г. О необходимости «репрессалий» ввиду непрекращающихся турецких зверств писал и Наблюдатель «Северного вестника», тоже отсылая читателя к примерам из франко-прусской войны: «Всегда и повсюду употреблялись репрессалии. Немцы обливали французские деревни керосином и жгли их вместе с неуспевшим уйти жителями». И далее: «Немцы жгли Базейль и другие деревни, расстреливали вольных стрелков, потому только, что не признавали их регулярным войском; англичане в пленных индусов палили в упор из пушек, и, однако ж, мы тогда были убеждены и теперь убеждены, что немцы и англичане — Европа, потому что этого и отрицать нельзя. Только сами мы все еще хотим выслужиться» (Сев. вестн. 1877. 13 (25) ноября, № 196). В этой статье Наблюдателя, кстати сказать, продолжается разговор о снисходительности
присяжных к уголовным преступникам — тема полемики Наблюдателя и Достоевского.
С. 351. Если мы возьмем Плевно и замедлим двинуться далее... — Плевна была взята в результате упорных боев и осады 28 ноября (10 декабря) 1877 г. После падения Плевны русская армия получила возможность перейти в решительное наступление, целью которого было освобождение не только Северной, но и Южной Болгарии. Необходимость скорейшего наступления диктовалась международной обстановкой. Угроза вмешательства Англии и других европейских стран в русско-турецкую войну на стороне Турции требовала от русской армии энергичных действий. Неожиданно для Турции и западных военных деятелей, считавших наступление невозможным ввиду зимы и тяжести перевала через Балканский хребет, оно началось немедленно и успешно. Овладение перевалами позволило русской армии двигаться дальше по направлению к Константинополю. Все это подробным образом освещалось в русской и западной печати.
С. 351. ...известный своими прекрасными и обстоятельными статьями с поля битвы, из нашего лагеря, англичанин Форбес... — Характеристика английского корреспондента (в русской транскрипции его имя передавалось по-разному: Форбес, или Форбс, или Форбз) повторяет то, что о нем писали в русских газетах по поводу той статьи, которую имеет в виду Достоевский: «Русские, турки и болгары...», и которая была напечатана в издании: «Девятнадцатый век». 1877. Ноябрь («Nineteenth century». I877. Nov.). «В настоящее время,— говорилось в передовой статье „Петербургской газеты“,— они (недоброжелатели России.— Ред.) стараются поселить рознь между славянскими племенами и уверить нас, что болгары не стоят, чтобы за них проливали кровь. Недавно на это поприще вступил, к сожалению, г-н Форбз, талантливый корреспондент газеты „Daily news“. Воздавая должную справедливость русским войскам и порицая турок, он отзывается крайне неодобрительно о болгарах. Они, по его мнению, не способны к самоуправлению, не имеют ни энергии, ни храбрости; эксплуатируют русских, совершают жестокости над турками <...> и занимаются ремеслом двойного шпиона и двойного изменника. Далее г-н Форбз говорит, что дурное управление турок не препятствовало благосостоянию Болгарии в материальном отношении» и т. д. Факт, упоминаемый Достоевским в этой статье, передан так: «турки, по мнению г-на Форбза, поступили крайне непоследовательно, не перебив всех болгар до перехода русских через Дунай» (Петерб. газета. 1877. 10 ноября. № 205).
С. 352. ...это не граф Биконсфильд говорит: тот может выразить такие же разбойничьи и зверские убеждения, принужденный к тому политикой, «английскими интересами»... — О Биконсфилде и его отношении к России не переставали сообщать русские и западные газеты. «В своих речах в Айлесбери и в Гильдголле,— писалось в русской печати,— лорд Биконсфильд обращался с едва скрытыми угрозами к России, а по отношению к Турции употреблял язык, который мог вполне внушить правительству султана уверенность, что рано или поздно Англия придет на помощь Порте» (Рус. мир. 1877. № 355). Русская печать внимательно следила за всеми выступлениями Биконсфилда, открытое недоброжелательство которого к России было действительно продиктовано «английскими интересами». Эти же «интересы» руководили деятельностью и других английских политиков, в том числе тех, кто, как Гладстон, выступал против враждебной по отношению к России политики Биконсфилда. «Англичане твердят о своих интересах,— говорилось в ноябре в одной из передовых статей «Санкт-Петербургских ведомостей»,— которым будто бы угрожают
русские победы, как будто в самом деле британские интересы должны исключительно служить нормою международной политики. Это уже болезненная мания измерять мировые события английским аршином, определять требования культуры фунтами стерлингов, смотреть на международные дела исключительно с точки зрения промышленности и торговли Англии — это явление в высшей степени странное, достойное психологического анализа» (С.-Петерб. ведомости. 1877. 19 ноября (1 дек.). № 320).
С. 352. Но тут Россия ~ тут показалось уже знамя будущего ~ гигант и сила, не признать которую невозможно ~ Именно тут инстинкт, тут предчувствие будущего... — Слова о России как о «гиганте и силе» повторяют настойчивый для «Дневника писателя» 1876—1877 гг. мотив «колосса». В рецензии на 21-й выпуск «Новочешской библиотеки» (статья «Славянские литературные известия», подпись П. Д. <П. П. Дубровский>) приводится характерная в этой связи выписка из сочинения известного чешского филолога и поэта Ф. В. Челаковского «Чтения о началах образованности и литературы славянских народов»: «Причина <...> по которой славянский народ в это время привлекает к себе большее внимание и приобретает важность, заключается в северном колоссе „на глиняных ногах“, как недавно еще трубили его завистники и принимали за действительность то, чего искренно желали. Но в то время, когда вдруг все рушилось и распадалось, великан стоял неподвижно, и Европа еще более, чем когда-либо, обращает на него взор» (Моск. ведомости. 1877. 1 авг. № 191).